Человек в движении

И вот мы двинулись в Ирландию. Нашим шофером во время шестичасовой поездки к парому был очаровательный пожилой человек. Звали его Стэн, он работал в организационном комитете Стоук-Мандевилла и был преисполнен решимости поведать нам все о своем городе, пока мы ехали в машине. Итак, я сидел на заднем сиденье, периодически хмыкал в ответ на излияния Стэна и время от времени стонал: «Ой, до чего же мне плохо», — пытаясь разжалобить Аманду, которая тем временем пыталась поддержать светский разговор со Стэном, хотя и ей было плохо, только она заболела на день позже меня. Чего уж там, веселую мы ему составили компанию.

В Ирландии нас ждали: один прием; два дневных пробега по 51 миле каждый — «против движения» по узким дорогам, забитым автомобилями, за рулем которых сидели совершенно сумасшедшие люди, явно с рождения незнакомые с чувством страха (и за все это время мы собрали всего 20 долларов в качестве пожертвований); тридцать шесть часов, которые я провел в кровати, и одно посещение врача, который накачал нас антибиотиками. Та же картина повторилась и в Шотландии. Позор, да и только: мы ехали по одной из самых красивых стран в мире, кругом — древние замки и вообще сама история, а нам было так плохо, что это не доставляло никакой радости. Впрочем, даже если бы мы были совершенно здоровы, то вряд ли нам хватило бы времени, чтобы все это как следует рассмотреть.

Но люди там были очень чуткие и отзывчивые. Неподалеку от Эдинбурга мы остановились на ночевку в туристском лагере для инвалидов, который располагался в старинном поместье, чуть ли не в замке, прямо как из «Джейн Эйр».

«Наверняка после такого длинного перехода вам захочется комнату на одного», — заметила пожилая дама-администратор, хлопотавшая и суетившаяся вокруг меня. Когда я объяснил ей, что мне нужен номер с двумя кроватями — одна для меня и еще одна для моего физиотерапевта, — она лишь охнула.

В Шотландии к нам на несколько дней присоединилась Нэнси — вскоре ей нужно было мчаться дальше, чтобы готовить почву под наш дальнейший маршрут, — и, пока она была с нами, мы практически составили весь план на оставшуюся часть турне. Тим и Ли вели себя просто великолепно, а тем временем другие ребята мотались кто где, занимаясь дополнительными делами, и при этом как могли старались за нами приглядывать. Но было очевидно, что нам нужно было выбирать одно из двух: либо самим подтянуться, либо привлекать дополнительные силы.

Уступая болезни, мы сократили длину пробега до 52 миль в день. Но невзирая на решимость показать хорошие результаты и заявить о себе с лучшей стороны с самого начала нашего путешествия по Европе, мы допустили два серьезных просчета: во-первых, нам следовало сделать остановку, до тех пор, пока я не поправлюсь. И во-вторых, мы поставили во главу угла соблюдение графика мероприятий, намеченных по пути следования. Вместо того, чтобы сказать себе «О’кей, 52 мили — наша главная цель» и сделать все возможное для ее достижения, мы проходили дистанцию где-то от 20 до 40 миль, чтобы поспеть на запланированную встречу в том месте, где мы первоначально решили остановиться. Получалось, что мы и полного этапа не проходили и при этом не получали того отдыха, на который рассчитывали.

Вот так мы и ползли по Англии, в том числе и через Пеннины — а это самые высокие горы во всей стране, — преодолевая сильный встречный ветер, трудные горные участки и дождливую, отвратительную погоду. Когда мы наконец одолели самый крутой подъем, я отправился в дом на колесах, а Тим и Ли — в паб. Что-нибудь в этой стране, кроме дождя, бывает? Теперь я понял, почему мои прародители покинули этот жалкий скалистый остров: просто они искали место, где можно было бы просохнуть.

У нас были и другие проблемы.

Я страшно ошпарил большой палец на левой ноге, когда из крана в ванной неожиданно хлынул кипяток. Потребовалось целых три месяца — и каждый день по три-четыре перевязки, — пока он не начал заживать.

