Совок - 3

Глава 1

К остановке я двигался довольный собой. Все шло по плану, из графика я не выпадал.

В РОВД приехал к обеду. Зайдя в кабинет и раздевшись, я направился в столовую. Сегодня я обедал в компании одной лишь Тонечки. Как-то так получилось, что все мои обычные сотрапезники по тем или иным причинам отсутствовали. А Зуева по обыкновению лакомилась принесенными из дома вкусностями в своем кабинете.

— Как тебе свадьба? Понравилось? — Тонечка заглянула мне в глаза и, не дождавшись ответа, неодобрительно попеняла, — Честно говоря, Корнеев, ты меня удивил! Я была лучшего мнения о твоем вкусе!

И опять неодобрительно покосилась, но уже на котлету, которую я сосредоточенно ковырял вилкой. Чем ей котлета-то не угодила?!

Не получив никакой ответной реакции на свои критические замечания, она помолчала и конкретизировала свое неодобрение.

— Эта Клава... Конечно, не мне судить, но она такая вульгарная! И ее возраст! Корнеев, она же, как моя мама! — Тонечка окончательно уничтожила мою хрупкую потаённую страсть к Клавдии.

Надо было останавливать ее, иначе клеймо совратителя старушек прилипнет ко мне надолго. Сомнительная слава геронтофила в милицейском гарнизоне этого города мне была не нужна.

— Ей тридцать четыре года, душа моя! И, потом, что мне оставалось делать, если ты совсем не обращала на меня внимания? — грустно посмотрел я на противницу мезальянсов.

Допив компот, и горестно опустив плечи, я понес свой поднос с грязной посудой к окошку. Тонечка в задумчивом оцепенении осталась сидеть за столом. Вот и хорошо! Лучше пусть молча осмысливает услышанное, чем вслух разносит по коллективу свои сомнения относительно моих порочных пристрастий.

Сегодня у меня было много рутинной работы. Собственно, вся работа следователя, это сплошная рутина. Я планировал приостановить два дела, а для этого их надо было подшаманить, то есть привести в соответствие. В кабинет без стука, но с банкой растворимого кофе в руках вошла мадам Алдарова. Мне показалось, что с вступлением в должность первого заместителя начальника СО, она стала меньше походить на передержанную воблу. И даже ее зубы не выглядели уже такими прокуренными.

— Сильно занят, Сергей? Попьем кофейку? — весело оскалилась первая замша.

— Для вас, Ирина Витальевна, я всегда свободен. И в вашей компании я готов пить хоть спирт-ректификат, — чтя субординацию, я привстал над столом.

Алдарова засмеялась весело и с удовольствием. С учетом крупных и все же желтых зубов, а также годами прокуренных связок, ее смех был больше похож на ржание заслуженной полковой лошади.

— А чего это ты мне выкать начал? — поставив банку на стол, прищурилась начальственная ныне дама.

— Так ведь субординация, — включил я образ бедного родственника из провинции, — Вы теперь, аж первый заместитель самого начальника.

Алдарова несколько секунд изучала меня, наверное, прикидывая, не слишком ли обидно для нее я придуриваюсь. То, что она просекла мой стёб, я не сомневался.

— Ох, не прост ты, вьюнош, ох, не прост! Ладно, ставь чайник! И давай дружить по-прежнему, все равно я пока-что еще и.о.

Она подошла к зеркалу и что-то поправила в своей немудреной прическе.

— А мы с тобой друзья? — не отвлекаясь от приготовления к чайной, то есть, к кофейной церемонии, задал я главный вопрос.

— Да уж не враги. Корнеев, ты не финти, мы ведь оба понимаем, что это я благодаря твоим интригам в ахмедхановском кресле сижу, — на меня уже смотрела не взъерошенная волчица, а совсем еще недавно очень даже красивая женщина.

— Ты присаживайся, — я придвинул позаимствованное у Зуевой, да так и не отданное кресло.

Кофе был, хоть и растворимый, но аромат от него исходил, как от только что смолотого. Достав из стола бутылку настоящего армянского коньяка, приобретенного для посиделок с Лишневским, я добавил его в обе чашки. Даже не спрашивая мнения дамы на этот счет.

Пили кофе мы молча. Алдарова довольно щурилась и смотрела на меня добрыми глазами матерой хищницы.

Потом Ирина Витальевна ушла. Оставив банку и поблагодарив за прием.

Я снова принялся за работу, но в кабинет ворвалась следующая неспокойная женщина. На сей раз это была моя непосредственная начальница Лидия Андреевна Зуева.

— Чего она приходила? — без всякого вступления, встревоженно начала допрос Лида.

Слава богу, на лице никаких признаков ревности. Кроме материнского беспокойства за придурковатого отпрыска, в ее глазах я ничего не увидел.

— Хочешь кофе? — применил я проверенный веками еврейский прием.

— Хочу! Чего она приходила? — против советских следователей еврейские приемы не работали.

И ей я тоже добавил в кофе коньяка.

— Приходила кофе попить. Вот банку подарила, — кивнул я на стол. — А ты, что ж, душа моя, никак ревнуешь? — я приобнял Зуеву за талию.

— Тогда ладно. Глупости говоришь! — крутанув задницей, начальница ловко вывернулась из объятий и взяла со стола чашку.

— Я от Данилина к себе возвращалась, когда она от тебя вышла, — отхлебнув, она продолжила, — Ира баба хорошая, не подлая, но с ней лучше не скандалить. Её и без того Талгат сильно обидел. У Иры отец заместителем начальника следственного Управления в городе был. Умер он почти, как два года. Это она должна была вместо Ахмедханова первым замом быть, но уговорила отца и тот Талгата вместо неё на должность протащил. И через месяц умер. Инфаркт. А Талгат сразу Иру и бросил.

Зуева попыталась рассмотреть в моей физиономии, дошло ли до меня сказанное ею.

— Лид, я, что, похож на дебошира? Или на гонителя брошенных женщин?! — я обиженно посмотрел на нее и снова попытался притиснуть к себе.

Захотелось интимной близости и я уже подумывал, не повернуть ли ключ в двери...

— Войдет кто-нибудь, — сделав страшные глаза, опять отстранилась строгая начальница. И кивнув на еще не подшитые два материала, деловито поинтересовалась, — Успеешь сегодня карточки выставить?

Мне стало по-настоящему грустно. Иной, не к месту такой вот заданный вопрос, хуже пинка по яйцам в момент кипящего либидо. Ох уж эти начальственные женщины, никакого в них романтизма. Воистину, правит нами век казенный...

— Теперь уже и не знаю. А вы, Лидия Андреевна ступайте себе с миром! — холодно ответил я, еще секунду назад вожделенной мною женщине. Оказавшейся черствой бюрократкой.

Обиженная и ничего не понимающая Зуева удалилась.

А я, закрыв за ней дверь на замок, сел за стол и опять начал старательно концентрироваться на опостылевших бумажках. И до появления свидетелей я успел не только вынести оба постановления о приостановлении и подшить сами материалы, но и заполнить карточки.