Страница 65 из 98
Разговор в тени — 6
— Завтра утром твой брат должен прийти к берегу ручья! Его отправят на десять дней к чужакам.
— Как?! За что? Не смейте забирать моего брата! Есть много других людей.
— Уймись, Шиитихай! Это приказ хоана. В прошлый раз от нашего села никого не забирали, так что сейчас мы должны дать на работы 12 человек.
— Но мой брат…
— Самый подходящий! У Хадани ни жены, ни детей, ни поля своего. Пусть идет.
— Зато он на моем поле нужен!
— Хватит уже ездить на шее младшенького! Он тебе не раб, — староста и до разговора был не в духе, а Шиитихай разозлил его вдвое сильнее. — Чтобы утром парень пришел. И еды ему дай — у чужаков каждый сам себя кормить должен.
— Еще и маис отдавать?! — Шиитихай аж захлебнулся от негодования.
— Как вы смогли из одной матери выйти? — вздохнул староста. — Ты не Шиитихай, ты Голоотихай — только жадная обезьяна тебя могла породить, а не благородный маисовый стебель.
Хадани не стал дослушивать — на поле оставалось еще немало работы. Да, поле было не его, а старшего брата. Вернее, отца, который помер вместе с матерью от какого-то поветрия. Шиитихай землю делить не спешил. «Ты не женат еще, зачем тебе свой надел?» — говорил он. А как ему жениться, если без выкупа ни один отец свою дочь не отдаст?
…Весь вечер старший брат ходил злой, ко всему цеплялся, жену побил. Но на рассвете распихал Хадани, сунул ему в руки мешочек с маисовой мукой и послал на берег ручья. Там уже стояли несчастные земляки, на которых пал пугающий жребий.
Идти к чужакам на работы.
— Что, хоть, за работы, кто знает? — спрашивал самый перепуганный.
— Да кому ж знать! — огрызнулся старший. — Из нашего села мы первые идем. Некому вернуться было, чтобы рассказать…
— А оттуда вообще возвращаются? — шепотом спросил Пуганый, но на него тут же зашикали.
Стылый утренний осенний ветер проморозил их основательно, пока, наконец, сверху не послышался шум.
— Глядите! Народ со стороны Таниче идет! — крикнул кто-то, селяне заволновались.
Вдоль ручья шла огроменная толпа — может, целая сотня. Такие же полуголые крестьяне с небольшими мешочками за плечами.
— На работы? — мрачно спросил у них бедноодетый хоанауини с грозной макой на плече, который сопровождал толпу.
— Да, господин, — опустив глаза, за всех ответил Хадани.
— Следуйте за нами, — лениво приказал благородный воин. — Сколько вас?
— Двенадцать, господин, — снова сказал Хадани, так как остальные боязливо молчали.
— Ясно… Значит, ты, разговорчивый, отвечаешь за то, чтобы все двенадцать дошли до Лабоче. Если кто-то сбежит — шкуру спущу!
А куда им бежать-то? От земли не уйдешь, а на родном поле всегда найдут…
По дороге к толпе присоединялись всё новые несчастные, так что перед Лабоче толпа выросла чуть ли не вдвое.
Лабоче! Великий город! Казалось бы, всего полдня пути от родного селения, но Хадани ни разу не был здесь. А зачем? Вся его жизнь была на его земле. И этого вполне хватало.
«Хватало — пока не увидел эту красоту! — оборвал сам себя крестьянин. — Это что же получается? Не появись тут злобные чужаки, я бы мог за всю жизнь этого и не увидеть?».
Город был огромным и прекрасным. Кое-где были видны следы пожарищ, но, в целом, горожане выглядели мирными и даже довольными. Хадани любовался на богатые дома хоана: с росписью, с лепниной! Краем глаза увидел шумный рынок. А к великому храму, стоящему на высоких каменных ступенях, их даже подвели.
— Помолитесь Хичаане, несчастные, — хмыкнул их страж. — Чтобы уберегла ваши убогие жизни.
Холодный страх снова сковал сердце Хадани. Он поднял руки и истово воззвал к милосердной богине: спаси и сохрани! Подношения принести им, конечно, не позволили. Да и что он мог дать Хичаане? Горсть муки? Или пролить свою кровь?
После короткого отдыха толпу погнали к реке.
— Говорят, что чужаки за Атояком живут, — шепнул Пуганый. — Нас в воду загонят, что ли?
Хадани пожал плечами. Плавать он толком не умел, но в сухой сезон через реку как-нибудь да переберется. Проблема в том, что мешок намокнет… «Протяну я без еды десять дней? — задумался крестьянин. –Может, чужаки дадут время корешки пособирать?».
Но в воду их не погнали. Чужаки… У Хадани не было слов, чтобы описать увиденное. Они прошли по лодкам! Лодки — может, двадцать или даже сорок — стояли плотно, борт к борту и полностью перегораживали мелеющий Атояк! Веревки прочно стягивали суденышки, а поверх них были брошены досточки.
— Переходим! — командовал усталый хоанауини. — Да по одному, болваны! Быстро-быстро! На том берегу вы уже будет не моей заботой.
Хадани робко ступил на досточку. Так плавно закачалась, но выдержала. В спину требовательно толкнули. Тогда он мелкими шажками засеменил по настилу, который извивался змеей по воле волн — но держал! До дальнего берега путь оказался недлинным…
И тут он впервые увидел чужаков.
Вроде бы, и обычные люди. Только глаза другие. Холодные глаза. И волосы другие. Либо короткие, либо стянутые тесемками в хвосты. Морда одного из них вся была покрыта чужими знаками, но больше ни у кого такого не было. Зато почти у всех в руках оружие. Красивое и пугающее. Настоящее оружие благородных воинов.
— Восемнадцать… Девятнадцать… Двадцать… Стоп! — отсчитывал проходящих по досточкам чужак.
Отсчитывал на чистейшем Настоящем Языке, и Хадани вдруг понял, что перед ним земляк-беэнаса! Только непривычно одетый.
— Радости и благополучия! — вежливо поприветствовал его крестьянин, не понимая, кто перед ним: благородный хоана или пеникече.
Однако, сородич полностью проигнорировал приветствие. Он повернулся к двадцатке работяг, махнул рукой куда-то на запад и крикнул:
— Идти туда!
Крестьяне смущенно топтались на месте, тогда пара чужаков что-то злобно закричала и принялась толкать их длинными дубинками. Работники тут же затрусили в указанном направлении, а странный беэнаса уже отсчитывал новую двадцатку.
Мужчины шли, а Хадани с ужасом смотрел на правобережную часть города. Здесь всё было совершенно не так, как в том, старом Лабоче. Строений было мало, часть из них развалена, другая, наоборот, не достроена. Тропинки вытоптаны до состояния грязевого месива, всюду валялись груды бревен, хвороста, необычных кирпичей, разноразмерных камней. Где-то дымило, что-то постоянно горело. И постоянный гомон и шум.
Шагая по тропке, крестьяне добрались до огромного навеса. Наверное, не меньше ста шагов в длину. В тени, то тут, то там в вальяжных позах развалились такие же работники. Некоторые с хитрыми улыбочками поглядывали на новеньких.