Страница 38 из 42
Я знаю… Знаю!.. Ты не чувствуешь ничего – ниже шеи: не ощущаешь – своё тело! И единственное, что ты можешь делать – это осматривать мир: вращая головой и немного приподнимая её – благодаря имплантатам, внедрённым вместо удалённых позвонков… И да! Они – серые и… металлические! И больно жгут, нагреваясь от твоей температуры… Но и зато – ты хоть как-то можешь двигаться. Пусть даже и не более… Но и – не «менее». Как-то!.. И хоть это вновь – не «плюс»… Но и!.. Где же – «твоя» улыбка, м? Где и «тот» румянец?.. Блеск в глазах!.. Где та «Кнопка», в конце концов, что одним, пусть и временами весьма «хилым перевёртышем», но и «радугой-дугой» же – «заражала» всех вокруг?! Где и та «Кареглазка», что, и несмотря же на «шоколадный» цвет глаз, просто ненавидела «сладкое»: не объевшись им в детстве? Да ещё и пришучивая, что «такой» цвет – не только у «шоколада». Ты – тот ещё динамо-пикапер! Где – это всё, а? Почему всё – так?!.. Но и все вопросы – вновь уходят в пустоту. А я… Я лишь с силой – сжимаю кулаки и веки, пытаясь собраться и… не расплакаться. Да! Мне – больно! Больно – смотреть: на тебя! Тускнеющую и… Почти прозрачную! Увядающую и… Выцветающую! Высветляющуюся! На твоём же лице – будто маска, скрывающая весь спектр твоих эмоций: что вошёл и жил в тебе – и так же быстро вышел!.. Ты – ждёшь судного дня! А я – вымаливаю ещё один: лишь бы ты ещё побыла – с ними. С родными и… близкими!
Да… И совершенно не потому, что они приходят к тебе – каждый день. И ты – должна им! Нет… Совершенно – бескорыстно и безвозмездно. Мама – приносит свежие полевые цветы. Кормит тебя, опять и «снова», с ложечки. И помогает – пить… Да! Прям как и – в «старые-добрые»! И новые же… «хорошо забытые старые». Где ты ещё – не «помогала ей с телефоном», не понимая: как и это же всё «простое» – можно и главное «сразу же» не понять… Казалось бы!.. А бабушка… Бабушка – проветривает помещение. И вытирает пыль… Но и не забывая ещё – кое о ком. Да… Подруга! Она – заботится о твоём лице и волосах: умывает и расчёсывает их… Приводит тебя – в… порядок! Более или менее, да? В «хорошо» и «нормально». Читает… Еле сжимая твою ладонь!.. И да… Они и так же все «прекрасно» знают, что за участь – ждёт тебя… Ждёт и «их»! Но продолжают – верить… Верить и надеяться… Ждать! Что вот, в следующую минуту, а там и «секунду», ты откроешь свои блестящие и яркие глаза!.. Улыбнёшься вновь – широко-широко и… Обнимешь их – крепко-крепко!.. И, конечно, всё будет – довольно скомкано и… сумбурно. Море слёз! Криков и рыданий… Море и смеха! И снова – рыданий взахлёб! Но и это же – «будет»! Будет? Да… А что же – сейчас? «Сейчас» – это лишь далёкая… заоблачная мечта!.. Которой, по-видимому, всё же не суждено – сбыться.
Пусть ты и «сильная»… Да! Ты действительно – сильная! И я вижу это не «только» – в твоих же всё попытках удержать боль, проглотив её внешне и задушив внутренне, и не дать ей вырваться на свободу и показаться на воле; «не дать» ей – явиться миру… с войной! Ведь твоё тело – всё же понемногу отмирает и… Тебе… Тебе уже и прямо-таки – невыносимо больно! Ты – кричишь и… Кричишь – по ночам! И у тебя из глаз даже – льются слёзы… из-за этого. А ты… Ты – не можешь их утереть! И давишься ими… Задыхаешься! И только – тогда, да… Тогда уже – вбегают врачи и… медсёстры с медбратьями!.. Вкалывают тебе обезбол-успокоительное – в виде морфина-снотворного и… Ты, наконец, успокоившись, тихо и мирно засыпаешь! Но вот только и в следующую, и последующую ночи – происходит то же самое… Если и не «сильнее»! И…
Я боюсь за тебя, знаешь! Боюсь, что в этой или следующей… последующей сильной… «сильнее» же и всех предыдущих… агонии – потеряю тебя. Нет… Даже – и не так! Я… Я просто боюсь – потерять тебя! Хоть и… Да! Вроде бы – мы и не были близки. И ты же всё – слала меня «куда подальше», всякий раз: когда шла гулять – без разрешения или материлась; приходила за полночь, а после… ругалась с мамой! А я – лишь лежала в позе эмбриона и… ждала. Ждала – когда ты, наконец, полностью успокоишься: чтобы, пусть и внутренне, но и вбить в тебя всего три слова: всё-будет-хорошо. И ты – слушала! Да. И слышала! Слушалась… Ты и жила – с этим! Но и затем – у тебя вновь происходил срыв и… Я опять, и снова, как побитая кошка, пряталась в угол: дабы не навлечь на себя и… тебя… ещё большей кары! Но и знаешь что… Я люблю тебя! От чистого сердца и… Уж точно, несмотря ни на что, не желала бы… и не «желала» – для тебя такой участи и судьбы! Но ты же и сама понимаешь – мы не решаем здесь… ни-че-го. За нас, а и тем более «меня» – решают… «свыше». Да. Ведь и, как бы ни прискорбно, «мы» – лишь шахматная доска. А «вы» – фигуры на ней!.. И, видимо, пришёл твой черёд – покинуть её!
