Полиция памяти

Я откинула одеяло. И вдруг ощутила очень странную вещь. Словно что-то тяжелое прицепилось к моему левому бедру. Я попыталась стряхнуть с себя это непонятное бремя, отпихнуть его прочь, извиваясь всем телом, но оно все не отпускало. Так, словно припаялось ко мне навсегда.

— Что еще за?..

Почуяв неладное, я вцепилась в подушку. Как же мне теперь встать? Я же свалюсь на пол, если за что-нибудь не ухвачусь! Пошевелю чем угодно — и проклятое бремя собьет меня с ног, порушив любые балансы…

Я уткнулась лицом в подушку и постаралась успокоиться. После контакта с невидимым бременем зудели ладони. Может, меня поразила болезнь? Какая-нибудь жуткая опухоль образовалась внутри меня за одну ночь? Но тогда каким способом мне добираться с ней до больницы? Я снова оглянулась на левое бедро. Оно покоилось на постели — недвижное, как и прежде.

Как бы то ни было, валяться до бесконечности не годилось. Я решила слезть с кровати и переодеться. Перенесла всю тяжесть на правую ногу и попыталась сесть. Но не успела выпрямить спину, как невидимое бремя рухнуло вниз, увлекая меня за собой, и швырнуло мое тело на половицы. Голова моя врезалась в мусорную корзину, и весь мусор разлетелся по комнате. Но мне удалось доползти до шифоньера и вытянуть оттуда свитер и какие-то… «штаны»?

Свитер я натянула легко. Проблема заключалась в штанах: у них зачем-то было аж два выходных отверстия. Правую ногу я еще всунула, но что делать с левой, не представляла. А странное бремя по-прежнему не отпускало мое бедро — так, словно сидело там и смотрело мне прямо в глаза, чего-то от меня ожидая. Агрессией от него как будто не пахло, но я поняла, что подружиться с ним будет непросто. Однако чем дольше я вглядывалась, тем отчетливей замечала, что у этой штуковины есть и своя конкретная форма. Которая отлично подходит ко второму отверстию в штанах — как по длине, так и по ширине.

Я схватила эту штуку обеими руками и попыталась затолкать ее в свободную дырку штанов. Она была тяжелой, не слушалась и вырывалась из рук, но в итоге, как я и рассчитывала, улеглась в отверстие так идеально, что я сама удивилась. Словно при пошиве этих штанов… с него загодя… сняли мерку?!

И тут я наконец поняла, что сегодня исчезло.

«Левая нога».

Спуститься на первый этаж, не скатившись по лестнице, казалось почти невозможным. Но я все же вцепилась в перила и двинула вниз, осторожно переставляя со ступеньки на ступеньку свою исчезнувшую конечность.

Снаружи все завалило снегом, что было еще страшней. Чуть подумав, я решила натянуть ботинок еще и на левую ногу.

На улице уже начали понемногу собираться соседи. Каждый из них сражался как мог со своим непослушным телом, опасаясь резким движением причинить себе боль. Одни подгребали, цепляясь за ограды, другие ковыляли семейными группами, держась за плечи друг друга, а третьи, как бывший шляпник, опирались вместо посохов на зонты.

— Да как же такое возможно?! — воскликнул кто-то. Все дружно закивали, но дальнейших слов ни у кого не нашлось. Для любого из нас исчезновение такого порядка случалось впервые, и все пребывали в растерянности, не представляя, чего ожидать.

— До сих пор, конечно, много всего исчезало… Такого, на что и подумать никто не мог… Но чтобы вот так?! Я в шоке!.. — не выдержала соседка из дома наискосок. — Что же теперь с нами будет??

— Да ничего! В том-то и дело, — откликнулся сосед, служивший в мэрии. — Просто на острове прибавилась еще одна пустота. Как и после каждого исчезновения.

— Да, но… как прикажете свыкнуться с этим? — крикнул бывший шляпник, тыкаясь в снег кончиком зонта. — У меня же все тело разваливается на куски, и я никак не могу собрать его обратно!

— Привыкнете. Поначалу, конечно, будут всякие неудобства, но так было при каждом исчезновении. Чтобы привыкнуть к новой пустоте, нужно время. Но бояться тут нечего…

— Ну, а мне даже повезло! — засмеялась бабулька, жившая за пару домов от меня. — Половины моего артрита как не бывало!

Похоже, наступала и моя очередь сказать что-нибудь, но ничего, кроме слабой улыбки, я выдавить не сумела.

