Меж двух орлов

– Ну, дорога – это такое дело… – Рассудительно заметила пани Малгожата. – Миросю, а ты точно уверена, что он сегодня за свадьбу говорить придет? Не испугается поговора?

– Мамо! – Мирося устало улыбнулась. Сплетен, пересказанных ей хлопкой, хватило, чтобы понять: мать тревожилась не зря.  – Ну вы же видели Боруту. Разве такого чем испугаешь?

– Ой, Миросю…  – Пани Малгожата снова вздохнула. – Как раз такие, бравые да гоноровые, чужого наговора больше, чем лютого врага, боятся. Не уберегли мы тебя, дочка, уж прости.

– Ну что вы, мамо… – Смутилась Мирослава. – Яснувны, вон, за родными стенами были, и то… А тут и не случилось ведь ничего. И я жива, и Борута от слова своего не отступится. Наталочку только жаль.

– Жаль. – Вздохнув, согласилась пани Малгожата. – Хорошая дивчина была, работящая… Ладно, собирайся, что ли. Я хлопок пришлю, чтобы помогли. Негоже невесте взаперти сидеть, раз жених объявился.

К Соколуву Борута подъезжал с легким беспокойством. Как-то примет его Мирося? Обрадуется ли? Или рассердится, считая его виноватым во всех бедах? За время пути Борута столько раз думал о Мирославе, что, в конце концов, совсем запутался. Хотя все, кто видел их вместе, наперебой твердили, что люб он молодой невесте, сам он не понимал, когда Мирося могла успеть его полюбить. И, главное, за что? Ведь, чего уж там, занятый своими делами, не так уж много времени смог урвать он, чтобы побыть с ней рядом. Что-то она в нем успела разглядеть?

Внимательный гость сразу заметил, что его ждали. Ворота поместья стояли приоткрыты. А при приближении всадника два пахолка живо распахнули их настежь. Гжесь, возившийся со сбруей в другом конце двора, приветливо кивнул и пошел навстречу. А в это время с крыльцаа уже сходил сам хозяин поместья.

– А, Борута! Здравствуй! Как раз к обеду поспел.

– Здравствуйте, пане Януш!  – Вежливо склонился Борута перед будущим тестем. – Как поживаете? Что слыхать?

– Хвала Творцу, не бедствуем. А слыхать… Да разве ж на пороге все расскажешь?

Гости и хозяева вошли в дом. Проходя в дверь вслед за Борутой пан Януш успел еще ему шепнуть.

– Небось, все уже знаешь, как и чего? – Он дождался ответного кивка и продолжил. – Мы с паном Сколомендом решили, что лишним людям лишнего знать не надо. Так что вся округа, кроме меня и Гжеся, знает, что спасли твои други Миросю от обычных разбойников. А кто и что они были, спросить не додумались.

Пан Януш дождался еще одного кивка и отворил дверь в светлицу. Там уже ожидали гостей пани Малгожата и Зося. Поздоровавшись и расспросив, как водится, о здоровье и последних новостях, Борута наконец-то спросил.

– А что же я не вижу панны Мирославы? Здорова ли панна?

– Здорова, здорова. – Закивала пани Малгожата. – Видно, засмущалась совсем, в покоях прячется. Давно ведь пана не видела. Сейчас пошлю холопку, пусть поторопит.

Привели Мирославу. И дальше начался извечный ритуал встречи, когда хочется сказать столь многое, но приходится говорить, что положено. И только взгляды, только едва заметное подрагивание ресниц, только нежный румянец на девичьх щеках выдают настоящие чувства.

После обеда Борута, как уже повелось, попросил разрешения погулять с панной Мирославой. И, дождавшись разрешения, привычно повел ее в сторону аптечного огородика пани Малгожаты. Снова шли молча, но на этот раз не потому, чтобы было нечего сказать. На этот раз помолчать было интереснее. Ведь они сейчас, кроме чувств, их объединяла еще и общая тайна.

– Мне жаль, начал Борута, когда они отошли подальше от лишних ушей, – что панне пришлось столько пережить.

– Уже я снова «панна»? – Мирослава подняла на него глаза.

– Конечно, панна. – Борута невесело улыбнулся. – Моя панна Мирослава. Теперь-то уж точно никому тебя не отдам. Очень жалею, что пришлось уехать надолго.

– Пан не виноват. – Мирослава вздохнула. Разговор не складывался. Точнее, складывался совсем не так, как, казалось, должен был.

