Отпускник

— Где-то читала, что полуодетая девушка по сравнению с голой — выглядит более эротично, но менее познавательно. А ты как считаешь?

Я никак не считал. В голове у меня у меня был кавардак, сердце бухало, щеки горели. И еще у меня встал! Мира это заметила.

— Так и будете стоять на пару? — ехидно поинтересовалась она.

Да что я, в самом деле, смущаюсь, как мальчик? Девчонка прямым текстом намекает, что настало время «пискнуть» и я сказал с напускной развязностью:

— Нет, милая, не будем. Вернее, он будет, а я не буду! Сейчас, только в душ метнусь кабанчиком… Подождешь?

— Давай, — разрешила она. — Только по-быстрому. Цигель, ай-лю-лю! Ничего, что я такая пошленькая?

— Это даже завораживает… Я мигом! Слушай, а может тебе пока… какую-нибудь эротику поставить? — последние слова, с трудом выдавил из себя, ожидая резкой отповеди.

— Эротику? — она подняла одну бровь, удивленно-насмешливо.

— Ну да, на компе… фильм. У нас один деятель на работе, со всего Интернета скачивает. Я иногда у него беру.

— Когда девочек приводишь?

— Э-э… — я опять смутился и не нашел, что ответить.

— Ладно, — неожиданно кивнула Мира, — включай свою эротику, развратник. Сразу поняла, что ты сексуальный маньяк — не зря я к тебе пришла!

— Не развратник, — возразил я, ища на компе нужные файлы, — не развратник, а эротоман! Любуйтесь, мадемуазель! — развернул монитор в сторону дивана и помчался в ванную.

— Сто лет ничего такого не смотрела, — нараспев сказала Мира мне вслед, — даже любопытно.

***

Когда, быстро ополоснувшись и наскоро обкромсав щетину бритвой, я нагишом выскочил из ванной, то застал девушку, улегшуюся на животе поперек дивана, и наблюдающую за действом на экране. А там, судя по страстным стонами, уже перешли к активным действиям.

Снятая рубашка была аккуратно повешена на спинку стула. Я невольно замер, разглядывая свою гостью. Тонкокостный, почти мальчишечий контур — но слишком нежный: изящная длинная шея, ровная спина, прогнувшаяся в талии перед умопомрачительно округлыми, очень женскими ягодицами, плавные линии бедер.

Почувствовав мое присутствие, она обернулась и, окинула оценивающим взглядом, особо зафиксировавшись на, стоящем столбом, хозяйстве. Сказала:

— Ого! Похоже, кто-то меня сильно хочет! — перевернулась набок, и приглашающее похлопала ладошкой по дивану рядом с собой.

— Во выделывают! — кивнула на экран, — Жалко, перевода нет…

— А чего тут переводить? — сказал я, подсаживаясь. И так все ясно.

На экране здоровенный негр пристроился к маленькой пухлой блондинке и сосредоточенно натягивал её на свой баклажан. Блондинка охала и ахала.

— Бедненькая… — пожалела ее Мира, как мне показалось, с глубоким пониманием темы. Отогнав эту неприятную мысль, я спросил:

— Тебя уже можно трогать?

Она прикусила пухлую губку и медленно опустила ресницы.

— Нужно!

Я положил руку ей на талию, удивившись ее твердости, провел ладонью выше, осторожно сжал небольшую круглую грудку, ощутив приятную упругость. Мира закрыла глаза и приоткрыла губы, приглашая к поцелую. Она казалась невозможно хрупкой, маленькой, хотелось одновременно окутать девушку своим теплом и сжать крепко, до хруста костей. Я наклонился, поводил языком по её стремительно затвердевшим соскам, наконец, потянулся к губам. Следующие несколько минут мы жадно целовались, а в это время моя рука ласкала ее по всему телу, куда могла дотянуться. Когда она проникла меж слегка разведенных бедер и погрузилась во влажную глубину, это сработало как спусковой крючок. Девушка выгнулась и часто задышала, оторвавшись от моих губ.

