Бешеные уланы

Бирутка скривился, и Стайку захотелось рассмеяться. Настолько глупые избранные ему еще не встречались. Он сделал полшага вперед, не обращая внимания на пламя, разгорающееся позади, и схватил железную сковородку. Бирутка сменил стойку, его пальцы дернулись, еще один огненный шар появился над плечом и устремился к Стайку. Стайк отмахнулся от него, будто они с избранным играли в теннис, и огонь вспыхнул над одним из ближайших окон. Не рассчитавший сил Стайк врезался в плиту, с грохотом посыпались кастрюли и сковородки.

— Ты что творишь? — требовательно спросил Сирод у избранного.

— Я разберусь, милорд, — резко ответил Бирутка. — Переночуйте в музее.

Бирутка прошел через кухню, сердито одергивая перчатки. Сирод скрылся.

— Ты доставляешь неудобства, майор Стайк, — сказал Бирутка.

Следующий магический удар застал Стайка врасплох: порыв ветра ударил в живот с такой силой, что он готов был поклясться — сломалось ребро. Сковородка вылетела из руки, а сам Стайк отскочил от плиты и, размахивая руками в поисках опоры, рухнул на большой железный котел из тех, в которых повара готовят суп для всей домашней прислуги.

Бирутка, явно раздосадованный, быстрым шагом сократил расстояние между ними и потряс пальцами обеих рук.

Собрав все силы, Стайк поднял гигантский котел, замахнулся им, пока Бирутка обходил стол, и обрушил на избранного. Тот вскинул руки, защищаясь. Стайк почувствовал, как котел обо что-то ударился, после чего вдруг вырвался у него из рук, пролетел через всю кухню и упал со страшным грохотом. Стайк отшатнулся к плите.

Бирутка уставился на свою левую руку. Котел врезался в его пальцы в тот самый миг, как магия отправила его в полет. Кисть оказалась согнута под неестественным углом, костяшки — разбиты. Сквозь белые перчатки проступила кровь. Избранный ошеломленно заморгал.

— Ты начинаешь…

Стайк едва держался на ногах, в глазах двоилось. Схватив сковородку, он саданул Бирутке по голове, прежде чем тот успел закончить фразу.

Избранный рухнул, и задыхающийся от дыма Стайк остался на кухне один. Он бросил сковородку на тело и проковылял в коридор, ища Сирода. Вместо него нашел Шакала.

— Что происходит? — спросил Стайк.

— Я стрелял из карабина, но ты не услышал, — ответил Шакал.

— И?

— Сирод сбежал.

— Вот дерьмо.

Борясь с болью и кашей в голове, Стайк заставил себя побежать к парадной двери, но Шакал успел поймать его за руку.

— Он направился к музею.

Стайк повернул обратно и последовал за Шакалом по восточному крылу, останавливаясь передохнуть каждые несколько десятков ярдов. Слуги метались взад-вперед, из-за пожара на кухне поднялась общая тревога, и казалось, что на Стайка никто не обращает внимания. Он выскочил из двери в сад и поспешил к роще, где они спрятали лошадей. Пока они бежали, Шакал указал в темноту, и Стайк разглядел силуэты нескольких всадников, скачущих к музею в углу поместья.

Стайк отвязал Дешнара и взгромоздился в седло. Через несколько мгновений они выскочили из рощи и поскакали галопом в темноту вслед за Сиродом.

Стайк пригнулся, подгоняя Дешнара, и перестал его контролировать. Земля под ними словно растворилась, ноги Дешнара превратились в размытое пятно. Они летели над землей, и конь будто чувствовал внезапное нетерпение, растущее в груди Стайка. Горячий ночной воздух хлестал его по лицу, выжимая слезы.

Охваченный полубессознательной яростью, Стайк понял, что ножа, единственной вещи Рези, которую он сохранил, больше нет. От Рези останутся лишь туманные воспоминания, и ничего не изменить. Пока Дешнар рвался вперед, Стайк размышлял, есть ли во всем этом смысл — было бы важно Рези, что он сделал. Или не сделал. Может, стоит развернуть Дешнара и навсегда исчезнуть в ночи, и пусть Сирод гадает, куда подевался человек, убивший его брата и личного избранного.

