Страница 4 из 70
Пресытясь наслаждениями в обеих столицах, Лисицын охотно принял приглашение, ожидая найти новые ощущения в длинном морском пути и в суровой, совершенно не известной ему стране. Запасшись всем необходимым для собственного комфорта ной пустыне, как он называл наш северный американский край, он сел на военный корабль, ежегодно отправляющийся в кругосветное плавание.
Командир корабля был человек суровый, строго поддерживавший дисциплину, но музыкальные и рисовальные таланты Сергея Петровича дали ему свободный доступ в капитанскую каюту. Это несколько разнообразило скуку долгого морского пути.
Дурной характер Лисицына должен был вскоре высказаться: оскорбленный начальническим обращением с ним командира корабля, молодой шалун не упускал случая в кругу юных мичманов и гардемаринов клеймить его сарказмами и передразнивать его странные манеры и смешные выходки, что не могло остаться тайной для капитана. Возникло неудовольствие, худо скрываемое с обеих сторон. К концу вояжа вражда достигла высшего накала, так что однажды, под влиянием излишне выпитого вина, Лисицын наговорил дерзостей суровому командиру, а когда за это был посажен под арест, до того забылся, что уговаривал матросов восстать против тиранства их строгого начальника. Последствием этой запальчивости был двухнедельный арест и высадка бунтовщика на необитаемый берег.
Возвратимся к нашему герою. Проклиная свою горькую долю, он отправился к краю утеса с твердым желанием броситься в море. Однако, пройдя несколько шагов, он увидел свои вещи, сложенные в кучу, а поверх большой мешок, наполненный сухарями. Увидев пищу, Лисицын мгновенно изменил свое намерение топиться; любовь к жизни взяла верх, и бедняк с жадностью принялся утолять голод, потому что после приговора военного суда он не ел целые сутки. Подкрепив свои силы походной солдатской пищей, Лисицын снова предался глубоким размышлениям. Две недели находясь под арестом, он не знал, где в последнее время плыл корабль, и не мог определить, на остров или на материк он высажен. Если это остров, то, по его соображению, он должен принадлежать гряде Курильских или Алеутских островов; в этом случае есть надежда на скорое освобождение из заточения. Если же это материк, то он находится теперь или на западном берегу Америки, или на восточном берегу Камчатки, или на севере необитаемого Приамурского края. В первом случае, идя на юг, он скоро сможет достигнуть человеческих жилищ; во втором, идя на север, может повстречать звероловов или, пробравшись до кочевья чукчей, возвратиться оттуда в населенные места Сибири. В последнем же случае он тщетно будет блуждать в обширной необитаемой пустыне.
Идти куда-нибудь наудачу или оставаться на утесе в ожидании корабля, который может приметить его сигналы, — вот задача, над которой ломал голову неопытный путешественник. При этом он невольно сознавал свои бесчисленные пороки, доведшие его до настоящего бедственного положения. Только наступившая ночь вывела Лисицына из задумчивости, напомнив ему об опасности сделаться добычей хищных зверей.
Страх принудил его взобраться на высокую сосну, где, усевшись, как только можно было покойнее, он начал было засыпать, но отдаленный вой волков привел его в ужас. Ему всякую минуту казалось, что грозный вой приближается, и испуганный взгляд его в непроницаемом мраке старался определить число кровожадных врагов.
Сколько раз случалось Лисицыну во время охоты засыпать на земле под вой волков с совершенным спокойствием. Отчего же теперь так ужасало его соседство этих животных? Оттого, молодые читатели, что под гнетом несчастия пробудилась его совесть, а тогда она спала сном невозмутимым. Лисицын, одолеваемый усталостью, заснул лишь с наступлением зари.
На карманных часах Сергея Петровича стрелка показывала давно десять, когда он проснулся. Солнце сильно пригревало землю, птички весело пели в чаще, все дышало спокойствием.
Спустившись с дерева, Лисицын решил поискать воду. После долгой ходьбы саженях в двухстах от морского берега он нашел ключ превосходной студеной воды, вытекавший из-под корня старой ели. Изгнанник с жадностью припал к источнику и с наслаждением глотал живительную влагу.
