Радужные листики

- Вообще-то, - заметила Маша, - эти ваши радужные лопухи растут на нашем участке, и они скорее уж наши, чем ваши.

- Наши, Маши, ваши, - недовольно произнёс Крот, - мы ведь это уже обсуждали, вы же давали страшную клятву никому никогда и нигде о них не рассказывать, так что ваши, которые наши, они быть не могут, потому, что никто кроме вас о них не узнает.

«Вот ведь к чему приводят принципы, - подумала про себя Маша, - дал клятву, и нарушить нельзя, а то совесть потом будет мучить всю жизнь. Или не будет? А может попробовать? Нет, всё-таки не могу, кто-то во мне из этих двоих Я не позволяет. Закодировали меня что ли?»

- Вот и радуйтесь, что никому не скажу – сказала Маша, - но лопухи всё равно наши. А если вы будете нечестно соревноваться, то я не только не приду за вас болеть, но и вообще не приду, я с жуликами предпочитаю не общаться.

- Что-то вы сегодня слишком агрессивны, - задумчиво произнёс Крот, - уж не листики ли вы пришли сюда собирать? Так нет ничего, - развёл он лапками, - все подсобрали. Тут уж сами понимаете, кто успел, тот и съел.

- Да уж, съели вы их видно с избытком, - заметила Маша, - того и гляди, что скоро дисквалифицируют.

Кроту последнее явно не пришлось по душе.

- Ну ладно, я тороплюсь, мне ещё всех приглашать надо, до свидания, - попрощался он, - завтра увидимся. И я не буду есть красный листик на соревнованиях, обещаю, так что приходите.

Крот исчез под землёй, а Маша подумала: «Вот-вот, если и имени лишиться, и общества, то станешь как раз таким, как кроты: всё эгоисты, всё сами по себе, и при этом сами без себя. Ужас просто».

Глава 43. В которой Маша обнаруживает новый признак счастья.

Вечерело. Лазоревое небо, с редкими белыми облачками, стало расцвечиваться золотым, потом оранжевым от заходящего солнца, в кустах расстрекотались цикады, в воздухе загудели комары, где-то откуковала кукушка, а за ней из лесных зарослей защёлкало, засвистело, и понеслась, раскатилась переливами удивительно родная соловьиная трель. По лугу пополз туман, воздух начинал остывать и Маша, заслушавшись, даже озябла. На небе зажглась первая звёздочка – девочка загадала желание, и отправилась домой.

Дома чем-то вкусно пахло. Бабушка в своём кресле то ли смотрела телевизор, то ли подрёмывала, а может и то и другое вместе, Тихон же устроился у неё на коленях и посапывал.

- Ну как, много цветов нарвала? – поинтересовалась бабушка.

А Маша и забыла совсем о том, что отправлялась цветы собирать.

- Нет, бабушка, - ответила девочка, - я соловья заслушалась и забыла. Как же он красиво поёт. Да и нечего на ночь глядя цветы рвать, всё равно сушить их уже поздно. Лучше завтра пособираю.

- Ну ладно, - сказала бабушка, - давай, мой руки, я тебе сырников наделала.

Тихон открыл один глаз, внимательно посмотрел на Машу, потом зевнул и снова затих.

- А знаешь, - сказала бабушка, - у меня ведь от кота колени действительно меньше ныть стали, может действительно как-то лечит?

- Конечно лечит, - согласилась Маша с набитым ртом (она так проголодалась, а сырники были такими вкусными, особенно с клубничным вареньем, что думать об этикете совершенно не хотелось), - а твои сырники тоже очень хорошо лечат – мой голодный животик.

Бабушка улыбнулась: «Вот и замечательно».

Маша быстро расправилась с тарелкой, вымыла за собой посуду и подсела к бабушке.

- Большое спасибо, очень вкусно. А ты что смотришь?

