Страница 49 из 68
— Даже так?
— И вот уже полтора месяца он пристает ко мне и твердит: "Советник тебе кое-что должен — пойди-ка, попроси у него денег!"
Казалось, смущение и стыд Николя Бютена дошли до предела.
— Ну что ж, — сказал магистрат, — зайдите ко мне сегодня вечером, попозже; я дам вам то, что он у вас просит, и то, что я должен вам. До свидания…
И господин Феро ушел, шепча про себя:
"Вот одним бременем меньше на моей совести: я боялся, не имел ли этот молодой человек каких-нибудь связей с черными грешниками. Но он не преступник, а жертва…"
А Николя Бютен смотрел вслед удаляющемуся советнику.
Потом по его губам скользнула улыбка.
— Нет, — прошептал он, — тебе, старик, меня не одолеть!
XIII
Обратно Николя Бютен (мы будем и дальше так называть его) пошел не по той дороге, по которой вышел с советником, а по самой долгой — той, что шла вдоль границ маленькой фермы, принадлежащей к Ла Пулар-дьеру, по берегу Сой.
Что такое Сой?
Французского происхождения это слово или провансальского? Происходит ли оно от souille или от suille (то и другое значит "болото")? Этого мы сказать не можем.
Только Сой — это природный колодец.
Однажды в тех краях разверзлась земля, и стало слышно, как на дне глубокой пропасти грохочет поток.
Где он берет исток? Никто не знает.
Куда течет под землей? Тоже загадка.
В Верхнем Провансе, почти у подножья горы Ванту, в пещерах которой, по народным провансальским поверьям, гнездится мистраль — пресловутый ветер тех мест, — у ворот деревушки Сен-Кристоль есть еще один Сой.
Летом вода в нем стоит низко: ее едва видно где-то на большой глубине.
Зимой она поднимается, и Сой становится озерком.
Но горе крестьянину, который решит простодушно в нем искупаться или поудить рыбки, или напоить стадо!
Воды Соя никогда не возвращают того, что было им отдано.
Народная молва говорит даже, что этот таинственный водоем имеет под землей прямое сообщение со знаменитым Воклюзским источником, находящимся за десятки километров оттуда.
Есть и предание, утвердившее эту молву.
Однажды вечером некий пастух подпустил свое стадо к бездонному пруду. Один барашек упал туда — только его и видели. На другой день пастух кинул туда же свой посох.
Деревянный посох не поплыл по спокойной с виду воде, а пошел камнем вниз и отправился той же дорогой, что и барашек. На посохе острым ножом пастух вырезал свое имя.
Через несколько дней прачки выловили этот посох в бассейне Воклюзского источника.
Сой Мирабо — миниатюрная копия того, что в Сен-Кристоле.
Он похож на маленький деревенский пруд.
Притом никаких преданий о нем не сложили, и никто не знает, каким путем текут подземные воды, но скорей всего они за несколько километров оттуда впадают в Дю-рансу.
Но он, как и Сой в Сен-Кристоле, никогда не отдает обратно то, что получает.
Господин Феро де Ла Пулардьер велел было обнести пропасть забором, но когда растаяли горные снега, вся земля по краям обвалилась, и забора не стало.
Итак, Николя Бютен, возвращаясь в Ла Бом, прошел мимо Соя.
Он взял камень и швырнул его в бездну.
Потом он подобрал с земли валявшийся кусок коры пробкового дуба.
Пробка полетела туда же — и не поплыла, а пошла ко дну.
Николя вернулся домой в глубоком раздумье.
Но когда он подходил к дому, на лице его не осталось и следа от того смятенья чувств, которое должно было ввести в заблуждение советника Феро.
Женщины ушли в дом, спасаясь от жары, которая стала очень чувствительна.
Рабурден вновь принялся за работу: теперь он красил карнизы в гостиной.
Николя взял садовые ножницы и вернулся в сад подстригать деревья.
Но проходя мимо открытого окна, он поманил к себе Рабурдена.
Тот бросил работу и вышел.
Николя Бютен увел его в сад подальше, за дом, и сказал:
— Ну, давай посчитаемся.
— Деньги есть?
— Вечером будут.
— Точно будут?
— Давай посчитаемся, — спокойно повторил Николя.