Что ж… Но и твои родители и подруга – были правы, отказавшись всё же от эвтаназии! И дело же не в том, что я – хочу твоих мучений… Что и они их хотят – для тебя! Дело тела – совсем в другом… Ведь и жизнь твоя – могла прерваться: ещё два дня назад. Но ты – прожила их! Эти, и подумать только, всего лишь каких-то – сорок восемь часов. С родными и… близкими. Друзьями! И пусть, ты не можешь их обнять. Пусть – только видишь их и… слышишь. Но ты – с ними! Ты – согрела их… Совсем чуть-чуть, да! Но и это же – лучше, чем ничего. Всё и вся, все – лучше, чем «ничего»! И да, может, завтра – ты уже и покинешь этот «мир-свет», уйдя во «тьму» же и… «войну», но и «ты же покинешь его» – с высокоподнятой головой: не став самоубийцей! Я… Я горжусь – тобой! Ты – молодец… Как бы странно это и ни звучало!
Как и то, что я опять и… снова – на этой же всё белой деревянной кушетке! Ха!.. И правда… Она ведь и почти же что – уже стала частью моего тела! Да… Уже и не помню – когда последний раз вставала с неё! Как и… ты – со своей койки. Да и зачем, верно?.. Не обижайся – только. Я уже – о себе! Ведь и… так всё – прекрасно вижу… отсюда: находясь и сидя – прямо и справа же от тебя! Я – вижу тебя. А… Но и лишь – ты… Ты – не видишь. А знаешь, почему? Не потому, что даже: не можешь. Не хочешь! Ты же – ненавидишь: жалость, скорбь и… презираешь всякое… всякого рода «сочувствие»! Но вот… Только и больше – ничего не отражается в глазах приходящих к тебе. Порадуйся хоть, что и не «меньше»! Пусть они и пытаются… всеми силами, честно… это скрыть!
Но вот, белая деревянная дверь вновь открывается, в палату входит твоя подруга; с короткими мелированными тёмно-каштановыми волосами, ещё и повязанными в низкий хвост, так и убранными же серыми невидимками – частью и по бокам, в виде и только-только начинающей отрастать чёлки, с узко-низкого и смуглого лба, пока и светло-серые же глаза её смотрят перед собой и через стёкла очков в чёрной тонкой пластиковой оправе, с так и давящей же на её тонкий и длинный нос, оставляя вмятину, «перепонкой»; но и её пунцовые щеки, вместе с пухлыми розовыми губами, тут же растягиваются в широкой улыбке, стоит ей только перевести взгляд и увидеть тебя, в то время как и её же всё полукруглый подбородок, с небольшой ямочкой посередине, чуть дергаётся – за ними! Хоть бы и ты, «без слов», так же – поздоровалась, улыбнувшись! Но нет!.. Ты же – будто изваяние и статуя… Воплощение Ленина… в юбке! И без «юбки». Что происходит? Ты же всегда… всегда… была – позитивной! Всегда и была – такой радостной… «Счастливой»! И да… Но тебя и до этого же всего – прогибали… И «ломали»! Но и ты же, будто неваляшка, возвращалась в исходное своё положение: со спрятанными ранами и заштукатуренными синяками. С зашитыми и шрамами… Неунывающая девчонка! С мелкими рыже-коричневыми веснушками на щеках… Эй! Ты где? Ты же… Ты же даже плача – смеялась!.. И я знаю… Тебе – плохо. И «больно»… Да! Поверь мне: знаю. И как – никто другой… Чужой! Но и почему же в этот всё раз – ты приняла всё это за чеканную и… чистую монету? Почему – и не пытаешься, как обычно же всё и для вида, скрыть?.. Чтобы после уже и в себе, с собой разобравшись – и другим, чужим открыть! Устала? Носить «лица-маски-неделька» – устала? Все мы – устаём! Но и почему-то же так же – держимся… Носим! Не теряем и… Не «теряемся»! И ты – держись. За себя и… Нас всех! «Не теряйся»… Хотя нет!.. Постой. И наезд – отбой! Серьёзно?.. Что – я вижу. Ямочки! Уголки твоих губ подрагивают – и… ты распахиваешь глаза! Кнопка!.. Ты снова – с нами!