Отпускник

Осторожно ступая по противно скрипящему полу, прошел на маленькую кухню, где, заставив меня вздрогнуть, заржал и затрясся древний холодильник. Так. Какие-то шкафчики по стенам. Ветхий стол, покрытый линялой клеенкой, такие же табуретки вокруг. Никого. Сердце, словно обернули мокрой тряпкой: неприятно, холодно в груди! Нехорошо здесь, ох нехорошо! Так, остаются две маленькие дальние комнаты. Двери в них закрыты. Сперва левая… Я слегка отвел руку с палкой для удара и стараясь не спуская глаз с правой комнаты, носком ноги толкнул дверь. Она открылась легко. Книжный стеллаж во всю стену, тахта и письменный стол. Никого. Теперь правая. Я сунулся в комнату, и тут же отпрянул в ужасе, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. Хорошо, что так ничего и не ел со вчерашнего вечера. В комнате, на расстеленной полиэтиленовой пленке, в здоровенной луже крови, вповалку друг на друге, лежали тела.

Вот, оказывается, что я чувствовал. Смерть. Четыре трупа. Трое детей-подростков, одна из которых девочка, и пожилая женщина. Это, похоже, была сама хозяйка квартиры. У всех раскроены головы. Тут же рядом валялось орудие убийства — туристический топорик.

Вот тебе и бусинки… Детей, похоже, просто убили… по одному точному удару, на каждого. Головы аккуратненько разрублены в области темени… значит, не сопротивлялись… наверное, во сне. А вот бабусю-то, похоже, пытали. Одежда сорвана до пояса, все тело в разрезах и кровоподтеках… и, кажется, ожогах… Перерезано горло и в завершение то же удар, разрубивший темя.

Это, что ж такое? Это, кто ж их так?

К горлу снова подступило, на глаза навернулись слезы, я узнал девочку… по голубому платью с красными цветами — Аня Чирук…

Не выполнил я, выходит, своего обещания мальчишке… Блядь, столько насилия, как за эту неделю, я за всю жизнь не видел! И главное, все зря, никого не уберег, никого не спас. Какой я, на хрен, Наблюдатель?! Значит, все правильно решил! В гробу я видал, эту Службу карантина… Но, зачем бабку-то пытали? Хотели узнать, где Алена? Так она ж, наверняка, не знала… Значит, так просто, на всякий случай? Вот зверье! А потом убили бусинок… по очереди, выжидая. Рассчитывали, что Алена почувствует и примчится к ним. Вот ее-то, похоже, я спас. Теперь она может сбежать спокойно.

Наклонившись и брезгливо морщась, потрогал пальцем кровь. Свежая еще, даже не запеклась. Приложил ладонь к голой руке девочки. Теплая. Видимо ее убили последней. Совсем недавно.

Вдруг, не-то периферийным зрением, а может даже затылком, почувствовал движение сзади… Страшный удар в спину, опрокинул меня прямо на окровавленные тела. И только затем я услышал грохот выстрела. Заработал режим инверсии. Я кувыркнулся в сторону, поскользнулся рукой в луже крови, но успел увернуться от второго выстрела. Пуля ударила в тело мертвого подростка, заставив его дернуться, словно он был еще живой. Тут только я увидел нападавшего. Белобрысый парень в джинсовой куртке, держал в руках странное оружие с четырьмя дырками вместо ствола, над ними горел красный огонек лазерного целеуказателя. Парень целился спокойно, словно в тире, готовясь выстрелить в третий раз. Травматический пистолет — догадался я. Какой-то звериный инстинкт кинул меня на нападавшего. Одним прыжком. Навстречу третьему выстрелу. За доли секунды до спуска курка, я ухитрился развернуть корпус, и резиновая болванка со стальным сердечником только чиркнула по плечу. Больно, но терпимо. В следующее мгновенье мы столкнулись телами и, не удержавшись на ногах, полетели на пол. Парень двигался вяло и неуклюже. Нет, это я двигаюсь быстро! Мозг работал четко и ясно. Увидел второго ари, медленно, словно во сне, идущего к нам со стороны балкона. Вот вы где прятались, суки! С удивлением обнаружил, что не смотря на все кульбиты, так и не выпустил из руки дубинку. Места для замаха не было, и я ударил противника рукояткой. Раз, другой, третий… прямо выступающим из резины стальным концом… В лицо, в висок еще куда-то… Второй ари уже изготовился к стрельбе. Кувырок в сторону. Бабах. Очередная пуля мимо. Обижено брякнуло пострадавшее пианино.

