Страница 74 из 75
Вскидывает взгляд на нее. Без единого шороха. Всего лишь одно движение — взмах смоляных ресниц.
И снова бегло проходится взором по последним строкам.
Когда он возвращается обескураженным взглядом к жене, Кира уже широко улыбается.
Она поджимает искусанные губы, в попытке утихомирить улыбку, но безуспешно.
Карелин звук какой-то невнятный издает, и она в голос смеется.
— Это точно! И правда!
— Точно? — заторможенно спрашивает он.
Кивнуть она даже до конца не успевает. Как раз со стула поднимается, а негодяй ее уже подхватывает. Слава богу, не подбрасывает!
В суматохе поцелуя они заваливаются на кухонный уголок, и Кира сама себя на столешнице устраивает. Потому что ее любимый кусок дерева что-то неважно координирует хаос своих движений.
Она его лицо в ладони берет, а он уворачивается.
— Ты… ты — негодяйка, Кира! — чуть ли не запинается он на каждом слове. Какие глаза подвижные. Живые. Оказывается, глыба не умеет сдерживать панику. — Ты мне в ту же минуту обязана была сказать!
— Угу-угу, — гладит она его по волосам. — В ту же. Еще в момент зачатия должна была отчитаться.
— Я знаю, когда мы его или ее зачали, — твердит Рома и чуть ли пальцы не загибает. — Когда мы с Греции вернулись. Ты тогда сумку в машине оставила.
Ох ну конечно, у него там внутренний реестр всех ее забываний.
Но вообще… он тогда пошел клатч с парковки забирать, они повздорили и сразу же… помирились.
— Вот и чудесно, раз ты знаешь. Тебе легко было подсчитать! Даже анализов не надо.
Она ему по виску стучит насмешливо, а он набрасывается на нее. Смеется Кира недолго.
Так как обескураженный муж со скоростью света превращается пытливое, назойливое животное.
Кира лишь для вида борется за свое платье, а в нужный момент кусает его за губы.
Он ей как раз руку в трусы засунул, и теперь неотесанно сбился, потому что девушка за волосы его прихватывает.
Цепко, беспощадно прихватывает.
Он ее легкие и впрямь кислородом закачивает через поцелуи. Какое благородие, готов дышать за двоих. Она то отпускает, то тянет его волосы.
— Ты доигралась, — хрипит Рома.
Кира едва не подпрыгивает, когда его рука по всей длине ее мокрых складок проходится. И учащает движения.
Учащает, ужесточает, усиливает.
— Сейчас второго заделаю, ждать не люблю.
Что-то не похоже на шутку.
Пальцами Кира вроде тянет его плечи на себя, но, оказывается, это единственный способ держаться более-менее ровно. Одна его рука с ее грудью похабно играется, а другая…
… другая по всем чувствительным местам между ног долбится.
Он свою руку явно хочет напрочь мокрой сделать.
— Ну что же ты, — канючит Кира, — обещалкин, второго он сделает. Дай придвинуться хоть.
— Это плохо, что ты разговариваешь. — Он прикусывает мочку ее уха, повторяя за каждым дерганьем собственной руки. — Ты такая милая, когда молчишь. И когда плохо соображаешь.
Ее возмущение оборачивается приглушенным мычанием. Которое нарастает и нарастает. Она грозно хватает его за рубашку.
— Ну что ты, — лепечет она, — ну что же ты.
Рома только усиливает движения, когда она задушенно кончает на костяшках его пальцев.
— Любишь меня, а все равно мучаешь, — дышит он ей в волосы.
— Это сейчас под вопросом, — пыхтит Кира и снова волосы его тянет, — вот эта часть про «любишь».
Он смеется, и резко раскинутые в сторону бедра к краю столешницы придвигает.
— Сейчас проверять будем, — ладонями ляжки ей сжимает, но сразу отпускает, чтобы только на мгновение боль почувствовала.
— Давай, говорилкин, — шепчет Кира, отдышавшись кое-как, — покажу тебе сейчас.
Угроза, видимо, его приводит в восторг. Кира вынуждена обхватить его непослушными руками, когда Рома засаживается на всю длину одним махом. А затем вынуждена выстанывать что-то невнятное на криках, чтобы пережить собственную внутреннюю дикость.
Сердце выстреливает ликующие удары, не перезаряжая.
