Страница 14 из 22
Были в доме и две комнаты для гостей на первом этаже – Розовая комната и Венецианская комната в красно-золотом цвете, с двумя антикварными кроватями и венецианским сундуком с изогнутым фасадом; а затем еще четыре комнаты для гостей на втором этаже – Директория, Голубая комната, Веджвуд и Тойл де Жуи – каждая с парой антикварных кроватей, коврами, занавесками, покрывалами, подушками, полотенцами и даже канцелярскими принадлежностями соответствующих цветов.
На вершине виллы находился пентхаус, куда можно было подняться на лифте, который герцог назвал «Бельведер»: смесь кабинета, личной гостиной и покоев адмирала флота, где телескоп позволял ему смотреть на море. Он был украшен корабельным хронометром, принадлежавшим Георгу V, медным колоколом и барометром, а также трофеями для гольфа и охоты, фотографиями его родителей и примерно полудюжиной фотографий Уоллис.
«На двух низких встроенных полках из необработанного дуба хранилась коллекция крошечных игрушек и сувениров герцога – результат увлечения на протяжении всей жизни», – вспоминала Дина Худ, которая в тот период работала секретарем герцога. Также она писала:
«Многие маленькие фигурки были забавными; некоторые довольно трогательными, как маленький набор мебели для кукольного домика в черно-золотом цвете, который включал дедушкины часы, экран и письменный стол с книжным шкафом над ним. На подносе стоял крошечный игрушечный чайный сервиз, миниатюрный столик с шейкером для коктейлей и стаканами на нем и книжный шкаф, полный книг. Одна полка была полностью посвящена игрушечным животным: собачке в конуре и собачке на стуле, двум забавным поросятам, маленькой белой лягушке и крошечному зеленому ежику с розовыми иголками»[160].
Снаружи дома была терраса в форме полумесяца с шестью колоннами, обращенная к морю. К морю также вели высеченные в скале ступеньки, в скалах был вырублен бассейн и стояли два небольших павильона для переодевания с красно-белыми навесами. Над ними развевался штандарт принца Уэльского.
На Виндзоров работало шестнадцать слуг, в том числе два шофера, дворецкий и знаменитый французский шеф-повар Пинаудье, все они были одеты в личную ливрею, разработанную герцогом: алые пальто с золотыми манжетами для официальных случаев и черные костюмы с жилетами в малиновую, белую и золотую полоску в течение дня. На летний период были сшиты легкие костюмы из светло-серой альпаки, в то время как в Париже они носили черные костюмы с жилетами в малиновую, белую и золотую полоску с серебряными пуговицами и алыми жилетами с золотым воротником для официальных обедов.
В герцогскую корону на серебряных пуговицах серой ливреи из альпаки, которую носили дворецкий и лакеи, и на всем, начиная от униформы, писчей бумаги, карточек меню, постельного белья и заканчивая спасательными кругами, висящими у бассейна, были вплетены буквы УЭ. Большинство вечеров они ужинали на открытом воздухе за W-образным столом на террасе с видом на море с изысканными блюдами, такими как дыня с томатным льдом и яйца в крабовом соусе. Парикмахер приходил ежедневно, маникюрша – два раза в неделю.
В доме настаивали на соблюдении королевского протокола: гости кланялись или делали реверансы обоим Виндзорам, впервые увидев их утром, в то время как секретарше герцога приходилось стоять, пока она писала под диктовку. Уоллис называла своего мужа «Дьюк», а сама всегда была «Ваше королевское высочество». Эта фантазия поддерживала их отношения. Короче говоря, все это было попыткой воссоздать ту жизнь, которую они потеряли.
«Я сидел рядом с герцогиней. Он устроился напротив. Они часто называли друг друга «дорогой/дорогая». Я часто называл его «Ваше королевское высочество» и все время «сэр». Я называл ее «герцогиней», – писал Гарольд Николсон своей жене после ужина с Виндзорами в доме Сомерсета Моэма в августе 1938 года. И добавлял:
«Невозможно отделаться от его очарования, очарования и печали, хотя, должен сказать, он казался достаточно веселым. У них здесь вилла и яхта, и они ездят туда-сюда. Он копается в саду. Но трогательно то, как он чувствителен к ней. Из того, что она сказала, мне было совершенно ясно, что она надеется вернуться в Англию. Когда я спросил ее, почему она не купила где-нибудь собственный дом, она ответила: «Никогда не знаешь, что может случиться. Я не хочу провести всю свою жизнь в изгнании»[161].
