Страница 24 из 27
Если, по словам митрополита Кирилла, в Баламанде «Православная Полнота добилась от католиков публичного, перед всем миром, осуждения унии и прозелитизма на канонической территории Православных Церквей», то почему продолжают ужесточаться униатские гонения православных на Западной Украине? Утверждение митрополита о том, что «это помогло нам локализовать и ограничить действия униатов», столь явно не соответствует действительности, что граничит с откровенной ложью и рассчитано на людей, совершенно не знакомых с реальным положением дел.
Например, епископ Георгий Гутю, католический Апостольский Администратор румынских униатов, недвусмысленно заявил, что «Румынская Церковь, пребывающая в общении с Римом, ничего не приемлет из текстов, подписанных в Баламанде и объявляет недействительными подписи, поставленные под этими текстами». Так о каких же «мирных формах сосуществования» ведет речь митрополит Кирилл?
Желающие узнать действительное положение дел на Западной Украине могут спросить об этом у православных мирян, вынужденных собираться на молитву и богослужения тайно, как первохристиане во времена языческих гонений, у избитых униатскими боевиками священников, защищавших от поругания православные святыни, у епископа Львовского и Дрогобычского Августина, лишившегося всех храмов в своей епархии и живущего под постоянной угрозой физической расправы.
Вопиющими фактами униатского произвола переполнена вся украинская православная печать, и говорить, подобно митрополиту Кириллу, о том, что Баламандское соглашение помогло «сбить волну безнаказанной религиозной экспансии», может только очень недобросовестный человек. Кстати, согласно статистике, 57-59% униатских священников — это вероотступники, окончившие ленинградские духовные школы как раз в те времена, когда их ректором состоял сам митрополит Кирилл и его единомышленники-экуменисты!
Это, впрочем, неудивительно. Митрополит и сейчас повторяет: «Православная Церковь никогда не отвергала того, что Католическая Церковь содержит веру в церковные таинства… Баламандское соглашение лишь фиксирует это общепринятое в Православии отношение». Но такое заявление нуждается в существенных поправках.
Подобное отношение к ереси католицизма «общепринято» лишь в узком кругу вероотступников, группирующихся вокруг митрополита Кирилла. Что же касается соборного мнения Православной Церкви на этот счет, то оно гораздо точнее выражается другими документами Например, соборным патриаршим посланием 1848 года, подписанным четырьмя патриархами (Константинопольским, Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским) и двадцатью двумя архиереями.
А оно определяет «папизм», т.е. католичество, как «чудовищную ересь», которая «распространилась, какими Бог весть судьбами, в большей части вселенной» и которая «хотя доныне еще в силе, не превозможет до конца, а прейдет и низложится…». Тринадцать пунктов пятого параграфа этого канонически безупречного документа посвящено лишь перечислению католических лжемудрствований и тех прещений, которым они подвергаются, отступая от истин христианства.
Кроме того, на наш взгляд, не лишен интереса тот факт, что значительная часть высказываний митрополита Кирилла практически дословно повторяет разъяснения Богословской комиссии Московского Патриархата, опубликованные в Информационном бюллетене ОВЦС (N9, 1997). Впрочем, несмотря на схожесть текстов, в них есть один существенный нюанс.
Если для широкой аудитории (например, в интервью «Советской России» от 31.07.97) митрополит Кирилл говорит о том, что «Православная Церковь никогда не отвергала того, что Католическая Церковь содержит веру в церковные Таинства» (что вполне очевидно, католики действительно верят в то, что в Церкви существуют Таинства), то в документе, предназначенном для «своих», — т.е. для узкого круга единомышленников, он принципиально меняет смысл этого предложения, формулируя его следующим образом: «Православная Церковь всегда признавала действительность таинств Католической Церкви» (Бюллетень ОВЦС N9, 1997).
Остается только гадать, какие последствия для внутрицерковного мира может вызвать подобное вероотступничество…
ЛИКИ МОСКОВИИ
Сергей Сибирцев
М О Я МОСКВА — в моих персонажах.