В Стоук-Мандервилл мы прибыли на грани очередного эмоционального срыва. Здесь на территории частного поместья неподалеку от Лондона располагается реабилитационный центр и примыкающий к нему спортивный комплекс, где зародились и утвердились различные виды спорта для инвалидов-колясочников, а затем вообще для всех инвалидов.

«Царство зла» — так называет это место Аманда. По сей день, утверждает она, там царят злые духи. При сложившихся обстоятельствах Аманде было трудно оценить Стоук. У меня же сохранилась память о здешних соревнованиях. В Стоук-Мандервилле я провел сказочное время, — время свершения моих самых сокровенных надежд. Стоило мне взглянуть на дорожку трека, как все оживало в памяти. Аманда же видела лишь то, что было вокруг сейчас: холод, мокроту, унылую серость. Проблема заключалась в том, что мы оба начинали испытывать напряжение в наших отношениях, которое возникло в результате тягот турне. Мы находились в непосредственной близости всё двадцать четыре часа в сутки, и времени, чтобы побыть наедине — либо друг с другом, либо с самим собой, — у нас практически не было, а ведь это так необходимо — забыть обо всем на несколько часов, расслабиться и полностью раскрепоститься. Нам крайне нужны были такие паузы, но у нас их не было.

И вот однажды утром — накануне у нас был исключительно трудный день, а ближе к вечеру между нами состоялся большой разговор, который завершился серьезными разногласиями, — плотину прорвало.

Аманда была подавлена столь глубоко, что я начал серьезно беспокоиться за нее. Я сделал единственное, что сумел придумать. Взял ее на прогулку вдоль трека, к финишной линии той самой дистанции марафона, где одержал победу год назад. Я усадил ее к себе на колени и рассказал ей о той гонке, стараясь выбирать краски поярче, чтобы она могла все зримо представить и понять, что все это для меня значило, каким выдающимся событием в моей жизни стала эта победа и что я сумел добиться ее лишь благодаря Аманде — ведь это она тогда, в 1984 году, сумела поддержать меня и вылечить мое плечо. Мы говорили о том, как трудно нам приходится в дороге — и вместе и порознь. Мы как бы путешествовали во времени — сначала перенеслись в те дни, что предшествовали турне, а потом вперед — во все те дни, которые нам предстояло провести вместе, когда наше путешествие будет позади.

Вскоре напряжение ее отпустило, и она начала плакать, да и я расплакался. Необычная получилась сцена. Представьте себе трек стадиона, кольцом огибающий большое внутреннее поле, туман, опускающийся на траву. И где-то вдалеке сидит парень в инвалидной коляске с девушкой на коленях, волосы у нее на голове треплет ветер, а они сидят себе, плачут и обнимаются. Но это было так важно для нас, так необыкновенно хорошо и необходимо.

Ну, а как обстояли дела со светской частью нашей программы? В Лондоне мы были приглашены на прием в нашу честь, на котором мы должны были встретиться с Канадским верховным комиссаром, с генеральным комиссаром выставки «Экспо-86» и прочими высокопоставленными особами. И вот я сижу в доме на колесах, пытаюсь соответствующим образом одеться к такому важному событию, но мне это удается с трудом, потому что я сижу согнувшись напополам и меня выворачивает наизнанку. Аманда мне помогает, и наконец мы трогаемся в путь в нашем доме на колесах. Стэн сбился с пути, и дорога из Стоук-Мандервилла заняла у нас два часа, — два часа мотания по дорогам, во время которого меня рвало вплоть до судорог, и вообще я чувствовал себя так, что, казалось, вот-вот отдам концы. Но наконец мы туда добрались. Я собрался было уже спуститься из фургона на автомобильную стоянку, как чувствую — сейчас меня опять вырвет. Кто-то схватил первую попавшуюся под руки посудину. Ею оказался смеситель для пищи. Как будем взбивать завтра твой гоголь-моголь, Рик?

Ну да ладно, кое-как справились, и вот я стою в дверях с кислой улыбкой, а меня тем временем приветствует верховный комиссар. Действительно, это был незабываемый момент. А в голове у меня вертится только одна мысль: «Боже! Умоляю, сделай так, чтобы я не заблевал ему башмаки!»