Страница 12 из 35
И произошло это всего за четыре дня; а будь у него четыре месяца, перемена была бы разительной. Я видел, как он развивался час за часом.
В наш последний лондонский вечер я принес географический атлас и попытался объяснить своему подопечному, куда мы направляемся. По его представлениям, мир был разделен примерно на три полусферы: Европа, где шла война и где было много разных городов, таких как Париж и Будапешт, удаленных один от другого на равные расстояния и кишащих проститутками; Восток со множеством пустынь, где живут слоны и верблюды, дервиши и кивающие головой мандарины; и Америка, которая, помимо двух собственных континентов, охватывает еще и Австралию, Новую Зеландию и большую часть Британской империи, не факт, что «восточную»; а где-то еще жили некие «дикари».
– Нам придется переночевать в Бриндизи[62], – говорил я. – Тогда с утра мы сможем попасть в Ллойд-Триестино[63]. Как много вы курите!
Мы только что вернулись с чайно-коктейльной вечеринки. Джордж стоял у зеркала, любуясь собой в новом наряде.
– Знаете, Эрнест, он довольно хорошо сшил этот костюм. Это единственное, чему я научился дома, – курить, я имею в виду. Я часто поднимался с Бингом в помещение, где держат седла.
– Вы еще не поделились своими впечатлениями о вечеринке.
– Эрнест, почему все ваши друзья так со мной милы? Только потому, что в будущем я стану герцогом?
– Да нет, вовсе не обязательно – взять хотя бы Джулию. Она сказала о вас: «Он так похож на изгнанника».
– Боюсь, Джулия мне не очень понравилась. Нет, я имею в виду Питера и этого забавного мистера Олифанта[64].
– Думаю, вы им понравились.
– Как странно! – Он снова посмотрел на себя в зеркало. – Знаете, я скажу вам, о чем я думал все эти последние несколько дней. Я вовсе не верю, что я на самом деле сумасшедший. Только в особняке у меня бывает ощущение, что я не такой, как все. Конечно, я так мало знаю… я тут все думаю… вам не кажется, что «не все дома», возможно, как раз у деда с тетками?
– Стареют. Это неизбежно.
– Нет, теряют рассудок. Помню, какие дикие вещи они вытворяли: то тетки что-нибудь отчудят, то он. Прошлым летом тетя Гертруда клялась, что у нее под кроватью жужжит рой пчел, и подняла на ноги всех садовников, чтобы они окурили их дымом и все такое. Она наотрез отказывалась вылезать из постели, пока не выгонят пчел, – но их там не было, ни одной. А дед как-то раз сплел венок из земляничных листьев и давай скакать в нем по всему саду, припевая: «Графский сын, кухаркин сын и маркизов отпрыск». Тогда их чудачества не произвели на меня особого впечатления, но разве это нормально? Как бы то ни было, я не увижу их еще много-много месяцев. Ах, Эрнест, это слишком чудесно! Чересчур! Вам не кажется, что рукава тесноваты, а? Скажите, а люди в Афинах черные?
– Нет, не как смоль, главным образом это евреи и студенты выпускных курсов.
– А кто это такие?
– Ну, вот Питер, например, студент выпускного курса. Совсем недавно и я был одним из них.
– А меня можно принять за студента выпускного курса?
Мне иногда кажется, что Природа, подобно ленивому писателю, может вдруг взять и резко свести к короткому рассказу то, что явно было задумано ею как вступление к длинному роману.
На следующее утро мне по почте пришло два письма. Одно из моего банка – возврат герцогского чека на 150 фунтов с пометой «Платежи приостановлены», а второе – из адвокатской конторы, имеющей удовольствие уведомить меня о том, что они, а скорее один из них, зайдет ко мне тем же утром в связи с делом герцога Ванбурга. Письма я вручил Джорджу.
– Было у меня такое чувство, что все это слишком хорошо, чтобы длиться долго, – вот и все, что он сказал.
Адвокат прибыл своевременно. Кажется, ему не понравилось, что мы встретили его неодетыми. Он дал мне понять, что хочет поговорить со мной наедине.
