Бешеные уланы

— Тебя удар хватит, если не перестанешь пялиться.

Стайк повернул голову. Прислонившись к дверному проему, Рези с жалостью смотрела на него, словно на побитого пса, отчего ярость только усилилась.

— Я должен смотреть. — Стайк отвернулся обратно к окну.

— Только мучаешь себя.

— В этом и смысл.

— Да ладно. — Рези пересекла комнату и прислонилась к его плечу. Бросив взгляд за окно, попыталась оттащить от него Стайка. — Ты никому не поможешь, мучаясь чувством вины.

— Я не мучаюсь чувством вины. — Стайк пожалел, что не убил Проста. — Я злюсь. Меня не должно быть в этой камере, а они не должны там стоять. Не везет так не везет.

— В чем именно? В том, что губернатор объявился через несколько минут после того, как ты сломал руки его брату?

— Да, именно в этом. Или в том, что кирасирам вообще приспичило проехать через этот город. Ты узнала, зачем здесь Сирод?

— Как ты и сказал, не везет, — ответила Рези. — В Джерриншире устраивали какие-то военные учения. Он возвращался оттуда, когда услышал, что его брат здесь, поэтому и изменил маршрут, чтобы с ним встретиться.

Военные учения. Стайку захотелось сплюнуть. Он подумал обо всех слухах, сочащихся с севера. Охватившие страну беспорядки по большей части обходили Фернхоллоу стороной. И вот теперь местный губернатор марширует взад-вперед со своей охраной, словно этот город — логово мятежников, которых нужно приструнить.

— Слушай, ты же заступился за людей. Это твоя работа.

— Надо было дать им избить Тель-Айсло, и кирасиры отправились бы восвояси, — пробормотал Стайк.

Рези скользнула на колени Стайку и устроилась поудобнее лицом к нему, загородив окно. Она пыталась отвлечь его, что вызывало у него одновременно раздражение и благодарность.

— Я не буду возражать, — сказала Рези. — Нужно было обойтись с Простом помягче, но ты этого не сделал. Случилось то, что случилось, и мы просто с этим разберемся.

Стайк выглянул за спину Рези, и она тут же укоризненно вздохнула.

— Я не знаю законов, — произнес он. — Что будет дальше?

— Давай прикинем. — Рези воздела глаза к потолку. — Полагаю, они не успокоятся до вечера, пока Сироду не надоест и он не отправится дальше. Если его удовлетворит это маленькое представление, свой гнев он сосредоточит на тебе. Если нет, может наложить штраф на мэра или на город. — Она щелкнула языком, явно раздраженная вторым вариантом. — Если отдуваться тебе, то, скорее всего, придется гнить здесь несколько месяцев, а потом тебя отправят на военный трибунал в Лэндфолл. Наказание будет зависеть от состава трибунала.

Стайк наконец перестал выглядывать в окно и, нахмурившись, сосредоточился на Рези. За свою карьеру он много раз нарушал дисциплину, но армии всегда требовались подобные ему, и он был достаточно большим и достаточно смелым бойцом, чтобы на его буйный нрав всегда закрывали глаза. Правда, никогда раньше ему не доводилось разозлить губернатора.

— И что это может быть за наказание? — спросил он.

— Казнят тебя вряд ли, — криво ухмыльнулась Рези, давая понять, что такой вариант не рассматривается. — Наверняка используют как пешку в политической игре. Если трибунал будет благосклонным, отделаешься легким испугом и тебя отпустят. Если же Сирод засунет в трибунал своих прихлебателей, тебя лишат звания и пенсии.

Стайк хмыкнул. Пожалуй, это самый вероятный исход. Конечно, мало приятного, но ему и раньше удавалось прожить без гроша в кармане. Он мысленно перебрал варианты, готовясь к разносам и унижениями, через которые придется пройти, прежде чем он выйдет на свободу. После стольких лет было непривычно думать о жизни вне службы.

— Я буду скучать по уланам, — сказал он.

— Ой, да прекрати. — Рези игриво чмокнула его в щеку. — Никогда в жизни не встречала более удачливого сукина сына. Скорее всего, в итоге получишь дерьмовое назначение где-нибудь на фронтире. Что будет совсем не плохо, учитывая, что ты сломал руки губернаторскому братцу.

Последнюю часть она произнесла со снисходительным удивлением, с которым большинство людей расспрашивают дебоширов про их пьяные выходки накануне.

