Страница 5 из 14
– Дайте угадаю… Вас зовут Мохаммед Али Вадоусене?
– Это мое мусульманское имя, но по рождению меня зовут Орион.
– Я слышала о побеге по радио, когда ночевала у родственников. А за что сидел он? – она показала рукой на палатку.
– Мадемуазель Медина, вообще-то в тюрьмах не принято спрашивать, за что сидел…
– Мы пока еще не в тюрьме, дядюшка Орион.
– Он зарубил свою маму мечом, доставшимся по наследству от отца.
– Я прибегаю к Аллаху за помощью против шайтана во имя Бога Милостивого и Милосердного! – произнесла изумленная девушка. – По радио сказали, вы застрелили четырех охранников Центральной тюрьмы…
– Да, мы их застрелили! – Старик ткнул указательным пальцем в небо: – Аллах велик! Мне этих людей совсем не жалко. Первые годы я находился в одной камере с марокканскими уголовниками из Касабланки. Их было девятнадцать человек. Они отбывали срок за серийные убийства, изнасилования и бандитизм… И я, сидевший по террористическим статьям, для них был чужаком. Тюремная солидарность на меня не распространялась. Как я выжил в нечеловеческих условиях – сам не знаю. Повезло. Тюремщики видели, как надо мной издевались эти арабы. Но их это развлекало и даже веселило… На восемнадцатый год заключения… я тогда уже сидел в одной камере с бывшим премьером Руанды Жаном Камбандой… Во время прогулки в тюремном дворе я нашел кусок газеты и спрятал его, чтобы потом почитать… О Аллах! Впервые за долгие годы появилась возможность просто почитать газету! При обыске камеры тюремщики нашли этот листок и в наказание связали веревками мои руки и ноги. И не развязывали ровно три дня. Мадемуазель Медина, тебе когда-нибудь приходилось лежать в связанном состоянии долгое время?
– Однажды, но всего несколько часов.
– Значит, ты чуть-чуть меня понимаешь.
– Да.
– Тюремщики делали ставки, долго ли я протяну. В итоге старший тюремной смены выиграл крупную сумму. Меня развязали, и я еле пришел в себя. На следующее утро меня выпустили на прогулку в тюремный двор. Начальник смены подошел ко мне, чтобы покровительственно потрепать по щеке. – Тут дядюшка Орион заскрипел зубами. – Не знаю, откуда силы взялись. Хвала Аллаху! Я кинулся на него, и мне удалось завладеть револьвером. Я всадил пулю в голову тюремщика с огромным наслаждением. Жалею, что там не оказалось тех марокканских уголовников… Орел, случайно находившийся рядом, не растерялся, бросился на другого охранника и забрал автомат. Мы все время стреляли как бешеные, не давая охране опомниться… Нам удалось пробиться через проходную на улицу. В толпе мы сели в такси и уехали…
– И как расплатились с таксистом? – Она слушала старика с нескрываемым интересом.
– Отдал револьвер мертвого тюремщика.
– Наверняка ваш спаситель сейчас сидит в тюрьме как соучастник. А оружие фигурирует в деле как главный вещдок…
– На все воля Аллаха! – Старик опять принялся вглядываться в ее лицо: – А ведь тебе, Медина, все это очень нравится.
– Что нравится?
– Неприятности тебе нравятся. Вся эта суета.
Она промолчала. Надвинула козырек серой бейсболки на глаза.
– Говорят, ты окончила военный институт у арабов? – спросил старик.
– Да.
– В скольких операциях туарегов ты участвовала? – спросил он, насыпая в чайник в равных пропорциях заварку и сахар.
– В последние месяцы мы в основном разбирались с группировками, которые выдают себя за знатоков Корана.
– Подожди, меня интересуют операции против оккупантов. Сколько было успешных…
– Всего одна. Я сбила французский вертолет Gazelle.
– Значит, это ты его сбила?
– Да.
– И как ты это сделала?
– Из крупнокалиберного пулемета «Утес», установленного на пикапе.
– А еще?
– Говорю же, ни одной. В паре бессмысленных атак мы потеряли десятки человек – убитыми и ранеными. У французов потерь не было. По крайней мере, об этом ничего не известно.
