Полиция памяти

Чтобы хоть как-то заглушить шум ремонта, я крутила в кабинете отца пластинки с симфонической музыкой. Инструменты вроде ножовки старик использовал ближе к кульминации каждой пьесы, когда в игру вступал сразу весь оркестр. Не тратя время на разговоры и не прерываясь даже на обеды, мы продолжали работу.

К вечеру четвертого дня все было закончено. Сидя посреди каморки на полу, мы рассматривали плоды наших усилий. Убежище вышло отменное — даже лучше, чем мы планировали. Простое, компактное и уютное. Бежевые обои — отличный выбор! С теснотой, конечно, ничего не поделаешь, но все необходимое укомплектовано в лучшем виде. Кровать, стол, стул. В углу за фанерной перегородкой туалет, над унитазом — пластмассовый бак для слива. Доливать туда воду изо дня в день, похоже, станет одной из моих домашних забот.

Вдобавок ко всему гениальный старик соорудил еще и простейшее средство коммуникации. Провел из кабинета в убежище пустую резиновую трубу и к обоим концам приделал найденные на кухне воронки. Наклоняясь к такой воронке, можно общаться, как по телефону, даже не встречаясь с собеседником.

Простыни с одеялами были чистыми и мягкими. Стол со стулом источали аромат свежего дерева. Бледно-оранжевая лампа освещала каморку очень даже неплохо.

Погасив свет, мы поднялись по стремянке из трех ступеней, откинули крышку люка над головой. Протиснуться в тесную квадратную дырку — задачка не из простых: нужно ужаться в плечах чуть не вдвое, а затем подтягиваться на руках. Увидев, как я барахтаюсь, старик помог мне выбраться. Боюсь, не будет ли широкоплечий R застревать при каждой попытке вылезти. Но если учесть, что выбираться наружу ему почти не придется, — пожалуй, пускай все остается как есть.

Вернув крышку люка на место, мы накрыли ее ковром. На любой взгляд со стороны — самый обычный пол. Никаких ощущений, будто под ногами есть потайная комната.

10

— Я знаю, где вас спрятать. Готовьтесь! — заявила я редактору R, когда мы закончили обсуждать мою работу. Я очень старалась говорить как можно более спокойно и обыденно. Так, словно предлагала сходить куда-нибудь перекусить.

В вестибюле издательства было полно народу. Вокруг нас то слышался чей-нибудь смех, то звякали кофейные чашки, то раздавались телефонные трели. Пользуясь этой какофонией как прикрытием, я поспешила изложить ему ситуацию.

— Место надежное и безопасное. Собирайтесь скорее.

Он положил сигарету в пепельницу и посмотрел на меня, не мигая.

— Убежище? Для меня?

— Ну конечно.

— Но как ты его нашла? Это же так непросто!

— Теперь уже не важно. Главное — чтобы до того, как они расшифруют ваш геном, вы успели…

— Я уже все обдумал и решил, — прервал он меня на полуслове.

— Решили что? — уточнила я.

— Жене про свою тайну я не рассказывал. Она ждет ребенка. Рожать через месяц. Оставить ее одну я не могу, а с нею вместе прятаться невозможно. Укрывать у себя беременную не согласится никто.

— Прячьтесь один! Только так вы спасете всех — и себя, и супругу, и малыша…

— Ну, допустим даже, я спрячусь. И что дальше? Кто может сказать, когда я вернусь?

Дым от сигареты, поднимаясь над пепельницей, подрагивал в пустоте между нами. Словно пытаясь взять себя в руки, R трижды постучал зажигалкой по столу.

— Что будет дальше, не знает никто… — ответила я. — Но однажды даже Тайная полиция провалится в тартарары. Как, впрочем, и все остальное на этом острове.

— Никак не думал, что ты мне это предложишь. Я просто ошарашен…

— Ну еще бы! Но теперь вы должны думать только о том, как не попасть под очередную зачистку. Понимаю, вы боитесь за супругу. Но о ней позаботятся те, кто еще остается снаружи. Мы что-нибудь придумаем, и я в том числе, уж поверьте. Ваша задача — выжить, чтобы однажды снова увидеть жену и ребенка. А кроме того, если вас арестуют, что будет с книгой, которую я прямо сейчас пишу?

