Страница 76 из 77
Без четверти пятнадцать следующего дня он вошел в просторный холл консерватории. Перед обнаруженным здесь же зеркалом достал из кармана и приколол к пиджаку выходного костюма Золотую Звезду и орден Ленина. Дома надевать их не решился — не хотел, чтобы на него глазели в транспорте и на улицах. Обязательно кто-нибудь да пристанет: где награды взял, пацан? Еще живы ветераны, получившие свои ордена и Звезды за Отечественную войну. Вспомнить хотя бы подвозившего их таксиста. Ему снова орденские книжки предъявлять? Золотую Звезду Героя ее статутом предписано носить постоянно, только кто знает о его награде? Ни в военкомате, ни в райкоме комсомола Борис о ней не обмолвился, лишь на ВТЭК показал орденскую книжку, чтоб доплату к пенсии получить.
По широкой мраморной лестнице Борис поднялся на второй этаж и зашел в приемную ректора. Секретарь проводила его в кабинет Оловникова.
— Ого! — воскликнул тот, разглядев награды на груди гостя. — Герой Советского Союза! Поразили вы меня, Борис Михайлович. Отчего в магазине были без Звезды и ордена?
— Так все пялятся, — сообщил Борис. — Неприятно видеть — будто я их сам себе надел.
— Вы еще и скромный, — покачал головой ректор. — Да другой бы гоголем ходил. Ладно, — он бросил взгляд на циферблат часов, — скоро выступление…
Он не договорил — в дверь кабинета постучали и вошла немолодая женщина. В руках она несла гитару.
— Познакомьтесь! — ректор встал из-за стола. — Секретарь партийной организации консерватории Валентина Тимофеевна Бастрыкина. А еще она заведующая кафедрой народных инструментов. Валентина Тимофеевна, это Борис Михайлович Коровка.
— Надо же! — сказала женщина. — Я не знала, что наш гость Герой. Мне сказали: будет пограничник, воевавший на Даманском. К тому же композитор и певец.
— Насчет Героя я и сам не знал, — ответил ректор. — Борис Михайлович об этом умолчал. Дайте ему инструмент.
Борис взял у женщины гитару и по сложившейся привычке подстроил струны. Увлекшись, он не видел, как за его спиной переглянулись ректор и заведующая кафедрой.
— Абсолютный слух, — шепнула женщина.
— Вчера заметил, — таким же шепотом ответил Оловников и добавил в голос: — Пожалуй, нам пора.
Бориса отвели в концертный зал, где вывели на сцену и представили присутствующим. Он посмотрел на аудиторию и немножко заробел. Места все заняты, даже приставные. Девчонки, мальчики, а еще — мужчины и женщины постарше. Последние, скорей всего, преподаватели. Силком сюда согнали, что ли? Или им и вправду интересно?
— Конфликт на острове Даманском случился не внезапно, — начал он, сглотнув. — Ему предшествовали провокации маоистов. Происходили они так…
Скоро он увлекся и забыл о робости. Рассказывал подробно, экспрессивно, жестикулируя, когда речь заходила об эпизодах боя. Заметив восхищение в глазах студенток, сидевших ближе, он распалился и пришел в себя, когда за дверью зала прозвенел звонок.
— Пожалуй, все, — он развел руками.
Аудитория зааплодировала — громко, от души. Борис хотел сойти со сцены, но на нее поднялась заведующая кафедрой и остановила гостя.
— Еще не все, товарищи! — объявила залу. — Борис Михайлович еще певец и композитор. Попросим его спеть для нас.
Она захлопала в ладоши, студенты поддержали. Борису принесли уже знакомую гитару и стул. Он сел и на мгновение задумался. Что им спеть, чтоб прочувствовали? Этим мальчикам и девочкам, выросшим в мирное время, трудно осознать, что такое война в реальности. Попробовать вот это? Он пробежался пальцами по струнам.
Он возвысил голос:
Он не видел, как в первом ряду вновь переглянулись ректор и заведующая кафедрой, и женщина показала руководителю оттопыренный большой палец. Тот улыбнулся и кивнул. Окончание песни зал встретил овацией и криками: «Браво!» Борис встал и поклонился.
— Еще! — закричали из зала. — Еще!
Борис вздохнул и снова сел. Спел «Батяню-комбата», затем — «Встанем». Их тоже встретили овациями и криками: «Браво!», «Еще!».
— Извините, товарищи, но больше не могу, — сказал Борис. — У меня осколком легкое повреждено, трудно петь долго. Как-нибудь в другой раз.
Он приставил гитару к стулу и спустился со сцены. Его мигом окружили студентки.
— Борис Михайлович! — защебетали. — Расскажите о себе! Пожалуйста! Вы живете в Минске? У вас есть семья?
— Извините! — Валентина Тимофеевна разрезала их окружение, как корабль волну. — Наш гость устал. Вы же слышали: он еще не оправился от ранения. Давайте поблагодарим его за интересное выступление и замечательные песни. Надеюсь, мы еще не раз увидим Бориса Михайловича в наших стенах.
Она захлопала в ладоши. Аудитория поддержала. Заведующая кафедрой взяла Бориса под руку и повела к выходу. Вслед им аплодировали. Бориса отвели в кабинет Оловникова, где к ним присоединился ректор. Секретарь принесла им чай и печенье на подносе. Все трое с удовольствием отведали угощения — чай у ректора оказался очень вкусным.
— Разрешите поинтересоваться вашими жизненными планами, Борис Михайлович, — начал ректор, когда чашки опустели. — Собираетесь ли продолжить образование? Если да, то где?
— В Московском государственном художественном институте имени Сурикова, — сказал Борис.
— Так вы еще и художник? — удивился ректор.
— Творческий конкурс прошел, — сообщил Борис. — В конце августа зачислят.
— А у нас учиться не хотите? — спросил ректор.
— Да какой я музыкант? — усмехнулся бывший пограничник. — Даже нотной грамоты не знаю.
— Это не проблема, — покачал головой Оловников. — Грамоте обучим — это самое простое. Лишь бы был талант, а у вас он несомненный. Выбирайте факультет: вокально-хоровой или народных инструментов, на любой зачислим. Творческое испытание — чистая формальность, а экзамены сдавать не нужно.
— Вы комсомолец или кандидат в члены партии? — подключилась заведующая кафедрой, глянув на его пиджак. Комсомольского значка под орденом не имелось — прицеплять его Борис не стал, не смотрелся под наградой.
— Комсомолец. На заставе был комсоргом, — сообщил Борис.