– Скажи, в чем причина наших неудач?
– Мы атаковали колонны натовской армии на верблюдах и глохнущих внедорожниках в пустыне, на открытом пространстве… Глупость и отсутствие планирования.
– А ты бы как действовала?
– Я бы вообще не стала воевать.
– Почему?
– Сначала должны появиться офицеры, знакомые со штабными картами. И разведка. Я спросила у Орла, есть ли оружие у водителей, которые повезут репортеров, а он не знает.
– А еще что?
– Отсутствие саперов-подрывников. Есть самоучки, но с ними страшно находиться рядом, даже когда они берут в руки обычную гранату. Послушайте, дядюшка Орион, туареги проиграли эту войну еще до начала активных действий…
– Как так?
– У вас нет лоббистов ни в Европе, ни в соседних африканских странах. Французские власти называют вас террористами, и весь мир этому верит.
Она достала из кармана куртки сложенный в несколько раз лист бумаги.
– Два года назад туареги объявили город Тимбукту столицей независимого государства Азавад, что исторически справедливо… Я нашла листовку, которую тогда напечатали, в углу багажника машины. Хорошо, не подтерлись…
Она развернула пожелтевший лист бумаги и прочитала вслух:
«В связи с полным освобождением территорий, а также учитывая требования международного сообщества, Национальное движение освобождения государства Азавад (НДОГА) решило в одностороннем порядке объявить о прекращении военных операций. Мы торжественно провозглашаем независимость туарегского государства Азавад. Мы не ставим своей целью выходить за его границы. Мы не хотим создавать проблемы правительству Республики Мали, и мы не хотели бы, чтобы возникло впечатление, что мы – какая-то воинственная банда, так что с этого момента, когда мы освободили наши территории, цель достигнута, и мы на этом останавливаемся».
Она убрала бумагу в карман.
– Очень здравое заявление. И совсем не экстремистское.
– И зачем ты мне это прочитала? – спросил старик.
– А для кого это сочиняли? Для ящериц в пустыне? Никто в мире про этот документ не слышал. Из каждого утюга французы кричали: туареги вот-вот дойдут до столицы Бамако, вот-вот захватят всю страну…
– Серьезно, что ли? – в голосе пожилого бедуина прозвучала растерянность.
– О Аллах, упаси нас от проклятого шайтана! – напористо продолжила она. – Какие же вы дремучие! Французы заявляли, что вы собираетесь сжечь древнюю библиотеку со старинными манускриптами в Тимбукту. Разрушаете древнейшие мечети с мавзолеями. И они принялись бомбить вас. Хотя и не получали одобрения ни в ООН, ни у своего никчемного парламента. При этом все в мире сказали: ах какие эти французы молодцы, спасают мировые культурные ценности…
– Но за нами правда, мадемуазель Медина.
– Ну и что. Побеждает тот, кому поверили.
– Я понял твою мысль. – Старик вздохнул. – Нужна длительная подготовка и большие деньги, а у нас их нет. Так?
– Так.
– Мадемуазель Медина, мы найдем средства с помощью адмирала Эдуара Гайво! – торжественно заявил старик.
– И каким образом?
– Мы спрячем адмирала и потребуем вывода войск! – крикнул старик, ранее говоривший спокойно. – Франция первой признает независимость туарегского государства Азавад!
– «Тупой и еще тупее»… – сказала она.
– Что? – растерялся старик. – Как это…
Ухватившись за сломанный нос, он принялся его тереть, словно разогревая перед боксерским поединком.
– Это название голливудского фильма, дядюшка Орион. Один недалекий паренек решил, что девушка согласилась прийти к нему на свидание. На радостях он открыл шампанское и пробкой убил сову редкой белой породы.
– Ты хочешь оскорбить меня, мадемуазель Медина?
– Эдуар Гайво еще недавно занимал пост начальника Генштаба Вооруженных сил Франции – одной из стран ядерного клуба. Его похищение…
Она не успела закончить мысль. В шатре из шкур муфлона раздался звонок спутникового телефона. Вскоре из палатки высунулась голова Орла.
– К нам едет Хомахи… – в голосе юноши звучала радость. – Слышите? Теперь уже точно. Сам Омар Хомахи берется с нами за это дело.