Страница 110 из 209
Сила Томаса, многократно усиленная заклинанием дворца, сначала поддавалась силе колдуньи, поскольку ее обладатель никак не вмешивался в происходившее. Но потом, словно по велению животного инстинкта, она начала сопротивляться. Зеленое сияние завесы, принадлежавшее не миру живых, но тому месту, где сейчас находились они оба, проходило даже сквозь закрытые веки колдуньи, когда она поняла, что решающий момент уже был не так далеко, как ей изначально казалось.
Сопротивление сил Никки и Томаса нарастало. Магия Приращения и Ущерба, жившие в них обоих, теперь пытались подавить друг-друга, и магия колдуньи, которая изначально нужна была лишь в качестве катализатора для действия магии Томаса, явно проигрывала. Их более не окружали стены Дворца: Томасу не помогало древнее заклинание, начертанное изгибами его стен, и это же заклинание более не сдерживало ее саму. Но даже при таком раскладе она все еще была слабее него.
Он не мог контролировать то, что происходило внутри него — разбушевавшиеся силы магии Приращения, Ущерба и Исповеди, что составляли основу самого его существования, основу его жизненной энергии, совершенно вышли из под его контроля. Как и магия боевого чародея, его сила, которую пробудила к действию сила Никки, вдруг перешла в крайне возбужденное состояние, словно разбушевавшееся пламя. Магия Томаса действовала ровно так, как то планировала Никки: направленная на борьбу, чистейшая квинтэссенция энергии, абсолютно дикая, она должна была бы убить ее.
Но нет. В решающий момент, когда, направленная заклинанием, сама основа магии начала покидать смертную оболочку духа Томаса, чтобы нанести решающий удар по раздражителю, она, воспользовавшись своей властью над Рада-Ханом, захватила ее в свои руки и, сделав последнее волевое усилие, крепко зажмурившись и сделав резкий выдох, отправила их за завесу, которая, словно изголодавшееся животное, так отчаянно жаждала этого. И в последний момент, когда их руки должны были разомкнуться, чтобы человек, не принадлежавший этому месту, мог покинуть его, что-то пошло не так.
Вместо того, чтобы остаться подле завесы, она, Никки, влекомая какой-то невиданной и абсолютно непредсказуемой силой, отправилась вслед за ним. Ее тело, потерявшее вес в этот бесконечный момент, быстро, словно в дурном сне, пересекло сиявшую завесу, будто теперь она стала совершенно бесполезной и утратила все свои силы. Зеленое сияние перед ее глазами оборвалось и закончилось бесконечной бездной Подземного Мира, и все, что она чувствовала — это руку такого же бестелесного человека, сжатую ее собственной, призрачной.
И где-то на задворках ее сознания раздался беззвучный, подавляющий остатки сознания крик.
========== Глава XVIII, часть I ==========
Этой ночью Кэлен, утомленная за день, спала довольно крепко. Возможность забраться под одеяло и забыться крепким сном появилась у нее лишь после того, как они с Ричардом уложили Лору спать в соседней комнате. Она была немного меньше их спальни, но при этом ничем не уступала в удобстве. Кара же заняла диван в гостиной, и Мать-Исповедница ничуть не удивилась этому: еще по их долгому совместному путешествию она знала, что морд-сит была способна заснуть в любом положении, если в этом была необходимость.
Глаза Кэлен закрылись, как только мягкий матрас за ее спиной прогнулся под весом Ричарда и как только его рука обернулась вокруг ее талии. После прогулки по лесу на ее душе было так легко и светло, что даже постоянно раздражавшие ее расслабленное сознание мысли отошли на второй план. Тогда она и провалилась в сон.
Но довольно скоро Исповедница, разбуженная каким-то неясным чувством или ощущением, перевернулась на спину, в то время как ее рука опустилась на постель. Вместо руки ее мужа пальцы Кэлен нащупали лишь смятую простыню. Очевидно, Ричарда здесь не было.