- Да глупости какие-то показывают, и смотреть нечего, - сказала бабушка, - так, села отдохнуть. Вначале новости посмотрела, а теперь мой огородный сериал идёт. В этот раз они по почте выписали себе для теплицы семена какого-то белоснежного кабачка, а вместо него выросла гигантская тыква, заполнив весь парник, но тоже белоснежная. И теперь они спорят, что делать: или парник разбирать, потому что тыква в двери не проходит, а пилить её жалко, нужно на выставку отправлять, или бог с ней, с этой выставкой, парник дороже, и надо пилить. Пилить или не пилить – вот в чём у них вопрос. Общество садоводов разделилось на два лагеря, вначале просто спорили, потом стали пилить, но не тыкву, а друг друга, потом уже ругаться, потом к ним присоединились оставшиеся жители деревни, которые не садоводы – одни к «пильщикам», другие к «выставочникам» - того и гляди комфортация начнётся.

- Не, бабушка, - рассмеялась Маша, - если бы у них комфортация началась, то это было бы хорошо, все бы договорились. Когда комфортно, то всем спокойно, а у них конфронтация начинается, столкновения, это когда лоб в лоб.

- Ну если из-за тыквы друг дружке по лбу стучать, - засомневалась бабушка, - то это какая-то неправильная тыква, или неправильные огородники.

- Вот-вот, - присоединилась Маша, - лучше тыкву пилить, чем друг друга. А если из-за этого друг уже и не друг становится, то куда катится наша деревня?

- Как это катится? – не поняла бабушка. – Наша деревня никуда не катится, она на месте стоит, да и люди здесь все нормальные, ну почти нормальные.

- Это образное выражение, - пояснила Маша, - то есть в переносном смысле.

- А, ты об этом, - поняла бабушка, - ну да, можно сказать, что эта тыква вышла им боком, вбила клин между соседями, а они сунули нос в чужие дела, и ну давай, распустили языки, попёрли на рожон, закусив удила, повыходили из себя так, что хоть трава не расти. Вся деревня кипит, ходуном ходит. В общем, хватанули через край, заварили кашу, наломали дров, головы то дубовые, а теперь все не в своей тарелке, хотя эта тыква им – как сбоку припёку. Им бы взять себя в руки, выпустить пар, да вожжа видно под хвост попала, чуть до белого каления не довели друг дружку. Зато теперь все как в воду опущенные, кошки на душе скребут, понимают, что перегнули палку. Кое-кто и локти себе кусает, что полез в бутылку.

- Ну ты даёшь, бабушка! – восхитилась Маша.

- Так что ситуация - ни в какие ворота не лезет. Это я не про тыкву, а про конфортоцию эту твою, спросонья и не выговорить, хотя и про тыкву, конечно, тоже.

- Зато все посмотрят на таких садоводов, и сами не будут себя так вести. Отрицательный пример очень показателен, - заявила Маша. – Это такой психологический приём. В древней Спарте, например, юношей усаживали рядом за столом с рабами, которых напаивали вином, чтобы молодые спартанцы видели, к чему приводит пьянство, как люди превращаются в животных.

- Знаешь, а реклама алкоголя, табака, - это тоже психологический приём, - не согласилась бабушка, - только после неё потребление почему-то не сокращается, а увеличивается.

- Так это потому, что реклама идёт на фоне успешных людей, создавая у простодушного покупателя образ лучшей жизни, а если бы показывали правду – к чему это приводит - глухоту, цирроз печени, рак лёгких, закупорку сосудов, загубленные жизни, то вряд ли бы потребление увеличивалось.

- Тут я с тобой полностью согласна, - сказала бабушка. – Мир так устроен, что часто производят ненужные и даже вредные для человека продукты, но, воздействуя на сознание, побуждают это покупать, потому, что главное здесь – прибыль, а здоровье человека мало кого интересует, разве что медицинские компании, хотя им, кстати, тоже чем больше больных, тем лучше.

- Бабушка, поэтому государство и принимает законы, ограничивающие такое поведение компаний, - объяснила Маша. - В развитых государствах законы больше защищают людей, в неразвитых - меньше.

- Ну, дай бог тебе, внученька, жить в развитом государстве, - пожелала бабушка. – Вот, начали с тыквы, а закончили государством.

- Лично я начала с сырников, - заявила Маша, - и мне кажется, что неплохо было бы ими и закончить. У тебя, случайно ещё не осталось?