Стрелок был одет, в драные джинсы и рокерскую кожаную курточку. На голове красная бандана. Лицо совершенно спокойно, глаза пустые, вместо разума — черная дыра.

Огонек целеуказателя, неотвратимо следовал за мной. Совершив гигантский прыжок с места, я влетел в кухню, уйдя с линии прицела. Сбил со стола всю посуду и врезался в холодильник, с которого посыпались какие-то чашки и тарелки.

Мгновенно развернувшись, подхватил с пола опрокинувшуюся табуретку и, прикрывшись ей словно щитом, ринулся обратно. Гадский ари успел-таки выстрелить, и на этот раз попал. Пуля угодила в правую ногу, чуть повыше колена. Нога мгновенно отнялась и подвернулась. Но я уже был слишком близко. В падении, со всего маху, врезал палкой ему по башке, аж бандана слетела. Сила удара была такова, что кожаный ремешок порвался и палка вырвалась из пальцев. Еле успел подставить руки, чтобы не врезаться головой в стену. Не помогло — приложился знатно, с искрами из глаз и отключением.

Тук, тук, тук — медленно бьется сердце.

Я лежу на полу и не помню, сколько так пролежал. Несколько секунд или минут? Попробовал пошевелиться и застонал от боли — все тело изломано. С левой стороны спины, куда попала первая пуля, кажется, сломано ребро. Правая нога отказывается слушаться, да и другие части тела чувствуют себя немногим лучше — полетал я славно, все косяки собрал. Ощупал голову: побаливает, но крови, вроде, нет.

В квартире стояла тишина. Дующий в балконную дверь ветер, развеял пороховой дым. Опираясь о тахту, я кое-как сумел подняться и оглядел поле боя. Первый ари лежал, там, где я его и оставил, спасаясь от пуль второго. Похоже, один из ударов стал смертельным… а может и не один. Второй, разломав в падении столик, очевидно, стукнулся башкой о батарею отопления. Признаков жизни он также не подавал, а вокруг головы растеклась лужица крови.

От этого зрелища, меня охватил новый сильнейший приступ тошноты. Вырвало желчью. Полежав немного на тахте и дождавшись, прекращения рвотных позывов, я вытер рот и попробовал встать. Оказалось, трудно, но можно. Правая нога, решительно отказывалась сгибаться, но опираться на себя кое-как позволяла.

Согнувшись в три погибели, кряхтя и держась за левый бок, доковылял до кухни. Налил из крана воды в стакан и прополоскал рот от рвотной кислятины. Пить не стал, опасаясь, что всю воду тут же вытошнит обратно. Поднял с пола табуретку, сел на нее и стал обдумывать во что вляпался. Судя по всему, в большую кучу дерьма. Я совершил все глупости разом — действовал в одиночку, в тайне от товарищей, руководствуясь лишь намеком со стороны Наставника, да еще собственной дурацкой жалостью.

Исходя из ситуации, самое простое и, наверное, самое разумное — немедленно, прямо с бабкиного телефона, позвонить Мире и дождаться их тут. Я не сомневался, что Истинные будут на Цветном, уже минут через пять-десять после звонка.

Кстати, а есть ли у бабки телефон? Что-то я не обратил внимания. Вроде как, в Верхней зоне у всех давно стоят телефоны. Ну, или в крайнем случае из Алениной квартиры можно позвонить… Надо добраться до Золотодолинской, до сферы и связаться с Наставником. Сообщу ему все… и откажусь от службы.

Я встал и заковылял в прихожую. Увидел свое отражение в зеркале. Видок был тот еще: рубашка разорвана, вся одежда в крови. В чужой крови… но все равно, в таком виде на улицу не выйдешь. А вот какой-то плащ висит на вешалке. Бабкин что ли? Возьму-ка я его, все равно ей больше не понадобится. Лютую смерть приняла старушка, ни за что, ни про что… А вот и телефон! Ну-ка… Нет гудка… это уже даже не смешно!

Я нахлобучил трубку на аппарат и тут мой взгляд упал, на валяющийся возле пианино, травматический пистолет. А интересно знать, почему ари воспользовались этим смешным оружием, ведь у них есть настоящее? Не хотели меня убивать? Тогда, что? Захватить? Бли-и-н!.. Я внезапно вспомнил слова Миры: "…если на тебя смотрит один ари, значит на тебя смотрят они все!" Бляха-муха, они уже давно все знают! Идиот… расселся тут… Немедленно рвать когти из квартиры!