Правительница Д'Хары

— Очевидно, у меня нет выбора.

Никки почувствовала мимолетное облегчение: это уже что-то. Впереди было самое интересное: не убить его, не умереть самой и достичь конечной цели. Не так уж и опасно.

Она задрала свою юбку, касаясь сокрытых на бедре ножен и доставая из них небольшой кинжал. Юноша скрестил руки на груди, и, хоть ему и не понравился вид острого лезвия, он совершенно не был встревожен.

— Дай мне свою руку, — тяжелый вздох с его стороны, — ну же! Я бы не стала просить тебя, не будь это необходимо. Для заклинания мне нужна твоя кровь.

Он буркнул себе под нос что-то про женскую кровожадность, но больше не сопротивлялся.

***

Кэлен приподняла подол небесно-голубого платья, перешагивая через корягу и отпуская его тогда, когда обе ее ноги вновь коснулись твердой земли, усыпанной прошлогодней листвой и иголками лиственницы. Позади раздался заливистый смех Лоры, которая тоже преодолела эту самую корягу, но немного иным путем: Ричард подхватил ее под мышки, и уже через мгновение она перемахнула через незначительное препятствие, поддерживаемая его руками. Женщина с улыбкой наблюдала за ними, и, когда девочка подбежала к ней, беря за руку в ставшем привычным жесте, они продолжили путь уже втроем.

Перед ними извивалась узкая тропинка, прорезавшая вечнозеленую стену леса, окружавшую их со всех сторон. Где-то далеко позади них виднелись очертания их деревянного домика, который они покинули буквально несколько десятков минут назад. Они просто шли: без определенной цели, наслаждаясь пением птиц, изредка прорезавших стену из благодатной тишины. Должно быть, это было то, что делали обычные люди, когда хотели провести время со своей семьей, и Кэлен, никогда не принадлежавшая к касте обычных людей, сегодня ничем не отличалась от них. Белые платья, все до единого, висели в шкафу в их с Ричардом покоях в Народном Дворце, в двух часах езды отсюда; его золотой плащ был оставлен на спинке стула в его кабинете, и только Меч Истины привычно позвякивал в своей перевязи на его бедре.

— А почему тетя Кара такая серьезная? — Лора слегка дернула за рукава их обоих, привлекая внимание, а затем указала на морд-сит, которая плелась сзади, с показной неприязнью глядя на деревья вокруг.

Лорд Рал усмехнулся, думая, как объяснить, что эта самая «тетя Кара» поехала сюда, прикрываясь предлогом, что они, Ричарда и Кэлен, были совершенно не способны защитить себя сами, не говоря уже о ребенке, а потому старалась придерживаться его как можно дольше.

Где-то сзади послышалось фырканье, и Лора, с весельем посмотрев на Кару и махнув своими светлыми локонами, повторила его со всем доступным ей мастерством. Морд-сит скрестила руки на груди, оказавшись подле своих подопечных, и к этому моменту Ричард едва удерживался от хохота. Морд-сит выглядела так, будто выпила самый горький травяной отвар из всех, что только можно придумать.

— Тетя Кара совершенно не умеет отдыхать, — Кэлен наклонилась к девочке, скрывая легкую улыбку от морд-сит. — И, к тому же, она нам не доверяет.

— Как это? — девочка с непониманием посмотрела сначала на темноволосую женщину, затем на мужчину. — Не доверяет вам? Вы же такие большие!

— Поверь, малышка, — теперь в разговор вступила блондинка, — ты кажешься даже более ответственной, чем они оба вместе взятые.

Лора хихикнула, глядя на то, как Ричард закатил глаза.

— В таком случае, вам есть, что обсудить, — он подошел к Кэлен, кладя руку ей на поясницу. Намек, сокрытый в этом его действии, было сложно не разглядеть. И все же, Кара не смогла не поддразнить его.

— Верно. Разумные люди должны держаться вместе, правда? — Кара коротко подмигнула Лоре, и та уверенно взяла ее за обтянутую бурой кожей руку. Морд-сит не выразила никакого протеста, то ли смирившись с этим, то ли полностью отдавшись чарам этой маленькой девочки. Они пошли дальше по тропинке вдвоем, а Ричард и Кэлен задержались позади них.

