Клубничный блеф. Каван

Я медленно раздеваю его, ощущая пальцами его татуировки, пока он следит за мной тяжёлым и напряжённым взглядом. Я замечаю, что он ярко реагирует на мои прикосновения, но старается подавлять свои эмоции. Хотя его дыхание сбивается, а грудь поднимается чаще, когда я расстёгиваю его ширинку, без страха глядя ему в глаза, но он никак не отвечает на мои действия. Каван словно подавляет в себе возбуждение, но я много читала и даже видела порно, так что прекрасно знаю, как устроено мужское тело, и что с ним делают женщины. Но мой шанс познать мужчину пока не пришёл. Из нас двоих именно Каван не готов к этой близости. Я веду его в постель, на ходу подхватывая с пола футболку, которую он носил под рубашкой. Я заботливо укладываю Кавана в кровать, а сама быстро переодеваюсь в его футболку. Юркаю рядом с ним и выключаю свет торшера.

— Доброй ночи, — мягко целую Кавана в щёку и ложусь ему на плечо. Он так и лежит без движения какое-то время, словно собирается с духом или же не может поверить в то, что в постель можно лечь не только для секса. А потом он расслабляется. Каван обнимает меня одной рукой и сильнее прижимает к себе.

— Доброй ночи. Это мой первый раз, Таллия. И я рад, что он происходит с тобой. Я тебе доверяю, — шепчет он. Я улыбаюсь с закрытыми глазами и глажу его грудь.

— Я тоже тебе доверяю, поэтому и не боюсь. С тобой совсем не страшно жить. Больше не страшно, — зевнув, бормочу я.

Наверное, бессонная ночь, полная новых эмоций, осознания, страха и переживаний сделала своё дело. Я моментально проваливаюсь в сон, расслабляясь полностью. Надеюсь, что эта ночь будет другой. Спокойной… но увы. Сквозь сон я чувствую боль и одновременно слышу крик. Моё сердце бьётся очень быстро, а холодный пот ударяет по позвоночнику. Распахиваю глаза и в темноте нахожу взглядом лежащего рядом и мечущегося по кровати Кавана, а его пальцы впились мне в бедро. Отсюда и боль. Издаю судорожный вдох, ища варианты, чтобы разбудить его. Это нельзя сделать мягко, потому что кошмары Кавана не сразу прекращаются. У меня нет варианта.

— Каван, — шепчу я и кладу ладонь на его щёку. — Каван, проснись. Это кошмар. Это плохое. Проснись, я рядом.

Как только мой голос смолкает, тело Кавана, всё покрытое капельками пота, выгибается, и он рычит. Я сразу же отодвигаюсь назад, но его пальцы у меня на бедре впиваются в мою кожу ещё сильнее, и он тащит меня к себе.

— Каван! — выкрикиваю я, когда он наваливается на меня всем своим телом, а его вторая рука надавливает на моё горло.

— Каван… я рядом. Я здесь, — испуганно выдыхаю, и хочется зажмуриться, ведь уже знаю о том, что последует дальше. Он будет душить меня. Я готовлюсь и не могу подготовиться нормально.

Нельзя быть готовой к такому. Нельзя быть готовой, чтобы снова испытывать боль.

— Каван…

— Таллия! — крик Кавана разносится по спальне, и он замирает.

Оскал исчезает с его лица. Глаза распахиваются шире, и в них так много страха. Каван смотрит на меня, а я на него.

— Всё хорошо, — шепчу я, но он дёргается назад, словно его толкнули в грудь. Он с грохотом падает с кровати, и это пугает меня куда сильнее, чем его кошмары. Я быстро подползаю к краю кровати в тот момент, когда Каван подскакивает и пятится от меня назад.

— Ты в порядке? Сильно ударился? — тихо спрашиваю его.

— Я же говорил… говорил, что нельзя. Нельзя, — бормочет он себе под нос, мотая головой. А затем Каван выскакивает из спальни.

Взволнованно кусаю губу, обдумывая, стоит ли пойти за Каваном. Он сейчас очень расстроен и явно будет не готов говорить со мной.

Но если мы и дальше каждый день будем делать вид, что ночь не наступит, то это ни к чему хорошему не приведёт.

Спрыгиваю с кровати и решаю не оставлять всё снова в темноте.

Нахожу Кавана, сидящего на диване со стаканом воды в руке, и опускаюсь рядом. Кладу ладонь ему на спину.

— Ты как? — тихо спрашиваю его. Глупый вопрос. Ну, как он может себя чувствовать? Паршиво, конечно же.

Каван бросает на меня грустный взгляд и дёргает плечом, отвечая примерно то же, о чём я и подумала.

— Тебе снова снился твой отец?

— Да. Он зачастую мне снится.