Карелину нравятся ее трясущееся ноги и он царапает нежную кожу, когда удается на миг хватку ослабить.
Неожиданно дергает ее в полную силу на себя, чтобы съехала со столешницы. Она успевает взвизгнуть, но не успевает испугаться. Стальной хваткой он ее на весу держит, и только хаотично наращивает напор.
Он забивается в нее почти в беспамятстве, и Кира шепчет и шепчет ему, что, конечно, же любит одного дубину тут.
Хочет, чтобы шепот выходил лукавым.
Но он больше откровенным звучит.
Его мафиозное святейшество имеет наглость потом ее волосы поправлять, будто чета Карелиных на бал спешит. Не дает беременной жене нормально воды попить!
— Хорошая ведь столешница, — похлопывает он по кварцу ладонью.
Осмотрев подсохшие пятна на платье, она разворачивается, чтобы пригласить его на чай. И замечает, как он часы обратно с непринужденным видом обратно надевает.
Уловив ее взгляд прищуренных глаз, Карелин пожимает плечами.
— Заляпать не хотел.
От возмущения она его корзинкой прикладывает. Вот эти фокусы! Стоял тут невинным страдальцем, «ремешок не могу расстегнуть». Затягивал ее в свои коварные сети.
А теперь бесцеремонно с собой прихватывает в коридор. Нашел себе бандероль переносную.
Он настолько методично устраивает ее ступни поверху собственных ног, что от любопытства Кира забывает сопротивляться.
Окольцовывает за живот, и степенно шагает вперед.
Кира веселится, обнаружив, что стоять у него на ногах и не падать — возможно. Она шутливо разводит выпрямленные руки в стороны.
— Вот так будешь ходить, милая, — сопит он ей на ухо, — раз на руках негодяйка капризничает, то буду тебя вот так передвигать.
Она фыркает. Ну да, ходить она так собирается? Нашел себе тут беременную гусыню.
— Я сегодня что-то добрый, проси что хочешь, — намеренно равнодушным тоном заводит.
Карелин удерживает ее, когда одна ступня соскальзывает на пол.
— Добрый! Добрый? — веселится Кира. — Не боишься, что попрошу вести себя хорошо целую неделю? Как подготовка к воспитательной роли?
— Что угодно, милая.
Она старательно делает вид, что задумалась.
— Вспомнила! Хочу мужа на всех выходных в свое распоряжение. Всех.
— Брошу порт, окей, — целует медленно ее в щеку. И носом слегка массирует щеку.
Кира пытается выражение его лица и глаз рассмотреть.
— Ты… ты уже до этого решил, да?
Рома молчит, и только живот под своей ладонью наглаживает сильнее.
— Так и думала, — стонет Кира, — все просчитал лорд мой.
— Я не сказал, что только одно просить, — мягко отвечает он. И проникновенно шепчет: — Все что угодно. Может быть… даже новые обои в коридоре.
Кира не выдерживает. Соскакивает с его ног и бросается ему на шею. Он девушку подкидывает в воздухе, но она его прямо за кожу головы прихватывает зубами. Ничего, дубина не расколется и трещинами не пойдет.
— Обои! Да мы и так их поменяем.
— Нет, Кира, — покачивает он головой. — Ты видела их на стадии проекта, а сейчас грязь разводить…
— Ой признайся, что они попросту тебе нравятся.
— Конечно, они мне по вкусу, поэтому я их и выбрал.
— Я требую обои, как «все что угодно»! — заявляет она на весь коридор. На месте обоев она бы сама со стены отвалилась. Им тут не рады!
Карелин вздыхает. На щеке ее за ямочку щипает.
— Хорошо. Во всяком случае, это всего лишь переделка в коридоре. Мы на Филиппинах как раз две недели в феврале будем.
Кира осматривает стены победоносным взглядом.
Слава богу, им ничего больше переделывать не надо. Карелин заранее спланировал детские, укомплектовав их по полной. Две детские спальни. Кире очень любопытно, что он делать-то надумает, если родится двойня или близнецы, а потом и вторая беременность.
Она хмурится на мгновение. Блин, он же заставит их всех в новую квартиру переезжать. Ну уж нет!
— Ты знаешь, я все-таки всего лишь один раз тебя подстрелила. И то понарошку.