Именно подобное видение моей родной столицы наиболее искренне, наиболее правдиво, наиболее личное.
И поэтому в предлагаемом эссе я буду говорить о моей Москве, которая именно только мне близка, именно мне притягательна до боли сердечной, — я буду говорить речью своих сочиненных и отнюдь не героических персонажей.
Разумеется, за главного героя все-таки всегда выступает сам а в т о р — приветливый и занудный, с тяжкого похмелья и в лучезарном порыве, и брюзжащий, и грешащий унынием, и дорожащий звонкой детской беспечностью, и просто сердечной редкой благодатью…
Одним словом — о н многоликий (этот автор), но никогда не равнодушный к судьбе древнего славного града людей русских, имя которого вот уже восемь с половиной веков достославно носит обустроенное человеческое становище-прибежище, множество раз претерпевшее от вражьих нашествий, пожаров и прочих гибельных уязвлений, но чудесным божественным образом вновь и вновь возрождающееся из мглы, пепла, кровавых межусобиц, чуждых нерусских верований и тлетворных подлых речений, — имя сей чудесной благоустроенной местности, собирательницы и покровительницы городов русских — М о с к в а.
КАДРЫ СТАЛИНСКИЕ
Московская кинохроника тридцатых — праздничных, оптимистических, песенных. И лица такие близкие, такие родные…
На трибуне Мавзолея — Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ворошилов, Микоян и… Лаврентий Берия. Значит, уже тридцать девятый, незабываемый, победный: двадцать два года уже дышит свободно советский человек! Целых два десятка! — а впереди еще сколько…
Я весь там, в этих бравурных знаменитых пятилетках…
Парадные марши военных и счастливых гордых физкультурников, сплошь ворошиловских стрелков-значкистов.
И гирлянды, гирлянды цветов — океан цветов. Из гирлянд миллионов полуживых лепестков — преогромный, сказочный, с цветочными могучими гусеницами танк…
Феерия увядших, могильно пахучих венков, сплетенных изработанными мамиными руками…
Как хорошо на белом свете жить!
Трижды у р а товарищу Сталину — Великому вождю всех времен и народов!!!
И одна девчурка шести радостных, сытых лет в далекой снежной Сибири мечтала про себя: “Вот бы здорово стать дочкой товарища Сталина. И каждый день новые шелковые ленты, и чтоб куклы в нарядах, куклы… И чтоб мамочка, веселая и гордая за нее, за дочку товарища Сталина!”
А на кадрах исторической кинохроники лица, лица… Светлые, искренние, простодушные, преисполненные… Эти советские лица еще живые, они твердо знают: им суждено жить при коммунизме — самом счастливом строе на планете… И нескончаемый парад античных физкультурников, гладиаторски обнаженных…
Монолитное великолепие тяжелых ляжек полногрудых физкультурниц-знаменосиц — они мягко чеканят перед отцом-Сталиным вернодевичий советский шаг.
В мирном чистом, просторном небе — неисчислимые звенья аэропланов краснозвездных, в них — будущие смертники-”кузнечики” и феноменально редкие и везучие Кожедубы, Покрышкины и “маэстро”.
И вновь, точно опаленные, хроникальные кадры. Партийный съезд. На трибуне — домашнее, приветливое, родное лицо в ухоженных усах — это опять родной товарищ Сталин. Вождь заканчивает каждое веское предложение именем своего личного учителя: “так говорил Ленин!” — берет стакан с водою, запивает конец предложения.
В парадном праздничном зале — привычный обвал ладоней и фанатичных глоток. Сейчас я там, в том старинном, великолепном беснующемся зале. Я точно так же рву ладони и глотку в честь живого бога на земле советской… Я пытаюсь отыскать свое восторженное лицо в колыхающейся ослепленной восторгом живой массе, в которой совершенно потерялись мои живые глаза. Лишь чужой оскал, вздетые руки…