Я тебя придумала

— Я на балкон, — буркнула я, открывая тяжёлую дверцу. Гром кивнул, не открывая глаз. На переносице образовалась глубокая морщинка — видимо, эльф действительно старательно придумывал, как спасти пропавшего впросак демиурга от незавидной участи.

А я, выйдя на балкон, открыла рот от восхищения.

Прозрачный, невесомый воздух наполнил лёгкие. Вокруг меня на многие километры расходился лес, на закате казавшийся розово-оранжевым, а не зелёным. Небо, в вышине нежно-голубое, к линии горизонта взрывалось яркими красками, и казалось, что где-то там, за деревьями, полыхает пожар.

Вечерняя прохлада приятно охлаждала разгорячённую от волнения кожу, прикасаясь ласковыми, нежными пальцами к моим запястьям.

И внезапно мне стало так грустно, как не было ещё ни разу с того момента, как я попала в свой Эрамир. Там, в Москве, всё было знакомым и почти родным, а здесь… Пусть я и придумала этот мир, он пока оставался мне чужим, хоть и был красивым, как в самых лучших сказках.

Что меня ждёт? Смогу ли я выбраться, вернуться? Увижу ли своих родных?..

Я лихорадочно стирала руками горячие слёзы, боясь, что кто-то заметит их. И, задрав голову вверх, вдруг вспомнила, узнала…

Это ведь мой сон! Тот самый сон, который я видела в ночь перед тем, как погибла. Тот самый сон, который я рассказывала Игорю. Только в нём я была птицей.

И с отчаянно забившимся сердцем я заметила, что со стороны леса вдруг взлетела огромная птица. Набрала высоту и стала приближаться к замку, чёрному, как сама ночь. Закружилась надо мной, медленно снижаясь… И я наблюдала за ней со странным чувством ожидания, смешанного со страхом. А ещё почему-то мне казалось, что там, в вышине, сейчас парит не какая-то неведомая птица — там лечу я сама.

И всё внутри сжималось от предвкушения скорой встречи.

Внезапно пернатая резко устремилась вниз и камнем упала рядом со мной, в один миг став тем, кого я так ждала.

— Рым, — выдохнула я, радостно улыбнувшись.

Это действительно был он, мой орк, пыльный и грязный, пахнущий лошадиным потом, кровью и почему-то дымом.

Не говоря ни слова, Рым сделал шаг вперёд и сжал меня в железных объятиях.

Я никогда не думала, что буду так радоваться, когда меня обнимет нечто столь большое, грязное и вонючее.

— Линн, — услышала я его тихий, хриплый голос у себя над ухом.

— Как ты нашёл меня? — шепнула я.

— Я ведь говорил, что чувствую тебя. Я понял, где ты, почти сразу. Какое-то время нам понадобилось, чтобы подготовиться, а Милли с Брашем должны были восстановить магический резерв. Впрочем, это всё можно обсудить и позже, сейчас мне нужно как можно скорее вытащить тебя отсюда. — Рым осторожно поставил меня на землю. Я кивнула, вглядываясь в его тревожные каре-зелёные глаза с вертикальными зрачками. И меня вновь кольнуло странное чувство узнавания… Но я не успела его проанализировать, потому что дверь на балкон распахнулась, и на пороге возник Гром.

— Ты! — тут же зарычал Рым, и я еле успела закричать, повиснув на его руке:

— Стой! — и, испугавшись, что кто-то мог нас услышать, уже тише добавила: — Он на нашей стороне.

— Я, скорее, на стороне императора, — спокойно сказал эльф, не двигаясь. Рым по-прежнему сверлил его подозрительным взглядом. — Ты можешь доверять мне, орк. Я не пойду против его величества. Я как раз хотел сказать Линн, что знаю тайный выход из Эйма, которым можно попытаться воспользоваться.

— В этом нет нужды, — покачал головой Рым. Из его глаз постепенно пропадало недоверие. — Я знаю, как выбраться отсюда, но я вряд ли смогу захватить тебя с собой, эльф.

— У него свой способ, — сказала я, а Гром облегченно вздохнул.

— Хорошо, что ты придумал что-то ещё. Этот тайный ход небезопасен, да и чтобы добраться до него, мне пришлось бы убить нескольких стражников.

— Что ты задумал, Рым? — прищурилась я. Орк довольно ухмыльнулся.

— Мы с тобой полетим, Линн.

— Какая прелесть! — восхитилась я. — На воздушных шариках, как Винни Пухи?