Стайк подумал об уланах, которых отправил отвлечь охрану Сирода. Живы ли еще Блай, Кардин и остальные? Он прогнал эти мысли, еще сильнее прижавшись к шее Дешнара и ощущая, как перекатываются его мощные мускулы. Вдохнув запах боевого коня, он зачерпнул у него силу, а потом сосредоточился и взял пику наизготовку.

Стайк догнал Сирода и его немногочисленных охранников меньше чем в пятидесяти ярдах от факелов, горевших в высоких окнах музея. Проткнув одного охранника, он бросил пику и полоснул саблей по хребту другого. Его крик предупредил остальных, и к Стайку повернулись еще трое.

Он прошел их, как нож сквозь масло: первому отрубил руку, пока тот вытаскивал саблю, второго полоснул по шее, а лошадь третьего опрокинул, напустив Дешнара. Дешнар за все это время едва ли сбился с шага, и через несколько мгновений Стайк оказался у крепкой двери из железного дерева. Сирод захлопнул ее у него перед носом.

Стайк ударил в дверь рукояткой сабли, потом плечом — снова и снова. Дверь не поддавалась, несмотря на всю его силу. Нахлынули разочарование и нетерпение. Затолкав их поглубже, Стайк вернулся в седло и развернул Дешнара задом к двери.

Два мощных удара подкованных сталью копыт — и дверь разлетелась в щепки. Снова спешившись, Стайк с помощью сабли расчистил проход и шагнул внутрь.

Ублюдок остался один.

Музей выстроили в подражание древним крепостям Девятиземья, и больше всего это чувствовалось у парадного входа. Толстые каменные стены, потолки высотой четырнадцать футов, вдоль всего коридора, подобно королевским гвардейцам, выстроились навытяжку полные латные доспехи. Помещение освещалось газовыми лампами, выполненными из бронзы в виде факелов. Складывалось отчетливое впечатление, что крепость выглядела именно так лишь в представлении архитектора, а не на самом деле.

Стайк подошел к первой двери. За ней обнаружился зал ярдов тридцати в длину с такими же лампами и двадцатифутовым потолком. Стены украшали картины, между которыми стояли пьедесталы с древними бюстами, отбрасывая длинные тени. Других выходов из зала не было, поэтому Стайк двинулся к следующей двери.

Во втором зале тема была другая, явно что-то чужеземное: древние каменные плиты и дюжина саркофагов вдоль стен. На низких подставках лежали даже кости, а в самом зале будто пахло песком. Стайк двинулся дальше, старательно переставляя ноги, чтобы не споткнуться. Силы убывали с каждым шагом.

Каждый следующий зал украшали произведения искусства и экспонаты из определенной страны. Но за исключением первого зала и еще нескольких картин, которые он видел в музее Лэндфолла лет десять назад, все было незнакомо. Чужеродная и странная экзотика, даже удивительно, как вообще пришло в голову такое собирать. «Эго», — подумал Стайк.

Все это место смердело магией — резкий металлический запах хоть и отличался, но напомнил всевидящего-пало, с которым он познакомился в пограничье. С каждым шагом запах усиливался.

Из предпоследнего зала послышался грохот, и Стайк направился туда, держа саблю наготове. Возле двери прижался спиной к стене и прислушался. Раздался какой-то странный звук — треск, за которым последовало несколько быстрых щелчков. Стайк шагнул в дверной проем и вскинул саблю.

Звякнула тетива, и что-то с громким чавком ударило Стайка прямо в грудь, вышибив дух. Он отшатнулся на несколько шагов и опустил глаза: из груди всего на дюйм-два выше сердца торчал короткий оперенный болт.

Борясь с болью и пытаясь сморгнуть слезы, Стайк поднял голову. Сирод крутил лебедку на старом арбалете. В нос ударил все тот же металлический запах магии. Зал за спиной Сирода был уставлен манекенами в древних доспехах, а стены буквально покрыты разным оружием.

Сам Сирод надел один из таких доспехов — правда, только наспех застегнутый нагрудник и шлем с поднятым забралом. Он широко раскрыл глаза и гневно скалил зубы, как будто его оскорблял сам факт того, что необходимо защищаться.

Сирод начал вращать лебедку быстрее. Стайк положил руку на арбалетный болт, но не решился вытаскивать его самостоятельно. При малейшем движении мышцы груди и плеча разрывала невыносимая боль, по лицу текли слезы. Он мотнул головой и со стоном шагнул вперед.