В течение этого периода дворец неоднократно предпринимал попытки занять какое-то положение в Виндзорах. «И король, и королева недавно говорили со мной о герцоге и герцогине Виндзорских и упомянули чувство горечи, которое они, как известно, испытывают по отношению к их величествам и другим членам королевской семьи», – написал лорд Галифакс сэру Эрику Фиппсу, послу Великобритании в Париже, 3 мая 1938 года. «Они предположили, что было бы неплохо сделать что-то, чтобы избавиться от этого чувства, если бы герцога и герцогиню пригласили поужинать по какому-нибудь подходящему случаю в посольстве»[162].
Но оставалось опасение, что Виндзоры могут опередить нового короля. В июле 1938 года, когда Георг VI и Елизавета посетили Францию с государственным визитом, Виндзоры дипломатически зафрахтовали 200-тонную моторную яхту на шесть недель и отправились в круиз по западному побережью Италии с Германом и Кэтрин Роджерс, хотя Министерство иностранных дел отговорило их от пребывания у друга Уоллиса, архитектора Джорджа Себастьяна, в Тунисе, где была большая община итальянцев.
«Ты помнишь, как я была несчастна, когда ты сообщил мне о своем намерении жениться и отречься от престола, и как я умоляла тебя не делать этого ради нас и ради страны. Ты же, казалось, не собирался придерживаться какой-либо точки зрения, кроме своей собственной, – написала королева Мария своему сыну в июле, добавив: – Мои чувства к тебе как матери остаются прежними, и то, что мы расстались, и причина этого огорчают меня без слов. В конце концов, всю свою жизнь я ставила свою Страну превыше всего остального, и сейчас я просто не могу измениться»[163].
Но отношения внутри семьи оставались напряженными, чему не способствовала взаимная антипатия между новой королевой Елизаветой, которую Уоллис называла «Куки», и Уоллис, которую Елизавета никогда не называла иначе чем «Эта женщина».
В конце августа Монктон был вызван в Балморал, где присоединился к Невиллу Чемберлену, сменившему Стэнли Болдуина на посту премьер-министра, чтобы обсудить возможный визит герцога в Великобританию в ноябре 1938 года. Чемберлен хотел, чтобы с ним «как можно скорее обращались как с младшим братом короля, который мог бы забрать некоторые королевские функции из рук своего брата», – записал лорд Биркенхед в своей «жизни Монктона», основанной на частных документах. Король «не был принципиально против мнения премьер-министра», но королева была против предоставления ему «какой-либо эффективной сферы деятельности» на том основании, что он представлял угрозу для ее мужа, который был «менее поверхностно одарен искусствами и милостями, которые нравятся»[164].
Дискуссии продолжались всю осень, без каких-либо изменений в отношении королевской семьи и растущих опасений, что герцог может стать объединяющим центром для фашистов Мосли и других организаций[165]. «Меня предупредили в самых решительных выражениях… что такой визит… вызовет решительный протест и споры», – написал Чемберлен герцогу, сообщая об общественном мнении по поводу визита в Виндзор весной 1938 года. Он получил почти 200 писем, и «из этих писем более 90 процентов, так или иначе, выражают мнения, неблагоприятные для этого предложения».
Это было подтверждено Специальным отчетом. «В кругах, связанных с прессой, открыто заявляется, что герцог Виндзорский поддерживал связь с некоторыми владельцами газет с целью начать рекламную кампанию в этой стране, чтобы создать атмосферу, благоприятную для его возвращения»[166].
160
Dina Wells Hood. Working for the Windsors.: Wingate, 1957. P. 61.
161
5 August 1938, Nigel Nicolson (ed.), Harold Nicolson. Letters and Diaries 1930–1939.: William Collins, 1966. Pp. 351–352.
162
F0 800/326, TNA.
163
James Pope-He
164
Birkenhead, p. 169.
165
В июне 1938 года «Приспешники чести», основанные отставным адвокатом Робертом Элтоном, безуспешно пытались добиться отмены Закона об отречении, а «Друзья герцога Виндзорского в Америке» начали кампанию, чтобы «прекратить притеснения против него и вернуть ему законное, полезное место среди народов». Sunday Dispatch, 8 January 1939.
166
5 January 1939, MEPO 10/35, TNA.