Страница 17 из 40
С Ником мне неожиданно хорошо, он веселый и напористый. Мужчина, которых я всегда сторонилась и никогда не подпускала к себе, потому что боялась утонуть и увязнуть. Последним таким, как он, был Макар, хотя сейчас он сильно изменился и больше не прет напролом, как танк. Сейчас же мне неожиданно приятны ухаживания Ника. Может быть потому что он действительно меня привлекает, а может потому что я хочу убедить Макара в том, что он мне безразличен.
Руки Ника мягко спускаются к ягодицам и ногам. Я полностью расслабляюсь, отвлекаюсь от мыслей обо всем и думаю о том, стоит ли пробовать. Интерес Ника ко мне слишком очевидный, чтобы строить из себя дурочку. Вполне возможно, Агния показывала меня ему и раньше, а теперь у него появилась возможность за мной поухаживать.
— Не хочешь вечером со мной поужинать? Я знаю классный ресторан недалеко от отеля.
— Не уверена, что это хорошая идея.
— Я могу снять номер в отеле и мы поужинаем на его территории. Там ведь есть неплохие ресторанчики.
Я прикрываю глаза. Трудно отказывать мужчине, когда хочется дать себе шанс и согласиться.
— Это просто ужин, Оля, — уговаривает тоном змея-искусителя.
По крайне мере, я именно таким его всегда представляла. Хриплым, уверенным, настойчиво соблазняющим.
— Просто намазать спину маслом у тебя не получилось, — замечаю, осознавая, что он перешел к ступням, которые в загаре не участвуют.
— Увлекся, — соглашается Ник, но не оставляет меня в покое. — Ты такая красивая.
Его голос звучит мягко, руки скользят нежно. Я позволяю себе ни о чем не думать. От релакса меня отвлекает радостный сын, топот ножек которого я слышу задолго до того, как он оказывается рядом.
— Вода такая теплая! — восклицает Тимофей и прежде чем я раскрываю глаза, мою покрытую маслом спину обливают ведерком морской воды.
Я вскрикиваю, Ник сзади матерится на английском. Я быстро сажусь, прижимаю к груди развязанный на спине купальник и растерянно смотрю на сына. Тимофей хмурится, когда смотрит на Ника. Смешно щурит лоб и закусывает внутреннюю сторону щеки. Он делает так всегда, когда чем-то недоволен.
— Материться нельзя, — заявляет серьезно. — Мама за такое дает по губам и жопе.
— По жопе кто-то сейчас тоже получит, — говорю Тимофею. — Это что за фокусы с водой? Я сколько раз говорила, что это не смешно и так делать не нужно?
У нас и раньше были подобные прецеденты. То он в саду кому-то чай на голову нальет, то песком девочкам голову посыпет. Обычно Тимофей всегда извинялся, сейчас же он просто хмурится, а извиняться, судя по всему, не планирует, складывает руки на груди и отворачивается. Дуется.
— Тимофей! — зову его, вкладывая в голос все недовольство, на которое способна.
Я редко ругаю сына, еще реже могу наказать, но то, что он только что вытворил не идет ни в какие рамки. Облить меня неожиданно водой и нахамить постороннему человеку — такого он еще никогда не делал! Спускать такое на тормозах нельзя.
— Ты наказан, — говорю, не дождавшись его ответа. — Никакого сладкого сегодня и спать в девять.
— Угу, — бурчит Тимофей.
В этот момент на палубу выходит Макар. Судя по стекающей с волос воды, он только что выбрался из бухты. На нем одни плавательные шорты, а на лице улыбка, которая тут же меркнет, стоит ему заметить хмурое выражение лица сына.
— Что случилось?
— Он матерился, — сын тыкает пальцем в Ника. — А мама наказала меня.
— Да? — с улыбкой говорит Макар. — И за что же тебя наказали?
— За то, что облил маму водой и отвлек ее от массажа.
После слов сына я сквозь землю готова провалиться. Макар смотрит на меня без осуждения, но я сама себя виноватой чувствую. Это у меня здесь ребенок, и я должна была пресечь любую тактильную близость с другим мужчиной при нем. Я же этого не сделала и, конечно, Тимофей все воспринял по-своему.
Глава 24
Ближе к обеду настроение у всех поднимается. Сын на меня больше не злится, Макар не поддевает Ника шутками. Мы мирно сосуществуем на яхте. Наслаждаемся солнцем, морским воздухом и отдаленностью от туристической суеты.