— Да уже посчитались. Ты мне должен тридцать семь тысяч франков.
— Хорошо, вечером получишь.
— Так ты сказал советнику…
— Советник сам знал мое настоящее имя.
— Ничего себе!
— И он для меня держит в прозапас пятьдесят тысяч франков.
— Мне только тридцать семь нужно.
— Получишь — и сегодня же вечером уйдешь.
— Что ж, — сказал Рабурден, — как деньги получу, так ничего меня здесь больше не держит.
— А меня держит: у меня тут дом, и я хочу жить в нем спокойно. Поэтому прямо сейчас, как будем обедать, при женщинах вслух скажи, что уедешь сегодня.
— Пока деньги не получу — никуда не уеду.
— Я рассчитал всю комбинацию.
— То есть?
— Вот смотри. Сегодня вечером в Ла Пулардьере я встречаюсь с господином Феро.
— Когда точно?
— В восемь часов. Вещи у тебя нетяжелые — соберись и пойдешь со мной вместе.
— К господину Феро?
— Там подождешь меня у ворот. Выйду я от него при деньгах. Отдам тебе твои тридцать семь тысяч и провожу до парома Мирабо. Там дождешься, как проедет карета.
— Идет, — сказал Рабурден. — Я и сам уж хотел поскорей отсюда убраться, а тот этот болван-паромщик меня узнал — неспокойно как-то…
И он вернулся к своей работе.
Как и было условлено, за обедом Рабурден объявил о своем скором отъезде.
Николя Бютен — ему нужен был предлог для женщин, чтобы объяснить свою отлучку, — сказал на это:
— Я тебя провожу до дилижанса.
Остаток дня прошел без происшествий.
Вот только вечером, незадолго до часа ужина, хозяин Ла Бома поднялся к себе в спальню и заперся там.
Он открыл дорожный сундучок с разными морскими инструментами и достал оттуда нечто вроде тросточки из трех частей. Он соединил их, а на один конец привинтил какой-то медный шар.
Потом взял кузнечные меха и закачал через шар в тросточку воздух.
Эта загадочная операция продолжалась минут пятнадцать.
Закончив ее, Николя Бютен отвинтил медный шар, а на его место прикрепил набалдашник слоновой кости, так что тросточка стала казаться совершенно обыкновенной.
Но медный шар Николя положил в карман.
Потом он спустился в столовую, где уже был накрыт ужин.
Рабурден сложил свое шмотье в узелок, а узелок привязал к длинной палке.
После ужина Николя Бютен поднялся первым.
— Так ведь карета, милый, только через два часа, — сказала ему супруга.
— Ну да, — ответил Николя. — Только Рабурден в Мирабо кое-кому задолжал — вот заодно и отдаст долги.
И он вышел, уводя с собой и мнимого коробейника — к огромной радости обеих женщин.
XIV
Куда ты меня ведешь?
Так спросил Рабурден, когда Николя Бютен не пошел по платановой аллее, за которой начиналась тропа через виноградники, а свернул в другую сторону, за дом.
— Мы пойдем в Ла Пулардьер кружным путем.
— А почему?
— По двум причинам. Первая: нам спешить некуда.
— А другая?
Николя от всей души рассмеялся:
— Все-то ты хочешь знать. Ну да ничего, мы же расстаемся — что ж, давай расстанемся добрыми друзьями, как были прежде, чтобы секретов друг от друга не иметь.
— Так в чем же дело? — спросил Рабурден.
— Жена моя, сам понимаешь, ничего не знает.
— Еще бы.
— И знать не должна.
— Ну и что?
— А люди в Ла Пулардьере не должны догадаться, что у господина Феро для меня есть деньги.
— Согласен. Что дальше?
— Так что мы идем не в Ла Пулардьер.
— Вот как!
— А на одну фермочку минутах в пятнадцати отсюда: там господин Феро назначил мне встречу.
— Так хозяева же что-нибудь прознают.
— А там никто и не живет. Хозяйка весной померла, муж с детьми уехал, а новые фермеры еще не приехали. Там-то наш господин Феро и будет ждать.
Все это было изложено самым спокойным голосом, и сообщники продолжили путь по тропке, которая вела на север по совершенно безлюдным местам.