Страница 54 из 127
Глава 11
А через неделю я понял, что в особо напряжённых жизненных ситуациях везения всё же много не бывает. Пацанская разведка сообщила о прибытии в город долгожданных женихов — графа Ростовцева и поручика Вяземского. К большому огорчению, их последний заграничный вояж прошёл гораздо хуже предыдущего, почти все казаки команды получили ранения разной степени тяжести, в том числе и мой учитель фехтования Михаил Лукич. Но больше всех досталось Вяземскому, с городской пристани его увозили в бессознательном состоянии.
А у графа, представьте себе, ни царапинки, и я уж теперь даже не знаю, стоит ли в дальнейшем ворчать на Софу за её излишнее рвение в корректировке судеб, или нет. Вот что бы случилось с Ростовцевым, не поворожи она ему на дорожку? Мы его вообще увидели бы вновь? Может, до вмешательства нашей экстрасенсорши ему судьбой было уготовано навечно упокоиться в песках Восточного Туркестана? А что? Вот пойди сейчас разберись. Вопросы, вопросы, а ответов нет.
— Куда поручика увезли?
— Граф кучеру наказал в гостиницу править. Сенька за бричкой побёг, скоро вернётся, доложит в какую.
— Ясно. Никому пока ни слова о приезде господ офицеров. Иди встречай Сеньку, и сразу ко мне.
Ох, ненавижу я неприятные новости сообщать, но придётся. Наша ведунья должна осмотреть поручика как можно быстрее. Офицеры в город приплыли на баркасе с верховий Енисея, видимо, где-то там их отряд и переходил китайскую границу. Ранение Вяземский получил, скорее всего, в Китае, и мается он с ним, получается, уже недели две, а то и больше, причём всё время в дороге. При этом доставили его в город без сознания, стало быть ситуация на данный момент сложилась чрезвычайно скверная. Остаётся лишь надеяться, что шансы на выздоровление у него остались.
Не понимаю, зачем граф повёз раненых в Красноярск. Сдал бы их на попечение крестьян в ближайшей деревушке и хлопот бы не знал, нынче это стандартное поведение войсковых команд при ранениях и заболеваниях личного состава. Отлежались бы служивые пару недель, подлечились, а уж затем продолжили бы дорогу самостоятельно. Э-э, да о чём я? Ведь Минусинск отряд миновать никак не мог, а там и нормальные врачи имеются, и полноценный уход за ранеными. Почему же граф, рискуя жизнями подопечных, потащил их всех сюда?
Размышляя на ходу, я заглянул в конюшню и приказал бричку запрягать, после уж в лабораторию к Софье Марковне пошёл и, кратко обрисовав ей сложившуюся ситуацию, добавил в конце:
— Скорее собирай лекарства для экстренной реанимации, и поехали.
В такие моменты главное — не давать Софе задумываться. Задача поставлена чётко, отвлекаться некогда, значит, она всё сделает быстро и в наилучшем виде.
Прибежали пацаны, доложили, куда поручика отвезли. Ну, ёхарный бабай, хорошо хоть не в ту гостиницу, где канский городничий упокоился, а то наша ведунья в этом какой-нибудь божий промысел усмотрела бы. Так сказать, суровое напоминание господне о грехах наших тяжких.
Гришка Суриков, управляя бричкой, домчал до гостиницы с ветерком. В номере, куда поместили раненого, мы застали графа, двух казаков и доктора — он как раз заканчивал осмотр. Повернулся к нам, снял пенсне, печально помотал головой из стороны в сторону и стал что-то тихонечко втолковывать Ростовцеву. Вот гадство! Похоже, классическая медицина помочь уже не в силах. Правда, Софью Марковну диагноз местного эскулапа не смутил, она быстренько выставила всех в коридор, меня и доктора в том числе, и принялась за свои ведовские исследования. Доктор остался недоволен её самоуправством, а граф просто недоумевал — он, оказывается, ничего не знал о лекарских способностях своей возлюбленной. Пришлось мне прояснить ситуацию.
Пока мы в ожидании знахаркиного вердикта маялись в коридоре, мне поведали, как отряд во время похода в Восточный Туркестан угораздило попасть в столь скверный переплёт. Ростовцев рассказывал сумбурно, постоянно перепрыгивая с одного на другое, но основное я понял. Напали на них уже на российской территории, причём довольно далеко от границы. Засада была грамотно организована, и если б не сноровка казаков да их преимущество в огнестрельном оружии, то полёг бы там весь отряд. Бой шёл почти два часа. Нападавшие, встретив жёсткий отпор и потеряв двоих убитыми, в конце концов отступили, но преследовать их казаки не стали: раненых много и порох почти закончился.
— Странно! Насколько я знаю, у проживающих там инородцев огнестрельного оружия нет, а тут, вы говорите, семь стволов насчитали.
— Ещё более странно, что разбойники убитых своих забрали, обычно в подобных стычках бросают даже тяжелораненых.
О! Действительно.
— А кто устроил засаду, выяснили?
Граф хмуро на меня посмотрел:
— Нет. После стычки мы встречали кочующих в тех местах киргизов, и все они утверждали, что никто из соседей к нападению отношения иметь не может. Местные казаки сопровождения такого же мнения. Поэтому сказать, кто напал на отряд, пока невозможно, но, думаю, вскорости эту загадку разгадают. Один порубежник16, сопровождавший нас, скончался от ран, и теперь казаки всего приграничья землю рыть будут, но найдут злодеев.
Во дела! Конфликты на границе, конечно, постоянно случаются, лихие "басмачи" из Восточного Туркестана то скот угоняют, то женщин воруют. Опять же, бывает, свои буйные киргизы пытаются особо наглых русских переселенцев на ноль помножить. Но всё же это происходит довольно далеко от тех мест, про которые рассказывал граф. На юге Минусинского края живут очень мирные инородцы, уж во всяком случае неспособные на равных воевать с казаками два часа. Да и огнестрельного оружия у них отродясь не водилось.
— Господи, зачем я разрешил Петру плыть с нами в Красноярск? Ведь если бы он не застудился в дороге, то определённо бы выздоровел.
Тут из покая́нной речи графа я наконец-то узнал, почему же отряд прибыл в город вместе с тяжелоранеными. Дело в том, что переправиться из Минусинска в Красноярск быстро и не тревожа ран можно только по воде, а когда река замерзает, дорога становится в разы труднее и дольше. При этом нужно дожидаться большого снега, чтобы на санях ехать, на телегах поздней осенью по замёрзшей дорожной грязи замучаешься ползти — сплошные ухабы.