Ник знает бухты, куда не причаливают туристы. Здесь нереально красиво и пустынно. Скалы вокруг и вода такая прозрачная, чистая, насыщенного голубого цвета. Глаз не оторвать. Я делаю несколько фотографий Тимофея и украдкой сына с Макаром. Он не видит, держит Тима на руках, улыбается.
Я ни за что не покажу ему это фото.
Потом фотографируют меня. Ник со своего и моего телефона, хотя, по правде, на его мобильном я бы предпочла фотографии удалить. Вспоминаю одну неприятную ситуацию и не могу успокоиться. Прошу Ника удалить фото.
— Держи, — он протягивает мне мобильный, заранее сняв блокировку. — Можешь сделать это сама.
Я беру телефон с его рук, захожу в галерею и удаляю свои фотографии. Стираю их из недавно удаленного. Когда поднимаю голову, чтобы отдать мобильный Нику, его рядом не оказывается. Осматриваюсь, заглядываю на палубу, но его там нет. Иду в глубь яхты. Ника нахожу в каюте.
— Извини, если обидела тебя просьбой.
— Все нормально, я понимаю. У тебя нет причин доверять мне.
— Не в этом дело, просто…
Я замолкаю, вспоминая, как три года назад мои откровенные фото попали в сеть. Ничего ужасного, я там в красивом нижнем белье, но было неприятно. Я никогда так не фотографировалась для социальных сетей, поэтому когда один из читателей прислал мне меня, я была в шоке. И даже не сразу поняла, где и кем были сделаны эти фото.
А вот когда поняла…
Стало неприятно и как-то даже не по себе.
С Мэйсоном у нас были, хоть и непродолжительные, но отношения. До первой близости мы месяц общались и ходили на свидания в рестораны, кино, галереи. Нам было хорошо вместе и последний, кого я бы заподозрила, был он. Всегда улыбчивый, спокойный, уравновешенный и внимательный. Мне было с ним интересно, я чувствовала, что меня понимают и поддерживают. Мэйсон был художником. Человеком творческим, как и я. Последнее, о чем я думала — что меня могут подставить.
На момент публикации фото мы с ним уже не состояли в отношениях. Разошлись спокойно, без скандалов, я бы даже сказала, друзьями. Потом было неприятно, но я это пережила. И вот после того, как Ник пару раз щелкнул меня на свой телефон, я вспомнила эту ситуацию. И захотелось удалить фото.
— Я бы никогда… — говорит Ник после моего рассказа, притягивая меня к себе. — Если для тебя это так важно, просто не будем делать фото. Нет проблем.
Я выдыхаю. Признаваться в таком мужчине — сложно. И я бы, пожалуй, не призналась, если бы не эти фото и удивленное выражение лица Ника после просьбы их удалить.
Дверь в каюту прикрыта. Мы находимся здесь одни, и я улавливаю изменившуюся вокруг атмосферу почти моментально. Ник обнимает меня смелее, притягивает к себе за талию, смотрит в глаза. Наверное, так, как это делает он, не умеют делать наши мужчины. Просто не умеют, у них это генетически не заложено, а он… он словно флиртует взглядом, показывает свою во мне заинтересованность. Я ее кожей чувствую.
Мне хочется ответить ему взаимностью, но я пока не могу. Мягко отталкиваю Ника и говорю, что нам стоит подняться на палубу. Он не возражает.
Когда выхожу, оказывается, что нам уже накрывают обед. Милая девушка ставит на стол тарелку с рыбными стейками и, улыбнувшись мне, направляется на кухню. Макар фотографирует Тимофея на палубе. Я иду к ним, чтобы позвать к столу.
Примерно через десять минут все дружно собираемся за столом. Разговариваем, на удивление, дружно. Даже шутим, подкалываем друг друга. Тимофей заканчивает есть первым. Ему с нами неинтересно, куда веселее лежать на носу яхты и смотреть на бескрайнюю гладь воды. Сын почти сразу просится на палубу, и я его отпускаю.
— Только на матрасы, — говорю ему. — К поручням не подходи.
Сын обещает слушаться и сбегает. Макар прослеживает, чтобы он разместился на матрасах и садится на свое место. Я молчу, зато разговаривают мужчины. Они, к моему удивлению, находят общий язык. Их обоих интересуют инвестиции. Тема, в которой я совершенно ничего не понимаю, однако слушать мне интересно.