— Кстати, а почему ты решил, что это будет хорошая идея?

— Ничего я не решал. — Стайк со вздохом отстранился, пытаясь справиться с яростью, которая никак не отпускала, и скользнул взглядом в вырез рубашки Рези. — Он сволочь и заслужил это.

Когда он наконец посмотрел ей в лицо, Рези улыбалась. Она держалась игриво и бодро, но глаза выдавали тревогу. Стайк гадал, какие страхи крутятся у нее в голове: за город, за его, Стайка, безопасность и карьеру, или она просто привыкает к мысли, что его, скорее всего, выпрут отсюда.

Он и сам был не в восторге. Ему нравился этот город, нравились эти люди. Ему очень нравилась Рези, хотя он понимал, что они не созданы для брака. До сей поры отъезд не входил в его список неотложных дел.

Они долго молчали, обдумывая возможное будущее. Под окном снова прогромыхал оркестр, и Рези отвела взгляд.

— Можно подумать, — пробормотала она, — что Сироду больше нечем заняться.

— Где он вообще?

— Заставил мэра устроить щедрое застолье для офицеров и, как я понимаю, ведет себя как последняя сволочь.

— Показывает себя во всей красе.

— Вроде того. — Рези помолчала. — Но ему и правда есть чем заняться.

— Например?

— Ты не читал утреннюю газету?

Стайк закатил глаза.

— Обычно я просматриваю утреннюю газету только после того, как сломаю руки кезанскому офицеру. Нет, не читал.

— Вы же вроде друзья с губернатором Редстоуна?

— С Линдет?

— Ага, с ней.

Стайк несколько мгновений переваривал вопрос, не совсем уверенный, хочет ли он услышать, что Рези скажет дальше.

— Это немного сложнее чем дружба, но полагаю, что да.

— Она разогнала кезанский гарнизон.

— Да ладно. — Стайк не смог скрыть изумления. Яйца у Линдет больше, чем у любого мужика, но даже для нее это слишком. — Это в ее власти?

— Она собрала собственное народное ополчение из колонистов и разогнала гарнизон, пригрозив штыками.

Стайк выглянул из окна на дом мэра, дивясь, почему Сирод до сих пор не на полпути к Лэндфоллу. Колониальный губернатор, совершивший открытую измену, вызовет переполох по всей стране. И о таком захолустье, как Фернхоллоу, губернатору Лэндфолла уж точно стоит беспокоиться в последнюю очередь.

— Новый день, все та же хрень, — сказала Рези.

— Наверное, — неуверенно отозвался Стайк.

Линдет сделала ход, и теперь он занервничал всерьез. Может статься, через пару недель вся эта история с Простом и Сиродом даже не будет иметь значения. Он поднял голову, разглядывая улицу, в груди вдруг поселилась тяжесть: люди снаружи — и фатрастанцы, и кезанцы — впустую растрачивают время. Ему отчаянно захотелось дойти до дома мэра и встряхнуть Сирода.

Рези взяла его лицо в ладони и настойчиво отвернула от окна. Потом поерзала бедрами, прижавшись плотнее.

— Ну-ка, — сказала она. — Хватит волноваться об этом дерьме. Если тебя собираются отослать, давай хотя бы насладимся оставшимся временем.

От этих слов сердце Стайка сжалось. Он улыбнулся Рези, а она, наклонившись ближе, зашептала прямо в ухо:

— Кушетка в моем кабинете весьма крепкая.

Стайк встал и, не отпуская Рези, пошел к открытой двери камеры. Девушка засмеялась и обхватила его ногами за талию. Он задержался на миг, чтобы взяться поудобнее, и зацепился взглядом за что-то за окном. Шеренги горожан глотали пыль, и в глубине толпы молодая девушка лет пятнадцати-шестнадцати, наклонившись, выковыривала что-то из земли. Замах — и из руки вылетел камень.

Камень угодил телохранителю губернатора прямо в висок. Голова безвольно мотнулась, и он медленно, тяжело сполз с седла и рухнул на землю.

И разверзлась бездна.

Беспокойная полудрема сморила Стайка на тюремном топчане, но даже во сне он вскидывался от любого шороха из темноты. Он взмок от вечерней жары и ярости, пальцы дергались от желания схватиться за нож, саблю, пику или просто за чье-то горло.