Его милость якобы изменил свои планы в отношении внука. У него пропало желание отправлять его за границу. Конечно, между нами, мы вынуждены признать, что мальчик не вполне в здравом уме… весьма печально… эти старинные фамилии… поставить меня в столь затруднительное положение – мало ли что может случиться… Его милость обсудил все с леди Эмили и леди Гертрудой… Это и впрямь был опасный эксперимент… кроме того, они намеренно держали мальчика взаперти, не желая, чтобы свет узнал… дискредитация известного имени, знаете ли… и, если бы он бывал в обществе, конечно, пошли бы разговоры… люди любят посудачить. Строго говоря, не его это дело – подвергать сомнению мудрость решения клиента, но, опять же, между нами, он был весьма удивлен, что его милость вообще надумал позволить мальчику покинуть дом… Позднее, возможно, но не сейчас… он должен постоянно находиться под наблюдением. И конечно, доверить ему такие большие деньги… Строго между нами, его милость гораздо состоятельнее, чем думают… собственность в городе… налог на наследство… расходы на содержание Стейла… и так далее.
Ему же даны указания оплатить понесенные расходы по нынешнее число и выдать мне жалованье за три месяца… неслыханная щедрость со стороны его милости, без всяких юридических обязательств и расписок… Что касается одежды… очевидно, мы и в самом деле изрядно превысили указанную сумму. Однако все вещи, сшитые не на заказ, вне всякого сомнения, могут быть возвращены в магазины. Распоряжения на этот счет будут даны… доставить лорда Стейла к его деду также должен он сам.
И через час адвокат с Джорджем отбыли.
– Это были чудесные четыре дня, – сказал юноша на прощанье, затем добавил: – В любом случае через три года мне исполнится двадцать один год и тогда я смогу получить деньги, которые мне оставила мать. И все же, мне кажется, стыдно как-то отсылать все эти галстуки назад в магазин. Как по-вашему, могу я оставить себе парочку?
Через пять минут позвонила Джулия и пригласила нас на ланч.
Хозяин «Кремля»
Эту историю рассказал мне однажды утром в Париже хозяин известного ночного клуба, и я почти не сомневаюсь в ее подлинности.
Я не раскрою вам ни настоящего имени рассказчика, ни названия его клуба, ибо это не та реклама, которая пришлась бы ему по душе, и буду называть его Борис, а заведение – «Кремль».
«Кремль» живет по собственным законам и правилам.
Шляпу и пальто принимает у вас при входе самый настоящий казак свирепой наружности, в сапогах со шпорами для верховой езды, а его лицо там, где оно не скрыто бородой, обезображено рубцами и шрамами, как у довоенного немецкого студента.
Интерьер оформлен в виде шатра: стены обтянуты красной шерстяной материей и увешаны коврами. Очень хороший цыганский ансамбль играет цыганскую музыку, а очень хороший джазовый оркестр играет, когда посетители хотят танцевать.
Официанты в роскошных русских ливреях, рослые, как на подбор, разносят пылающие шампуры с нанизанными на них кругляшками мяса, перемежающимися с кольцами лука. Большинство официантов – бывшие офицеры Российской императорской гвардии.
Управляющий Борис – довольно молодой мужчина, ростом шесть футов пять с половиной дюймов. В шелковой русской рубахе, широких штанах, заправленных в высокие сапоги, он прохаживается от стола к столу, проверяя, все ли в порядке.
С двух часов дня и до захода солнца в «Кремле» ни одного пустого места, и посетители из американцев, меланхолично разглядывая счета, часто отмечают, что Борис «хорошо с этого имеет». И это правда.
Мода на Монмартре меняется очень быстро, но если нынешняя популярность заведения продержится еще один сезон, то можно будет подумать о вилле где-нибудь на Ривьере и поселиться там в уединении.
Как-то в субботний вечер или, скорее, в воскресное утро Борис сделал мне честь, присев за мой столик и выпив со мной бокал вина. В тот раз он и поведал мне свою историю.
62
Бриндизи – город и морской порт на юге Италии, административный центр одноименной провинции.
63
Ллойд-Триестино – одна из крупнейших судоходных компаний в 1920-е годы. С 2006-го носит название Italia Marittima.
64
Олифант (африкаанс) – слон, также танк.