Страница 104 из 209
Ночью Рал вновь запирался в библиотеке и отправлял свою жену спать, а сам возвращался поздно, далеко за полночь. Их максимальным контактом за все это время было прикосновение рук или же объятия во время сна, но и это происходило далеко не всегда.
Бывали моменты, когда посреди ночи Мать-Исповедница заявлялась в библиотеку и, находя там своего мужа, садилась на стул рядом с ним. Первое время она наблюдала за его безмолвной работой, а затем, спустя уже четверть часа, начинала клевать носом и вскоре засыпала, положив голову на свои скрещенные на столе руки. Тогда у него не было другого выбора, кроме как подхватить ее на руки и отнести в их покои, чтобы затем вновь оставить там в одиночестве.
И, о духи, как же он соскучился по ее глазам. Ричард был готов поклясться, что они стали еще более яркими за все время, что у него не было возможности заглянуть в них, и теперь он словно видел их в первый раз. Он бережно отвел темную вьющуюся прядь ей за ухо, и, наклонившись, поцеловал в лоб. Кэлен, которая не могла себе представить, что добровольно выпустит его из своих рук, теперь приобняла его за талию. Ричард отметил, что ее пальцы, прикосновение которых обычно было ласковым и нежным, теперь обрели какую-то совершенно не свойственную им жесткость, показывая, что их обладательница в действительности испытывала крайнюю нужду в его близости и совершенно не была готова оставить его.
— Кэлен, — он с трудом выговорил ее имя, понимая, какие слова должны были последовать за ним, — мне нужно идти.
— В библиотеку? — Ричард кивнул, надев как можно более решительную маску на свое лицо и свои действия. — Что именно ты ищешь в этих старых книгах? За все это время, как мне кажется, вы с Бердиной и Натаном могли просмотреть едва ли не все тома.
— Ты переоцениваешь наши возможности, — она цокнула языком, но опустила голову ему на грудь. Пальцы впились в его спину почти отчаянно, а Ричард уже чувствовал, как его слова начинали углублять дыру в ее сердце, проделанную его постоянным отсутствием. — Я не уверен, что успею найти нужную информацию даже к середине лета.
Ком встал в его горле из-за необходимости игнорировать заданный ею вопрос. Он не желал говорить ей лишь половину правды и умалчивать, что по большей части он искал упоминания о мальчиках-Исповедниках. Единственное, что ему удалось найти за все это время — это список детей, убитых по настоянию Совета из-за его смутных и кровавых опасений, словно любые другие следы их существования были стерты. Он решил, что не скажет ей правду об их ребенке ровно до того момента, пока он не найдет способ спасти его: от пророчества и от убийства за простой факт рождения Исповедником.
Его слова расстроили Кэлен достаточно, чтобы она не стала настаивать на ответе и немного отстранилась от него.
— Я могу пойти с тобой и помочь, — она подняла голову, глядя в его глаза, и Ричард едва удержался от того, чтобы позволить ей это. Его остановили лишь начинавшие проявление темные круги под ее глазами, вызванные, без сомнения, утомлением. С недавних пор его жене требовалось больше времени на восстановление сил, и мужчина решил, что он даст его ей, пусть даже ценой своей собственной бессонницы.
— Нет, — ему и самому стало не по себе от того, насколько уверенно и твердо прозвучало это слово — будто он и сам хотел этого, — тебе нужно отдыхать. Пойдем, я дойду до покоев вместе с тобой.
Когда он высвободился из ее объятий и взял ее за руку, она вдруг вся вытянулась, словно струна, и помотала головой из стороны в сторону, оставаясь на месте.
— Я не больна и уж тем более не при смерти, чтобы соблюдать такой режим, — в ее голосе звучала горечь от обиды и стальная решительность. Прежде чем продолжить, она помолчала около минуты, и Ричард — вслед за ней. — Если ты заботишься о моем здоровье, то тебе стоит обратить внимание и на некоторые другие его аспекты.
Она отпустила его руку и отступила на шаг, упираясь спиной в мраморный постамент, и теперь Ричард был отделен от нее несколькими футами. Он отвернулся от нее и запустил пятерню в волосы, понимая, что она, возможно, была права. Но Кэлен была той же породы, что и он: ее самоотречение, иногда чрезмерное, имело все шансы привести к пагубным последствиям. Но если он мог позволить себе подобную пробу сил, то она — нет.