— Но ты же осознаёшь, что он мёртв и не может причинить вред ни тебе, ни твоей сестре, да?

— Конечно. Он мстит мне, — ненависть шипит в голосе Кавана.

— За то, что ты убил его? За то, что отомстил за страдания и боль, которую он причинил тебе?

— За то, что я перестал его бояться. За то, что мне больше не хотелось защищать сестру, и я вышел из-под его контроля. Он манипулировал Дариной, заставляя меня… делать ужасные вещи, якобы ради того, чтобы он её не трогал. Я делал. Мне было плевать на себя. Плевать на то, как я ненавидел смотреть на своё отражение.

Плевать на то, что меня рвало часами, пока я не отключался.

Плевать. Я знал, что пока я его удовлетворяю, он не тронет сестру.

А сейчас… — Каван злобно трёт ладонью глаза. Я забираю у него бокал воды и ставлю на столик.

— Что сейчас? — Я опускаюсь на колени и смотрю на Кавана снизу вверх.

— Сейчас я точно уверен в том, что он причинит боль тебе. Он не манипулирует мной, не играет моими страхами, а получает удовольствие от того, что я ничего не могу изменить. Я связан, прикован цепями к стене, — мрачно говорит Каван.

— Он приковывал тебя цепями к стене? Ведь откуда-то должны быть такие представления об ограничении передвижений, — шепчу я.

— Нет, он не приковывал. Приковал другой человек, и я должен был умереть. Я не хотел умирать и не думал, что умру в ту ночь. Я просто пришёл покаяться, потому что осознал, что всё, за что я страдал и боролся и что защищал, всё это — пыль. Это всё из-за неё, из-за Дарины, понимаешь, Таллия? Я считал, что Дарина ангел, а она вся в отца. Она манипулировала мной, играла на моих чувствах, а я защищал её… и сломал жизнь Слэйну. Ты не знаешь, что я сделал, но из-за меня он пережил годы в мучениях и чудовищном насилии.

Из-за меня. А я упивался своей властью над слабыми. Такими, как он.

Я знал, что в школе мне никто не причинит боль, и отыгрывался на слабых, чтобы обида, боль и ненависть к себе не убивали меня.

Ведь мне придётся вернуться домой. Придётся снова всё терпеть, а в школе я мог мстить за себя тем, кто совсем этого не заслуживал.

Я ужасный человек, Таллия. Я чудовище.

— Это не так, — мотаю головой и облизываю сухие губы. Беру руки Кавана в свои и целую его ладони. — Это не так. Ты не чудовище. Ты был просто ребёнком, над которым издевались. Я… пока не полностью осознаю то, что ты рассказал про угрозу твоей жизни, но сам факт уже даёт тебе послабления, Каван.

— Какие к чёрту послабления, Таллия? — злобно выкрикивает он.

Каван отталкивает меня, что я заваливаюсь на ягодицы. Он вскакивает и яростно ударяет кулаками по дивану.

— Какие к чёрту послабления? Ты ни хрена не представляешь, какой я? Думаешь, мне нравится секс? Нет, я его ненавижу!

Думаешь, я тащусь от женщин? Нет, я их презираю. Я им мщу! Я всем мщу, потому что теперь у меня есть такая возможность! Я и тебе мщу, мать твою! Тебе мщу за то, что ты наивная и глупая! Ты такая же, каким и я был когда-то! Я ломаю тебя и мщу тебе! Я ненавижу тебя!

Ненавижу себя! Ненавижу всё это дерьмо вокруг! Ненавижу!

Я со страхом задерживаю дыхание, вздрагивая каждый раз, когда Каван хватает какую-то вещь и швыряет её. Я боюсь шелохнуться, потому что он взорвался. Сейчас начнётся его исповедь, а я не уверена в том, что готова услышать её прямо в эту минуту!

Глава 30

Каван

Ярость, ненависть, боль, страх, презрение, омерзение, тошнота… я могу перечислять долго то, что ощущаю сейчас. Я не в силах остановиться. Яростный и крушащий всё на своём пути поток захлестнул меня. Я знаю это состояние, моя агрессия вышла из-под контроля, и я стал безумным. Это то, что я пытался спрятать от Таллии и не хотел открывать ей. Но меня, блять, так бесит, что она до сих пор не видит меня настоящего! Меня, сука, ужасно бесит то, что Таллия наивно полагает, будто я хороший! Я не хочу, чтобы она видела меня таким! Не хочу, чтобы она возвращалась ко мне! Мать вашу, я так её хочу! Хочу сдохнуть от той силы, с которой меня тянет к ней, и как страшно мне без неё! Я стал зависим от её голоса, как от иглы! У меня начинается ломка, когда я не вижу её больше пяти минут!