Ее тело оказалось гибким и неожиданно сильным. Я не успел оглянуться, как оказался лежащим на спине, а Мира уселась сверху, и остановила движение моих рук, схватив их за запястья и прижав к постели. Шепча:

— Сама… сама… — стала медленно двигать бедрами, осторожно вводя в себя мой возбужденный орган, аккуратно обласкивая его своей влажной плотью. Это оказалось так приятно, что я почувствовал, что проваливаюсь куда-то в невероятное ничто, в полуобморочную темноту, пронизанную наслаждением. Темп, однако, нарастал и через несколько минут она уже скакала на мне, как всадница на цирковой лошади, то припадая к моей груди, то изгибаясь дугой назад, ставя ноги то так, то эдак, пробуя разные амплитуды и углы вхождения. Долго, разумеется, такую джигитовку вытерпеть было невозможно и кончив, я затрясся под ней, чуть не сбросив свою маленькую наездницу.

Она захохотала, прижавшись ко мне и обняв за шею. А когда я открыл глаза, ее улыбающееся лицо было рядом. Спросила с притворной озабоченностью:

— Ты уже все, мой рыцарь?

— Что ты, дорогая, это была только первая серия!

— М-м… так ты мне хочешь, устроить сериал? Ни фига себе! Сюрприз… да здравствует, сюрприз! Сбегаю-ка я в ванную, чтоб не залить тут все… — она спрыгнула с меня и смешно засеменила в коридор, держа ладошку между ног.

Когда вернулась через пять минут, смешно округлила глаза, увидев мое вновь набрякшее орудие.

— Ого, Никитос, да ты настоящий самец-производитель! Кажется, я удачно зашла… Слушай, если буду орать, ты мне рот закрывай, чтоб соседей твоих не распугать! И это… давай без телячьих нежностей! Трахни меня жестко…

Рывком перевернув ее на спину, я овладел ей так, словно объявил войну.

Таких ощущений как с Мирой, у меня никогда еще не было. С каждым толчком, мучительно-сладкая волна судороги по всему телу. Воздух вокруг стал густой, не продышаться.

— Да… да… — стонала она, — еще…

И я давал еще! Вертел ее легкое гибкое тело по-всякому, перебирая все мыслимые позы. Поворачивал с живота на спину, закидывал ее ногу себе на плечо, затем обе, затем поворачивал на бок… опять на живот. Шлепал по упругой попке, тискал грудь, тянул за волосы. Она не давала мне спуску за эти издевательства — шипела, как змея, кусалась и царапалась. Довольно больно, кстати. Я приметил, что удовольствие у нее приключалось, когда я останавливался, чтоб сменить позу. Стоило на полном ходу перестать двигаться, загнав член поглубже, как она забывала со мной драться, начинала учащенно дышать, хныкать, стонать и спазмировать. Я давал ей прийти в себя и вновь продолжал свои жесткие экзерсисы. Потерял счет времени и, малость подустав, решил сделать финальный аккорд — зашел к ней сзади, крепко ухватил за узкие кругленькие бедра и рывком поднял. Она встала на колени, упершись руками.

— Медленно! — попросила, — очень медленно… поймать хочу… — я стал совершать глубокие ритмичные движения, наблюдая в зеркало напротив, как при каждом толчке подпрыгивают ее грудки. В какой-то момент почувствовал, что расслабленное тело девушки снова напряглось, руки, полусогнутые в локтях, выпрямились и крепко уперлись в диван. "Ох… — простонала она, — сейчас… да… еще…» — вдруг дернулась, выгнула спину и, упав на локти, уткнулась лицом в подушку, чтоб заглушить рвущийся крик, а мой член ощутил сильные пульсирующие сжатия, почти граничащие с болью. От такого массажа мне подступило и, уже не сдерживая и не контролируя себя, извергся в нее, с каким-то даже рычанием. Вспышка в глазах! На несколько мгновений я престал ощущать себя, свое тело… Все вокруг, и я сам перестали существовать, растворившись в ослепительном наслаждении.

С полминуты, мы не двигались, приходили в себя, замерев в этой позе, затем Мира, подвигав попой, тихонько освободилась от меня и легла на живот, раскинув руки.

— Блять, я обкончалась… Никитосик, ты в натуре, маньячелло!

— Кончита… — засмеялся я.

— А ты кто, Хуан? — возмутилась она. — Нет, вы гляньте на него! Измочалил девчонку и сидит облизывается… котяра зеленоглазый.

— Кто у нас еще кошка? Исцарапала, вон, всего… — показал на красные следы на груди и плечах, — и пальцы чуть не пооткусывала!

— Ну, главный же палец цел, — она с плотоядной ухмылкой, протянула назад руку и взяла, лежащий на ее попке, мой увядший цветок, — пока цел…