К этому источнику примыкала обширная поляна, одной стороной обращенная к морю. Ель, из-под которой вытекал ключ, имела в окружности три обхвата и в вышину была не менее двадцати саженей. Лисицын решил остаться здесь в ожидании спасительного корабля. С трудом он перенес сюда вещи, причем очень обрадовался, найдя между чемоданами двуствольное охотничье ружье и патронташ с зарядами. К ружью было привязано письмо:
Любезный Сергей Петрович!
По Морскому уставу вас следовало осудить на смерть, но ради вашей молодости, ради ваших замечательных талантов, а главное — вследствие подмеченной мною доброты вашего сердца, испорченного воспитанием и дурным обществом, я дарю вам жизнь, ограничиваясь высадкой на необитаемый берег. Душевно желаю, чтоб уединение и нужда исправили ваш несчастный характер. Я даже уверен, что у вас достанет ума, чтоб сознаться в недостатках своих, и твердой воли, чтоб исправиться. Да поможет в этом вам Бог, которого вы теперь не признаете, но которого узнать научит вас пустыня. Чтоб вы могли защищать свою жизнь в случае опасности и имели возможность разводить огонь, дарю вам мое любимое охотничье ружье с патронташем, наполненным зарядами, и ягдташем, а также большое зажигательное стекло. Наконец, не имея права удерживать на корабле ваши вещи, хотя теперь совершенно для вас ненужные, я приказал сложить их на берегу поблизости от вас. Время и размышление научат вас оценить мою снисходительность и, если судьба когда-нибудь сведет нас снова, чего я душевно желаю, мы не встретимся врагами. А. М.
Лисицын прочел это письмо несколько раз. Какие чувства наполняли в это время его душу, из дневника не видно, однако он старательно спрятал письмо старика капитана.
Герой наш выложил из чемоданов свое имущество, чтобы определить, какие вещи могут быть ему полезны в настоящее время. В двух больших чемоданах оказалось несколько дюжин голландского белья — носильного, постельного и столового; теплое и летнее одеяла; три пары платья и столько же пар сапог; романовская дубленка, черкесская шапка; пара дуэльных пистолетов, полная коробка пистонов, большой булатный кинжал; письменный прибор со стальными перьями и карандашами, чертежный инструмент, палочка туши, ящик с сухими красками; большой ящик с масляными красками в хрустальных флаконах, с палитрой и кистями, стопа почтовой бумаги, флакон с чернилами, бритвенный ящик, столовый и чайный серебряные приборы, записная книжка и до двухсот гаванских сигар. В чайном погребце, сверх столовых тарелок и стаканов и пары складных шандалов, чайница и сахарница были полны чаем и сахаром, а две большие фляги — водкой. В патронташе находилось двадцать четыре заряда с пулями, в портфеле лежало 2800 рублей кредитными билетами. В карманах Лисицына находились золотые брегетовские часы и большой складной нож с пилкой. Сухарей оказалось не менее пуда.
Герой наш был ветрен и непредусмотрителен, но настоящее трудное положение заставило его серьезно поразмыслить, как лучше распорядиться своими вещами. Ничего, кроме оружия, зажигательного стекла, записной книжки и сухарей, ему оказалось не нужно, он уложил свое добро опять в чемоданы.
Осмотр имущества, укладка его и заряжание ружья заняли много времени. Было пять часов пополудни, когда изгнанник окончил свои хлопоты. Для сбережения припасов он решил не тратить в день более четверти фунта сухарей, но не прошло и нескольких часов, как Лисицын почувствовал, что между намерением и исполнением огромная разница, словом, его желудок начал требовать пищи. Тогда он отправился на поиски хотя бы чего-нибудь для утоления голода.
К несчастию, отлично зная механику, архитектуру и математику, Лисицын плохо учился ботанике, а потому не решился попробовать попадавшиеся ему коренья. Наконец, возвращаясь к своему кочевью, утомленный ходьбой и голодом, он набрел на семейство маслянников, которыми наполнил свой ягдташ. Изжарить грибы было не в чем и не на чем: ни масла, ни сметаны, ни сковороды у Лисицына не было. Это привело его в уныние.