Продолжая беседу, каждый поглядывал на свою левую ногу с какой-то надеждой во взоре: а может, от холодного снега она взбунтуется и оживет? Или само это исчезновение — просто ошибка, которую скоро исправят? Но никаких изменений в нашей левой ноге не происходило.

— Но мне интересно… — Набравшись смелости, я все-таки озвучила мысль, не дававшую мне покоя уже довольно долго: — Как мы будем это уничтожать?

Служащий мэрии тихонько застонал, бабулька с артритом шмыгнула носом, а соседка из дома наискосок провернула в снегу свой зонтик. Повисла тяжелая пауза. Возможно, каждый обдумывал для себя ответ на этот вопрос, а возможно, просто ждал, что скажут другие.

И тут мы увидели, что из дальнего конца улицы к нам приближаются сразу три шинели Тайной полиции. Все сразу же напряглись и начали, кряхтя и охая, сбиваться в кучку на обочине, чтобы дать офицерам пройти. Но не придет ли им в голову наказать нас за то, что наши левые ноги еще при нас?

То был обычный патруль в обычных серых шинелях. Я, конечно, сразу же глянула на их ноги. Все три левых ноги у них были там, где обычно. Я облегченно вздохнула. Раз уж сама полиция не знает, как избавляться от исчезнувших ног, какие могут быть претензии к нам?

Но странное дело: все трое шагали пружинисто, не теряя равновесия ни на миг, так, будто неслыханное исчезновение обошло их стороной и никакой особенной тяжестью это утро их не придавило. Или, может, их просто надрессировали так ходить заранее?

Лишь когда патруль, пройдя мимо нас, окончательно скрылся из виду, бывший шляпник раскрыл-таки рот:

— Раз у полиции они остались — значит, и нас не заставят от них избавляться?

— Ну конечно! Прибереги свою ножовку для лучших дней…

— Пока левая нога к нам прицеплена, ни сжечь, ни похоронить, ни спустить ее по реке невозможно. Значит, для каких-то вещей обычные способы избавления не применяются?

— Ну, придумают необычные способы, им-то что?

— А может, все произойдет само. И эти штуки с нас опадут, как листья с деревьев.

— Да, да… Скорее всего…

— А тогда и беспокоиться не о чем!

Наконец каждый высказал что хотел, и все стали расползаться по домам. Что говорить, до пружинистого шага Тайной полиции нам было далековато. Бабулька с артритом свалилась на снег у своих же ворот, а зонтик бывшего шляпника застрял в непролазном снегу.

Дон, выбравшись из своей конуры, наворачивал круги перед дверью, беспокойно виляя хвостом. А когда я вернулась, долго прыгал вокруг меня, радостно фыркая и распинывая в стороны снег. И лишь приглядевшись, я поняла, что его задняя левая лапа теперь исчезла.

— Что, братец? Тоже попал? Ну, не бойся… Бояться тут нечего.

Опустившись рядом, я сгребла его в объятия. И его задняя лапа безвольно качнулась в воздухе.

* * *

Той ночью R разминал в постели мою исчезнувшую ногу. Он массировал ее так долго и старательно, словно верил, что таким способом сможет ее вернуть.

— В детстве, когда я простужалась, мама тоже разминала меня, — пробормотала я.

— Вот видишь? — тут же подхватил он. — Как могла твоя нога исчезнуть, если ты помнишь такие вещи?

Он улыбнулся, и его пальцы заработали еще активнее.

— И то верно… — чуть заметно кивнула я и уставилась в потолок.

На самом же деле прикосновения мамы в моих воспоминаниях были совсем не похожи на то, что я испытывала теперь. Через мою исчезнувшую ногу не передавались ни теплота его рук, ни осторожная сила нажатий. Лишь отстраненные шорохи да вибрации оттого, что одна вещь трется о другую. Но я не признавалась ему в этом, поскольку боялась обидеть.

— Посмотри, — сказал он. — Вот на твоей ноге пять ноготков. Они мягкие и прозрачные, как кожица у какого-нибудь фрукта. А вот — твоя пятка. А это — лодыжка… Все точно такое же, как и на правой ноге. Зеркальная копия, взгляни! Тот же изгиб колена, такого изящного, что хочется спрятать его в ладонях, ощупывать и удивляться, какой сложный механизм у коленной чашечки. Белоснежное бедро, мягкая теплая икра… Всю твою левую ногу я могу ощутить до самых неприметных ложбинок, царапинок, синячков. Как же можно говорить, что все это куда-то исчезло?!