– Мирося! – Борута первым не выдержал чинной светскости свидания. Да и разве можно выдержать, когда вот она, та, о которой грезил? Если так близко губы, которые уже однажды довелось целовать?

Быстро оглянувшись, Борута быстрым движением свернул за пышный куст калины, который, по его прикидкам, должен был прикрыть молодых от любопытных взглядов из окна. Мирося и ахнуть не успела, когда оказалась в плену его рук. Короткий, обжигающий страстью поцелуй, и вот уже пара чинно выходит с другой стороны куста и идет по дорожке, среди трав и цветов.

– А я тебе подарок привез. – Как-то буднично, словно речь шла об обычном прянике с ярмарки, сказал Борута, когда оба отдышались. – Как и обещал.

– Сам вернулся, и ладно. – Взгляд Мироси был серьезным. – За тебя ведь не зря так в Ятвеже переживали, правда?

– Ну, можно сказать, не зря. – Борута пожал плечами. – Но вернулся же.  Вот, даже с подарком.

Он достал из кошеля намисто из красного камня и протянул Мирославе. Девушка замешкалась, осторожно, кончиками пальцев проводя по гладким бусинам. Заметив, что Мирося никак не решится взять дорогой подарок, Борута улыбнулся одним кончиком губ и сам одел намисто поверх праздничной сорочки. Нельзя сказать, что пан Януш держал дочерей в черном теле. Были у младшей Сколовувны и намисто, и подвески, и колечки. Но этот подарок – первый подарок в будущей семейной жизни – был особенным.

Борута догадывался, а Мирослава просто не задумывалась о том, что из окон за ними пристально наблюдали.

– Кажись, поладили. – Повторил пан Януш сказанное в день сватовства.

– Ну, дай-то Творец. – Вздохнула пани Малгожата. – Не знаю, Яночку, на добро или на худо, но что сделано, то сделано.

Пройдясь еще несколько раз туда-сюда, Борута распрощался и засобирался домой. Во дворе его ждал Гжесь, который, пока сестра занимала жениха, успел оседлать коня.

– Провожу тебя до заставы. – Небрежко кинул он, вскакивая в седло.

Боруте осталось только пожать плечами. Хочет прогуляться, почему нет. Не запрещать же ему, в самом деле.

О чем мужчины говорили в дороге, никто не знал. Ну, разве что пан Януш, но тот по своему обычаю лишнего не говорил. А только вечером Гжегош неожиданно велел пахолкам запрягать бричку.

– Мироська! – Позвал Гжегош сестру, увидев, как она с интересом разглядывает его приготовления из открытого окна. – Выходи, прокачу!

– Мама не велят. – Мирося вздохнула и безнадежно махнула рукой. – Дальше двора не выпускают.

– Отец позволил. – Успокоил ее Гжесь. – Ненадолго.

– Так я мигом! – Светлая головка сестры исчезла в окошке.

– Где собрался, Гжесю? – К Гжегошу подошла Зося, держа на руках сына. Нянька сегодня зачем-то срочно понадобилась пани Малгожате, хотя Зося все больше подозревала, что свекровь просто специально выдумывает для нее занятия. Но жаловаться снова не рисковала.

– В город. – Небрежно ответил пани Зсе муж. – Отец посылает к знакомому купцу, передать кое-что.

– А нас возьмешь? – Зося улыбнулась робко. – А то мы в последнее время сидим тут, словно бранцы какие.

– В другой раз, Зосенько. – Гжегош, казалось, даже смутился, отказывая жене в такой безобидной просьбе. Но в том, что они с Борутой задумали, лишние сплетни им были не нужны. Пока не нужны. А Зося его, хоть и не была сплетницей, но бывала страшно упрямой в случаях, когда считала себя правой. Иногда это вызывало уважение, а иногда – раздражение. Особенно, когда Зося в своей правоте ломилась напролом там, где надо было просто обождать, чтобы все встало на свои места.

Мирослава стрелой метнулась с крыльца, на ходу поправляя ленты в косах. Делая вид, что не замечает завистливого взгляда Зоси, легко вскочила в бричку и кивнула Гжегошу, мол, готова.

К удивлению Мирославы, бричкой правил не пахолок. Брат сам взял вожжи, причем, с таким видом, будто панну каштелянну везет, никак не меньше.

– А где мы едем, Гжесю? – Спросила Мирослава, когда они выехали за ворота. Она только сейчас впомнила, что даже не спросила брата, что ему понадобилось в городе в надвечерье. И как так вышло, что отец позволил взять ее с собой. Это ж, так и так, возвращаться домой придется затемно.