— Не знаю, о каких таких пухах ты говоришь. Мы полетим так же, как я прилетел сюда.

— Рым, — я вздохнула, — может, ты и умеешь обращаться в птицу, но я-то нет! И я совершенно точно знаю, что на меня не действует никакая магия. Так что твой план вряд ли сработает.

— Сработает.

Сказал это не орк, а эльф. И я с удивлением уставилась на абсолютно спокойного и невозмутимого Грома. Заметив моё изумление, он кивнул.

— Я совершенно уверен в этом, Линн. Магия этого орка на тебя подействует.

— Что? Но… как это возможно?

— Связь, — ответил эльф, пожав плечами. Я нахмурилась. Всё чудесатее и чудесатее. И не грозит ли мне связь с Грымом преждевременным слабоумием, как обещал Робиар? Ведь Рым — существо этого мира, который должен отвергать собственного демиурга.

Переведя взгляд на орка, я вдруг заметила, что на его лбу чем-то багровым, подозрительно напоминающим кровь, нарисована руна Превращений. Так вот, значит, как он превратился в птицу. Ведь Милли с Брашем ещё вряд ли восстановились после той битвы с эльфами.

Магия других рас, населяющих объединённые земли Эрамира, отличалась от магии светлых и тёмных эльфов, как небо отличается от земли. Орки использовали рунную магию, человеческие маги — стихийную (огонь, воду, землю и воздух), дриады брали энергию у деревьев, цветов и растений, гоблины занимались шаманством, а вот гномы и тролли начисто были лишены всякой магии. Зато первые славились умением делать оружие из любой железяки и украшение из любого камня, а вторые были очень сильны физически.

И только магия существ, подобных Рыму и Милли, не поддавалась никакой классификации. Но додумать эту мысль мне не дали — орк взял меня за руку и посмотрел в глаза.

— Ты боишься, Линн?

Я вскинулась.

— Боюсь? Нет, Рым. Я уже… почти десять лет, как ничего не боюсь. И уж тем более — превращения в птицу. Что я должна сделать, мне нужно как-то помочь тебе?

— Нет, — орк покачал головой. — Единственное… будет лучше, если ты разденешься, одежда мешает превращению, особенно если оно первое.

Я кивнула, а потом перевела встревоженный взгляд на Грома.

— Всё будет в порядке, — сказал эльф, правильно истолковав мой взгляд. — Как только вы с Рымом улетите, я активирую свой амулет и перемещусь к жене. Повелитель не сможет достать меня во дворце Эдигора.

— Думаешь, он не выдаст тебя Робиару? Ты так уверен в императоре? — спросила я тихо. Гром улыбнулся, и в его глазах я не увидела ни капли сомнения.

— Больше, чем в себе, — сказал эльф спокойно, а потом, кивнув на прощание мне и Грыму, скрылся в комнате.

— Давай, Линн, — Рым встревоженно к чему-то прислушивался. — Не стоит затягивать с превращением. У нас есть не больше двадцати минут, а потом будет поздно.

Я кивнула и стянула с себя платье, а затем и панталоны. Стало адски холодно, особенно там, пониже спины. Зябко передёрнув плечами, я спросила у Рыма, который в это время сосредоточенно что-то рисовал кинжалом у себя на запястье:

— А почему ты не раздеваешься?.. — И осеклась, когда поняла, что он ничего не рисовал, а протыкал лезвием кожу. Окунув палец в кровь, как в краску, орк принялся выводить у меня на лбу руну Превращений.

— Потому что рунная магия у меня в крови, я могу превращаться и в одежде. Ты же — человек, я надеюсь только на нашу с тобой связь, поэтому лучше избавиться от лишнего.

Следующая руна — на груди, потом на спине, обеих руках и ногах, животе… Я почему-то не капли не смущалась, хотя где-то на краю сознания билась мысль — стою тут, абсолютно голая, перед собственным персонажем. Но в действиях Рыма не было ничего двусмысленного, да и не разглядывал он моё неглиже. Хотя было бы, что разглядывать.

— Всё, — наконец, сказал орк и, встав напротив, взял меня за руки. — Пора. Будет больно, но терпи, ни в коем случае не кричи, хорошо?

— Я постараюсь, — я кивнула, внутренне напрягшись. Несколько секунд Рым смотрел мне в глаза, а затем, наклонившись, быстро поцеловал в губы, от чего я слегка обалдела. И тут же, не дав мне опомниться, тихо забормотал древние слова заклинания, активирующего руну Превращений.