Страница 81 из 99
— Его сила слишком тяжела для этого слоя реальности, — подтвердил предположение мрона призрак. — И сам он чересчур тяжел для вашего мира. То, что он принес с собой из царства теней, и есть то, что вы называете божественным проклятием. Немного, мелкая горсточка, жалкие остатки царства теней, которые успели прилепиться к его плащу. Но и этого хватило, чтобы все живое здесь начало умирать. Однако это не зло, не умышленное стремление вас уничтожить — таков порядок, что в царстве мертвых не выживают смертные, а в царстве живых не может долго находиться повелитель мертвых. Наши миры не должны соприкасаться. А если это все же случится, то рано или поздно они уничтожат друг друга. Они, можно сказать, антагонисты. Но, как и многие антагонисты, при встрече неизменно притягиваются друг к другу, причем с такой силой, что это может привести к беде. Именно поэтому, когда Саан, решив полюбопытствовать, только высунул нос из своего царства, его сюда попросту утянуло. А его сестер, по закону равновесия, развоплотило. Они и сейчас томятся в ожидании помощи. Тогда как он — здесь. Единственный уцелевший бог, чья сила настолько враждебна всему живому, что по определению уничтожает все, к чему прикоснется.
— Это что же… наши богини на самом деле мертвы?! — испуганно прижала ко рту ладошки ведьмачка.
— Не мертвы — просто ослабли, и все их силы уходят на то, чтобы себя сохранить. Но даже так они иногда вам откликаются, помогают, чем могут, заботятся. Точно так же, как и Саан делает все, чтобы созданный ими мир в его присутствии не погиб.
— Так он для этого разбил свою душу на части? — осенило наконец меня.
Норр тяжело вздохнул.
— Когда стало ясно, что вернуться сам он не сможет, концентрация его силы стала уже такой, что Лазоревая долина буквально пропиталась ею насквозь. Спасать ее было поздно. На ведьм надеяться тоже не приходилось, потому что большая их часть погибла, а оставшиеся еще не отошли от шока. Все местное население было уничтожено, магов, колдунов и жрецов тогда еще не создали. Если бы не горы, которые приняли на себя основной удар, вокруг долины и по сей день лежали бы мертвые земли. Границы мироздания уже трещали по всем швам, поэтому Саан принял единственно-верное решение — он раздробил собственную личность… самую свою суть… на множество осколков и раскидал по миру в надежде, что в таком состоянии они не принесут большого вреда. А то, что осталось, удержали в долине ведьмы, поэтому в итоге смерть к нам все-таки пришла, но оказалась не такой разрушительной, как могла бы. Скверны, нежить и прочие трудности — это уже следствие, причем такое, с которым вы и сами способны справиться. Большего темный бог не мог для вас сделать. Но за то, что он совершил, вы в отместку прозвали его проклятым.
— А теперь, получается, он собрал себя заново? — с мрачным видом заключил Ларун.
— Он должен вернуться, — возразил ему мастер Миррт. — Равновесие нужно восстановить. Велик шанс, что после его ухода сюда в полной мере вернутся светлые сестры. Но чтобы это произошло, в царство мертвых должны уйти все частицы темного бога. Только поэтому Вестник ему помог.
— Да, — кивнул вдруг нэл Нардис. — Мы много лет собирали проклятые камни, и Вилли вытягивал из них то, что принадлежало темному богу. Это делало его сильнее, но мы не сразу поняли, что к чему. И только когда Мор начал вспоминать…
— Мор — в смысле Саан?
— Его осколок. Да. Так вот когда он начал наконец вспоминать, Вильгельм согласился и дальше ему помогать. Так, ему показалось, будет правильно, по-человечески… А он очень хотел снова стать человеком. Поэтому мы десятилетиями рыскали по всему миру в поисках тех самых осколков, которые Вилли потом годами хранил внутри себя. Только так, как выяснилось, это было безопасно.
Мастер Миррт со странным чувством посмотрел на часовню, в которой только что скрылся Саан вместе с Вестником. Теперь, когда ее не закрывали чужие души, было видно, что это и впрямь самая обычная постройка. Из камня, да. С узкими оконцами, причудливой резьбой и конусовидной крышей, из которой торчал в небеса острый серебряный шпиль. Но если бы мне раньше сказали, что это и есть легендарный первохрам, я бы ни за что не поверила. Для великой легенды он был слишком уж… обычным.
— Что Саан собирается делать с Вилли? — вновь нарушил сгустившуюся тишину голос Ника.
— Пойдем и посмотрим, — предложил Артис. — Все равно мы в это вляпались по самые уши.
— Да, уйти, не убедившись, что Саан не планирует масштабный бум, было бы несолидно, — чуть ли не впервые согласилась с вампиром Ланка. — И Вилли бросать тоже нельзя. Да и богиням надо помочь. Им там, во тьме, наверное, несладко, а кто им поможет, кроме нас?
Переглянувшись, мы, не сговариваясь, одновременно сдвинулись с места и, подойдя к невысокому каменному крылечку, снова нерешительно остановились.
— Щит уже можно снять, — правильно расценил наши колебания призрак. — Саан изменил границы реальности, поэтому здесь вам больше ничего не грозит.
Мы с Ником с облегчением разомкнули заклятие и, не дожидаясь, пока оно окончательно спадет, осторожно зашли внутрь.
Саан нашелся неподалеку. Буквально у соседней стены, возле которой возвышались две красивейшие статуи из белоснежного камня, а за ними виднелась глубокая ниша, в которой, как мне показалось, клубилась первородная тьма.
Перед статуями, которые, судя по всему, изображали наших богинь… по крайней мере, в обычных храмах статуи выглядели очень похоже… находился невысокий алтарь. А рядом с ним, бок о бок с Сааном, стояла сгорбленная, одетая в просторные черные одежды фигура с воздетыми к небу тонкими руками.
Фигура, кстати, тоже была женской и походила на искусно выполненную статую в траурном облачении. Вот только слеплена она была не из простого камня — строительным материалом для нее послужил тот самый черный пепел, которого на подходах к долине имелось в избытке.
Не знаю, как остальным, но мне в какой-то момент показалось, что женщина на самом деле живая. Пепел, накрывший ее тонким слоем, все время находился в движении, и по мере того, как я смотрела, на ее поверхности сдвигались и перемещались по кругу целые пласты. Из-за чего казалось, что женщина не просто стоит, склонившись над алтарем, но все еще дышит. Мучается. А ее плечи то и дело вздрагивают от старательно сдерживаемых рыданий.