Она села, взъерошивая волосы и пытаясь понять, что именно разбудило ее, при этом отмечая, насколько тихо было вокруг. Спустя минуту, которую она провела абсолютно неподвижно, ничего не изменилось. Кэлен разочарованно вздохнула, спуская ноги с кровати и вдевая их в туфли. Где бы ни был Ричард, она хотела найти его. Обходя кровать, она с облегчением подметила, что ножны с Мечом Истины были на том же месте, где их оставил их обладатель, то есть стояли, прислоненные к изголовью постели. Это было подсказкой для Кэлен, говорившей, что, по крайней мере, он был в безопасности.
Исповедница не успела даже дойти до двери, когда вновь почувствовала то, что разбудило ее. Она прислушалась к себе и поняла, что это ощущение было сравнимо с порханием бабочки, но, что самое удивительное, его источник находился в ее животе. Это открытие застало ее врасплох, и теперь она не могла сделать ни шага. Первой ее мыслью было, что она попросту недостаточно проснулась и что ей всего лишь показалось. Но затем, когда это необычное движение вновь повторилось, Кэлен потребовалось не больше нескольких секунд, чтобы осознать его природу.
Она начала невольно перебирать в голове все, что ей доводилось слышать от старших подруг-Исповедниц, когда они ждали рождения своих собственных детей, но их слова не шли ни в какое сравнение с тем, что только что испытала она сама. Без сомнения, это были они — первые движения ее ребенка. Дыхание необыкновенно участилось, и сердце, кажется, уже было готово выпрыгнуть из ее груди. Кэлен положила ладонь поверх живота, но ощущения были настолько слабыми, что, конечно, ей бы не удалось почувствовать их таким образом.
Первоначальные шок и неверие, охватившие ее, прошли на удивление быстро. Она так до конца и не приняла тот факт, что скоро станет матерью, и потому ее первой и самой естественной реакцией был испуг. Но вместо того, чтобы полностью захватить ее остальные чувства, он вдруг отступил под натиском чего-то совершенно нового и неконтролируемого.
Голова Кэлен закружилась от смутной, абсолютно безрассудной радости. Ей пришлось прислониться плечом к дверному косяку, чтобы не потерять равновесие от внезапности ощущений и от легкой неустойчивости ее походки, связанной с недавним пробуждением.
Впрочем, она пришла в себя довольно быстро: уже через полминуты она, взъерошенная и окрыленная, схватила шаль с кресла, стоявшего у выхода из комнаты, и быстро-быстро покинула ее, едва не переходя на бег. Ей было необходимо найти своего мужа и рассказать ему об этом.
Оказавшись в абсолютно темной гостиной, даже сквозь ночной мрак она заметила, что и Кары не было на своем месте. Через небольшое прямоугольное окно в комнату проникал свет с веранды, и, заглянув в него, женщина увидела силуэт морд-сит, но этой морд-сит была явно не Кара. Заинтересованная этим обстоятельством Кэлен немедленно направилась к выходу из дома.
Поплотнее закутавшись в шаль, Мать-Исповедница открыла дверь и ступила на веранду, мгновенно ежась из-за холодноватого воздуха. Ее взгляд, хоть и возбужденный недавним открытием, но все еще сонный, столкнулся с тремя парами глаз. Морд-сит, которую она поначалу не узнала в слабом лунном свете и силуэт которой она увидела в окне, была Бердина, облаченная в красную кожу. Боком к ней, то есть друг напротив друга, стояли Ричард с Карой, которые мгновенно прервали свой и без того негромкий разговор, стоило ей оказаться рядом.
Новоприбывшая морд-сит одарила женщину коротким кивком и вновь обратила свой взгляд на лорда Рала, который сейчас был необыкновенно серьезен. Беспокойство в его глазах мгновенно выросло, когда он повернулся к Кэлен. На лице его жены сменился целый спектр не самых приятных эмоций, стоило ей увидеть это тайное собрание. Первоначальное радостное возбуждение сменилось озадаченностью, а озадаченность — непониманием.
— Что происходит? — задала она, наконец, волновавший ее вопрос.
Когда трое переглянулись, Кэлен подметила, насколько затравленным оказался вид темноволосой морд-сит, стоило их с Ричардом взглядам столкнуться. Плохое предчувствие кольнуло под ее ребрами.
— Бердина привезла срочные новости из Дворца.