Сообразив, что каждая моя фраза звучит все громче, я глубоко вздохнула и залпом проглотила остатки кофе.

Фонтан в вестибюле отключили, палые листья на глади его бассейна замерли. На кирпичах кольцевой оградки дремал черный кот. Цветы в вазах давно завяли, а по всему полу валялись занесенные ветром обрывки каких-то плакатов.

— И где же оно, это убежище? — спросил R, уставившись на зажигалку в руке.

— Этого я вам сообщить не могу, — ответила я в точности так, как мы договорились со стариком. — Знать слишком много опасно. Как только узнаете, тайна может раскрыться. Самое безопасное — исчезнуть без подготовки, без предупреждения, все равно как вдохнуть и выдохнуть. Понимаете, о чем я?

Он кивнул.

— Значит, вы можете мне доверять. В том, что я вам предлагаю, никакого подвоха нет. Я обо всем позабочусь.

— Неужели из-за меня ты ввязалась в нечто ужасное?

Моя рукопись мирно лежала на столике между нами. На ней, отработав свое, покоились бок о бок его авторучка и мой карандаш. Потушив сигарету в пепельнице, он медленно поднял взгляд. Особого замешательства в его глазах я не заметила. Скорее уж это был взгляд человека рассудительного и спокойного. Только боковой свет со стороны фонтана отбрасывал ему под глаза тени, от которых лицо казалось печальным.

— Вовсе нет! Я просто очень хотела бы и дальше писать книги, а мне нужен редактор…

Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались, поэтому пришлось продолжать:

— В общем, порядок действий такой. Послезавтра, в среду, в восемь утра приходите на Центральную станцию, к самым турникетам… Понимаю, что времени на сборы не останется, но это должно случиться именно в среду. А главное, никакие сборы и не нужны. Только вы. В своем обычном рабочем костюме — и с портфелем, в который вы положите самое необходимое. Все, что может понадобиться еще, я получу от вашей супруги потом и доставлю это в убежище… Дальше. На станции, в киоске у турникетов купите «Экономическую газету» и начните читать ее возле входа в кондитерскую. Она будет еще закрыта, но это не важно… Вскоре к вам подойдет старик. В вельветовых брюках и джемпере. В руках у него будет бумажный пакет из булочной. Это — условный знак. Заговаривать с ним не следует, но как только встретитесь с ним глазами, сразу идите следом… Вот и весь план! — закончила я и наконец-то перевела дух.

Утром в среду хлынул дождь. Такой, словно весь остров постепенно засасывало в огромную морскую воронку. Даже распахнув все шторы, я не увидела за окнами ничего, кроме хлеставшей по стеклам воды.

Подходит ли такой ливень для нашего плана? Или, наоборот, мешает ему? Этого я понять не могла. С одной стороны, так, конечно, легче скрыться от слежки. А с другой — редактору со стариком будет куда сложнее передвигаться по городу. Мне же, так или иначе, остается одно: дожидаться их дома.

Я включила обогреватель пожарче, прогрела дом и вскипятила чайник, каждые полминуты проверяя в окне прихожей, не идут ли они, чтобы сразу же отпереть дверь. Пешком от Центральной станции до дому обычно минут двадцать пять, но сколько им понадобится, когда льет как из ведра, сказать невозможно.

Уже в 8:25 начало казаться, что стрелки часов замедлили ход. Я металась по коридору между часами в гостиной и окном в прихожей. Оконное стекло запотевало, я то и дело протирала его рукавами, и свитер вскоре разбух от влаги, хоть выжимай.

Но за окном был один только ливень, застивший все и вся — деревья с оградой во дворике, телефонные столбы, небеса. Плотная пелена, под которой так легко задохнуться. И я начала молиться, чтобы редактор R со стариком прорвались сквозь нее. Хотя, признаться, давненько уже не молилась вообще ни о чем…

Но вот наконец они появились — без четверти девять. Я отперла дверь, и они просто-таки ввалились в прихожую, поддерживая друг друга за плечи. Мокрые, задыхающиеся. С налипшими на лицо волосами, в потемневшей от влаги одежде и хлюпающих ботинках. Я тут же утолкала их в гостиную и усадила в кресла поближе к керосиновой печке.