Совок - 3

— Тут осталось… — не глядя на тигель с рыжим сгустком на дне, произнес мастер, — И литник, вот еще! — бросил он штырь в посудину с оранжевым металлом. — Давай, я тебе одним куском остатки вылью? Всяко оно, удобнее хранить-то будет? — без эмоций поинтересовался мой соучастник.

— Долго? — спросил я, взглянув на часы, окончательно удостоверяясь, что спать мне сегодня уже не придется.

— Не долго. Минут двадцать! — заверил меня золотой специалист. — Пошли, пока посмотрим, что там получилось, — сунув тигель в печку, Аверьяныч направился к ящику с формой.

Ильич получился живее всех живых. Вождь полностью соответствовал своей глазурованной под шлифованный мрамор, гипсовой форме. С той лишь разницей, что был золотой, очень тяжелый и из макушки у него торчал огрызок литника.

— Сам потом отпилишь! — посоветовал ювелир-ваятель, — Ножовкой по металлу. Только полотно возьми с мелким зубом!

Вылив в какую-то чашку остатки расплавленного металла, он тут-же опрокинул ее в ведро с водой. Достав мокрую чушку, Аверьяныч сунул ее в свою замшевую рукавицу и протянул мне.

Забрав варежку, которая тянула килограммов на пять, я положил ее на верстак и полез в карман за деньгами. Заранее приготовленная пачка четвертаков была не сильно объемной и перетянута обычной аптечной резинкой. Обстоятельно пересчитав деньги, сталевар перегнул купюры пополам и сунул их в гаманок, щелкнув двумя блестящими металлическими бусинами, служившими застежкой.

— Теперь слушай, Корней Аверьянович! — подошел я вплотную к пролетарию. — Очень внимательно слушай! — мужичок испуганно подался назад, но оттуда его подперла какая-то железяка.

— Работу ты сделал и деньги взял! Так? — я присмотрелся к белесым глазам литейщика и тот вынужден был согласно кивнуть.

— Теперь твоя задача, забыть про все это! — я взял паузу, по-прежнему не отрывая взгляда от его лица, — Не было здесь никогда этого Ленина, — я без уважения пнул стоящий на полу сверкающий бюст ногой. — Не было его здесь никогда и ты сегодня ничего не плавил! Ты это понял, Аверьяныч?!

Мужик как-то неуверенно, хоть и без возражений покивал головой. Плохо! Придется его пугать.

— Я в этом деле всего лишь исполнитель, сам понимаешь! — изо всех сил нахмурился я, — А люди, по поручению которых я это делаю, — я указал глазами на бюст и снова пнул Ильича, — Они жалости не знают ни к ментам, ни к пролетариям, ни к малым детям! Всех закопают! Без суда и следствия!

Сталевар в завязке, ставший в одночасье богаче на тысячу рублей, не понимая недосказанных угроз, только хлопал глазами и переминался с ноги на ногу.

— Аверьяныч, у тебя ведь дочь на фабрике-кухне работает, так? И зять там-же рубщиком, верно? — мой подельник по расстрельной статье все еще без страха кивал головой.

— А внук с внучкой у тебя, вроде бы, в сорок первую школу ходят и все они живут на Средне-Садовой, так? — с лица Аверьяныча постепенно уходила радость от нежданно свалившегося богатства. — Дом у них, вроде бы двадцать седьмой и квартира, кажется, четырнадцатая или нет?

— Вобщем так, Корней Аверьянович, это я к тому, что, я и сам хочу дожить до лет преклонных. И еще хочу, чтобы твои дочь с внуками в какую-нибудь беду с со смертельным исходом не попали, ты понял меня?! Но для этого нам с тобой забыть про все это надо! — и я уже в третий раз совершил святотатство, пнув ботинком вождя мирового пролетариата, указав на него пальцем для пущей надежности. — Иначе всех нас, как кутят слепых передавят!

Аверьяныч что-то замычал и затряс из стороны в сторону головой. Потом дрожащими руками достал из-за пазухи свой кошель. Не открывая его, он протянул его мне, пытаясь что-то выговорить трясущимися губами.

— Нет, друг, так не пойдет! — я аккуратно отвел его руку в сторону, — Работу ты выполнил безупречно и плату тоже получил в самой полной мере! — начал успокаивать я проникшегося соучастника, — Деньги эти твои и ты трать их как захочешь! Ты, главное, язык в жопу засунь и про золото с Ильичом, никому ни слова! Никому и никогда! Ты меня понял?

— Понял! — уже человеческим голосом и достаточно громко ответил мне Корней. — Все понял! Вы не сомневайтесь, товарищ! — и скоробчил свой кошелек опять себе за пазуху.

— Ты тогда помоги мне его получше упаковать, — кивнул я на блестящего политического деятеля всех времен и народов. С несвойственной ему скромностью, стоявшего на грязном полу под ногами и зрящего в сторону печки, из которой он совсем недавно вылился.

На воротах нас традиционно досматривать не стали. Впрочем, если бы и проверили, то три бюста Владимира Ильича вряд ли бы послужили причиной конфликта.

Одной ходкой мы втроем подняли груз ко мне домой. От чая и раннего завтрака мои товарищи отказались, объясняя тем, что это я уже дома, а им еще домой добираться.

Начальник СО Данилин и замполит Мухортов

- С Талгатом все ясно, тут вариантов нет, а вот что с этим п#здюком делать будем? — заместитель начальника Октябрьского РОВД по политической части майор Мухортов скривился, как от зубной боли.

— А что с ним делать? Ничего не делать! — виртуозно изобразил на лице равнодушие начальник СО, — Я вчера в области был и там есть мнение, что награждать его надо, — он, не обращая внимания на недовольную гримасу политрука, достал из пачки сигарету и закурил.

— С хера ли его награждать, Алексей Константинович? Мне за него, паскуду, выговор ввалили! — подскочил Мухортов и, как белый медведь в жаркую погоду, заходил кругами по свободному пространству своего кабинета.

— Афанасьев неполное схлопотал, да и ты, уж будь уверен, без пряника тоже не останешься! — не без злорадства добавил замполит, — За Каретникова тебя «поощрят», ты даже не сомневайся! Хочешь я тебе бумагу из города покажу?

Яков Леонтьевич Мухортов кинулся кабанчиком к своему столу и, покопавшись, сунул Данилину бумажку с угловым штампом городского УВД.

— Давить этого змееныша надо, Алексей Константинович! Давить! — Мухортов подошел к холодильнику и, достав початую бутылку минералки, отхлебнул.

Читая партийную портянку из УВД, Данилин, тем не менее, неприязненно отметил, что ему замполит нарзану из своего холодильника не предложил.

— Будешь выносить? — стараясь внешне не проявлять эмоций, Данилин толкнул по полировке стола к Мухортову его мерзотную бумажку.

— А куда мне деваться?! — пожал плечами партиец, — Конечно, буду. Через неделю готовься! — злорадства в голосе Мухортова вроде бы не слышалось, но и сочувствия там тоже не наблюдалось, — Выговор получишь, тут уж ничего не попишешь! Я же тебе говорю, душить этого гаденыша надо!