— Послушай, — ее тон стал более вкрадчивым, и в рамках их нынешнего разговора он заставил Рала напрячься, — если мы должны даже сейчас говорить лишь о насущных делах, то я должна сказать тебе, что уже знаю о твоих планах насчет Эйдиндрила.
Так вот, в чем было дело.
Не более чем неделю назад стало понятно, что столица Срединных Земель имела все шансы быть оккупированной уже к осени, если сценарий военных действий пойдет по неблагоприятной для них ветке. В таком случае необходимо будет вывести оттуда всех людей, более того — обеспечить максимальную защиту Замка Волшебника с его магическими артефактами и, скорее всего, перевезти большинство из них в Народный Дворец.
— Тебе рассказал Гарольд? — напряженно спросил он, так и не обернувшись к ней. Краем глаза Ричард подметил, как она уперла руки в бока, но уже через секунду вновь опустила их, капитулируя перед необходимостью оставаться спокойной. Они оба не желали ссориться друг с другом, но тема, начатая ей, была довольно шаткой основой для романтического разговора.
— Да. Но почему я услышала об этом от него, через путевой дневник, а не от тебя?
— Ты ведь и сама знаешь. Это непростое решение, и я не был уверен, как ты отреагируешь на него.
— И я знаю, насколько непростое. Но мне необходимо вернуться туда перед тем, как это произойдет, — она незамедлительно поправила саму себя, — вернее, если произойдет.
— Это слишком опасно, Кэлен, — он пытался достучаться до ее сознательности. — Я знаю, как сильно Эйдиндрил дорог тебе и как ты скучаешь по нему, но Народный Дворец много безопаснее, пока Орден находится далеко от него.
— Но ведь ты будешь там, в Эйдиндриле? — он мог бы подумать, что в ее словах звучала ревность, но в действительности она старалась задушить любое проявление чувств, показывая, что в ее рассуждениях им не было места. — Рядом с тобой я буду в большей безопасности, нежели в одиночестве, пусть даже здесь. Толстые стены значат не так много, как ты думаешь, Ричард.
— Ты понимаешь, что я имею ввиду не только стены: здесь все люди доказали свою верность нам обоим, и в случае опасности они смогут защитить тебя. В Эйдиндриле будет хаос, и не будет понятно, кому можно доверять, а кому нет. Ты и сама понимаешь, как безжалостны любые войны и как опасно бывает находиться во время боя даже среди собственных солдат, — он осадил себя, понимая, что не было нужды объяснять ей все подобным образом. В конце концов, она была осведомлена ничуть не хуже него. Ему оставалось лишь открыть ей свое решение:
— Здесь безопаснее всего. Для вас обоих.
Она тихо хмыкнула, и он мгновенно догадался, о чем говорил этот жест. По его груди начал свое восхождение поток гнева на самого себя: даже в самый защищенный дворец смог попасть предатель, и, что самое страшное, если бы он захотел причинить вред Кэлен, никто бы не смог ему помешать — просто не успел бы. Но в его, Ричарда, силах было сделать так, чтобы подобное не повторилось.
— Но если сейчас это опасно, когда будет иначе? Когда ты отпустишь меня туда, если не сейчас? — его молчание дало вполне очевидный ответ, распаляя ее абсолютно бессильный гнев. — После того, как я избавлюсь от бремени? Или когда наш ребенок вырастет и станет того же возраста, что и мы с тобой? Когда, Ричард? Когда от моего родного города останутся одни руины?
Ей не нужно было повышать тон, чтобы вызвать целую бурю в его душе. Мужчина в мгновение ока оказался перед ней, касаясь ее подбородка и заставляя посмотреть прямо в его глаза.
— Ты ведь не считаешь этого ребенка бременем, так почему говоришь это?
— Но ты, очевидно, считаешь, раз забываешь, что я тоже имею право голоса. Я Мать-Исповедница, а не только твоя жена, — их разговор начинал выходить за рамки логичного, рамки допустимого. Его захлестывали противоречивые чувства: с одной стороны он не видел в себе сил на любое противостояние ей, а с другой — не видел возможности поддаться на ее уговоры. Одна лишь мысль о том, что с ней могло что-либо случиться, вызывала у него прилив ледяного ужаса.