Теплый взгляд Матери-Исповедницы, адресованный ее мужу, был крайне красноречивым: взаимоотношения этих двоих были едва ли не самой невинной вещью, которую ей приходилось наблюдать. Да и ему тоже.

***

Никки заканчивала чертить кровавую Благодать на каменному полу, когда Томас неопределенно вздохнул. В его глазах плескалось явное недоверие, и это было совершенно не удивительно, ведь кровь, которой она была начерчена, принадлежала ему.

— Ты не совершила ошибку, начав с внешнего круга? Я слышал, что обычно ее рисуют наоборот, — с интересом осведомился он, безо всякой опаски. Впрочем, его вопрос не выражал сомнений или боязни за его собственное благополучие, за это она уже успела отдать ему должное. Месяц тюремной жизни достаточно осточертел ему, чтобы в его голове вместо перекрестка множества возможных путей осталась одна лишь развилка между побегом и самоубийством.

— Я делала это большее количество раз, чем кто-либо другой из ныне живущих, — сосредоточенным тоном ответила она, закончив рисовать хитросплетение линий. По правде говоря, даже такие небольшие знание об основах магии смогли удивить ее. — Кто рассказал тебе об этом?

Он пожал плечами, и она выпрямилась рядом с ним.

— Немногое рассказывал Джегань. Но большую часть я узнал, пока наблюдал за работой Сестер Тьмы, исполнявших его поручения.

Колдунья напряженно кивнула. Ее успокоила мысль, что он не знал, что означал начертанный ею символ, и тем более не подозревал о таившейся в нем опасности. Теперь, прежде чем начать ритуал, она скрупулезно проверила правильность каждой линии, каждый ее изгиб, больше всего страшась найти в нем разрывы — тогда их гибель была бы почти неминуема. Когда ее внимательный взгляд не уловил ничего подобного, она вновь перевела его на юношу перед собой, слегка сжимавшего окровавленную ладонь.

— Садись, — она нажала на его плечи, и он поддался, опускаясь на каменный пол. Она — вслед за ним, прямо напротив, — протяни свои руки.

Он повиновался, и их ладони сомкнулись ровно над центром Благодати. Никки начала произносить заклинание на древнед’харианском языке, Томас же просто наблюдал за ней, на удивление безмолвный. Он не улавливал смысл произносимых ею слов, и это было к лучшему: перевод был не самым приятным. Колдунья мысленно проклинала этот грубый язык, который едва поддавался произношению, но все же продолжала.

Прошло несколько минут, и теперь она закрыла глаза, приказывая Томасу сделать то же. Исповедник послушался, и ей осталось произнести необходимые слова еще один раз — в самый последний. Когда она закончила, вокруг них сгустилась мертвая тишина.

Никки не двигалась, и, когда Томас попытался пошевелиться, она с силой сжала его руку: настолько сильно, что ногти едва не прокололи кожу. Она сосредоточилась на Рада-Хане — барьере, который сдерживал его силы и при этом давал ей полный доступ к ним. Многочисленные часы, которые она провела в обучении юных волшебников во Дворце Пророков, отдались тупой болью где-то в виске. Это место было разрушено, и она ничуть не желала вновь вспоминать его. Особенно сейчас, когда ей приходилось использовать свои знания для настолько сложной цели.

Обе стороны его дара вместе с силой Исповеди были полностью в ее руках: она могла направлять их в нужное русло, могла воздействовать на них, могла подавлять. Когда бывшая Сестра Тьмы обратилась к обратной, разрушительной стороне своего дара, подавляемой магией Народного Дворца, но все же достаточно сильной, и начала пропускать его сквозь Рада-Хан, тем самым подавляя и силу Томаса, тьма ожила. Она начала наступать на них обоих, и где-то вдалеке словно начал доноситься отчетливый запах серы. Они были в опасной близости от Подземного Мира, вернее, от завесы, что отделяла его от них. Волосы на голове Никки встали дыбом от ощущения мертвенного холода.

И ей, Никки, было необходимо провести Томаса через этот барьер, отправить в безвременье, при этом не последовав вслед за ним. И она, сцепив зубы и сконцентрировав все доступные ей силы, усилила поток Магии Ущерба настолько, что любой другой человек уже мог бы потерять сознание от подобного воздействия.