Страница 74 из 77
— Да какая тут женитьба! — помотал он головою. — В институт собираюсь поступать, да еще в Москве. Где там жить с женою и еще вопрос — на что? На стипендию?
— Так жена пойдет работать, — не отстала Алексеевна, — будет у нее зарплата. Как герою тебе дадут комнату в общежитии. Люди не в таких условиях семьи заводили.[1]
— Я подумаю, — пообещал Борис и слинял от свахи.
Последующие дни пролетели в хлопотах. Борис посетил военкомат, где предъявил воинский билет и справку о ранении. С учета его сняли, но дали направление на ВТЭК. Комиссия его признала инвалидом третьей группы с переосвидетельствованием спустя полгода. Сергею, к слову, выдали такую же, но с переосвидетельствованием раз в год.[2] Вдруг вырастет нога? Друг ругался матом. Затем они пошли в собес, где им назначили пенсии: Сергею 26 рублей, Борису, как Герою, — 46[3]. Друг снова матерился. Не то, чтобы нуждался, но размер пенсии до глубины душиего обидел.
С Сергеем Борис общался по телефону — его поставили в считанные дни. Провод сбросили из соседнего подъезда, где проживал инвалид войны, запараллелив аппараты. Когда один звонил, второму это было недоступно. Борис не огорчился — не так уж нужно. К соседу он сходил, поговорил с ним, показав орденские книжки и удостоверение инвалида, чтобы человек не возмущался. Бывший партизан, потерявший обе ноги в сорок третьем, героя-пограничника встретил с пониманием. Поговорили и попили чаю. Борис узнал, что инвалид работает сапожником при Доме быта — чинит обувь. Его туда отвозят и домой привозят ежедневно.
— Я им, считай, не пользуюсь, — сказал он, указав на телефон. — Жена, бывает, с подругами болтает, но я скажу, чтоб долго не висела — тебе ведь тоже нужно позвонить.
На том порешили. В заботах пролетел остаток мая и начался июнь. Борис съездил в райком комсомола, где встал на учет, объяснив, что работать он не будет — инвалид, и вообще собирается учиться в институте. Отнеслись с пониманием, попросив не забыть забрать учетную карточку, когда определится. Обзавелся он и новым паспортом, который скоро пригодился. Как-то днем в дверь квартиры позвонили. Он открыл: за порогом стояла молодая женщина с большой пухлой сумкой на боку.
— Борис Михайлович Коровка? — спросила почтальон.
— Я, — кивнул Борис.
— Вам пришло заказное отправление. Предъявите паспорт!
Он сходил за документом. Почтальон его полистала и, вернув владельцу, достала бланк и шариковую ручку.
— Распишитесь и поставьте дату…
Почтальон ушла, оставив адресату большой конверт из коричневой бумаги. Борис отнес его на кухню, где вскрыл с помощью ножа. В конверте обнаружились два листа мелованной бумаги и один обычный. Первым делом Борис взял те, что поплотнее. Это оказались авторские свидетельства, выданные Государственным комитетом по изобретениям и открытиям СССР на «Костыли медицинские, металлические с локтевым упором» и «Протез ножной, металлический с шарниром». В свидетельстве перечислялись авторы изобретений — три фамилии во главе с Коровкой. Бывший пограничник, инженер с авиазавода и начальник окружного госпиталя.
Борис полюбовался на красивые бумажки, отложил их в сторону и взял сопроводительное письмо. Пробежав его глазами, изумленно сел на табуретку. Прочитал еще раз — медленно и вдумчиво. Нет, он не ошибся. Неизвестный ему Прохоров сообщал, что лицензию на производство двух изобретений приобрела американская компания, заплатив за это оговоренную контрактом сумму. В связи с чем авторам полагается денежное вознаграждение в размере двух процентов от нее. Однако, поскольку пунктом 110 Положения за изобретение установлен максимальный размер вознаграждения — 20 тысяч рублей за одно, им будет выплачено ровно столько. Итого за два изобретения на долю Б.М. Коровки причитается 13 333 руб. и 33 копейки. Прохоров просил его сообщить данные сберкнижки, на которую комитет переведет означенную выше сумму.
Не окажись в конверте авторских свидетельств, Борис посчитал бы это розыгрышем. В госпитале он подписал заявки на изобретения, которые составил инженер с авиазавода, но тот же и сказал, что заплатят им по 50 рублей — и это максимум. А тут огромные деньжищи![4] Он теперь богат. Борис немедленно оделся, побежал на почту, где отправил на имя товарища Прохорова письмо с данными своей сберкнижки — в конверте для авиапочты. Три дня он сдерживал желание сходить в сберкассу, но не удержался и пришел. Протянул работнице в окошке серую сберкнижку с паспортом.
— Мне должны перечислить деньги из Москвы. Посмотрите, есть ли?
Та взяла и куда-то вышла. Спустя пять минут появилась снова.
— Пришли, — сообщила изумленно. — Тринадцать тысяч триста тридцать три рубля и тридцать три копейки. Вы такую сумму ждали?
Борис кивнул. Озвученная вслух цифра заставила работников и посетителей сберкассы обернуться на счастливчика. В устремленных на него взглядах он увидел удивление и зависть.
— Это мне за изобретения, — сообщил присутствующим.
— Надо же, молодой такой, а уже изобретатель! — поделилась мнением пожилая женщина с авоськой и в панаме.
— Ну, теперь машину купит, — предположил мужчина средних лет, судя по одежде, пролетарий. — Тут на «волгу» хватит, даже две.
— Лучше дом, — возразила женщина в панаме. — У меня как раз сосед по улице продает. Хороший дом, кирпичный. Вам не нужно? — посмотрела на Бориса.
— Нет, — замотал он головой. — У меня квартира есть.
— Значит, мебелью ее обставит, — подключилась к обсуждению дама, облаченная в кримплен. — Импортной, конечно. Телевизор купит современный, да еще с большим экраном.
— «Волга» лучше! — возразил ей пролетарий.
Посетители загомонили, споря, как потратить эдакие деньги.
— Будете снимать всю сумму? — спросила у Бориса работница сберкассы. — Сразу говорю: столько в кассе не найдется. Надо будет заказать.
— Ничего не буду, — буркнул он и, забрав сберкнижку, быстренько сбежал на улицу. Идет на хрен этот банк с его соблюдением тайны вклада. Что, нельзя было цифру на бумажке написать? Нет же, объявили на весь зал…