Ты моя катастрофа

— Привет, одуван.

Я удивленно вскидываю голову. Дело не в том, что он снова назвал меня этим дурацким прозвищем, а в том, что это первый раз за полтора года, как он обратился ко мне напрямую.

— Чего тебе? — тут же кидается на него Даша.

— Просто решил поздороваться. — отвечает он, так и не посмотрев в ее сторону и продолжив прожигать меня взглядом.

— Здравствуй, Вадим. — стараюсь сказать это как можно спокойнее. — Ты что-то хочешь?

— Я много чего хочу. — Не улыбка, оскал. — Но не сейчас, сейчас я просто хотел сказать, какой красавицей ты стала за лето.

Может, на кого другого эта откровенная лесть бы и подействовала, но уж точно не на меня. Этот парень ничего не делал просто так и не подходил просто так. Это я знала наверняка. Под его оценивающим взглядом вспыхнула и одернула юбку. После того случая в школьном туалете, где он тоже был участником инквизиции, устроенной для меня Яном, мы ни разу не разговаривали с ним. Но я все помню.

Словно в доказательство моей теории кожа покрывается знакомыми мурашками. Ян смотрит. И Вадим это знает, знает и улыбается, а значит, ведет лишь ему одному известную игру.

После уроков выхожу на школьный двор, готовая к очередной стычке с Яном. Но его во дворе нет. Странно, сегодня у него нет тренировки. Настроение тут же взлетает до небес, и я даже забываю про сегодняшнее столкновение с Черепшиным. Но после уроков я иду не домой, а в торговый центр вместе с Дашей и Лешей, чтобы помочь другу выбрать подарок его маме на день рождения.

— Смотри, у тебя мать душа утонченная, ей и подарок такой же нужен. — Рассуждает Даша. Мама Леши и правда была утонченной, играла на скрипке в большом оркестре, в свои сорок от силы выглядела на тридцать, всегда ходила в юбках и платьях, я даже зимой не видела ее в брючных костюмах. Кто-то бы определенно назвал ее чудачкой.

— Не, ну вы же знаете, что я в этом вообще ни бумбум — И друг разводит руками в разные стороны.

— Не боись, сейчас все найдём!

Когда Даша так говорит, действительно перестаешь бояться. Столько в ее словах в этот момент решительности и уверенности, что это передается и тебе. И мы действительно нашли. Убили на это несколько часов, но нашли. Теперь в заднем кармане Лешиных джинсов лежит маленький бархатный мешочек с тоненькой цепочкой и малахитовым камушком в виде цветка.

В знак благодарности Леша ведет нас на фудкорт и покупает по молочному коктейлю, мне — шоколадный, а Даше — ванильный.

— И чего ему от тебя надо? — спрашивает Даша, когда речь снова непонятным образом заходит о Яне. Даша никогда не скрывала своего возмущения, когда из окон школы видела его во дворе у парковки.

— Если бы я знала...

А я знала. Только вот совершенно не хотела ни с кем это обсуждать.

— А если влюбился? Говорят, вы раньше были довольно близки.

Коктейль едва не вышел наружу. После смерти Милы по школе действительно ходили перешептывания, никто не понимал, почему мы с Яном перестали общаться и почему потом он стал так относиться ко мне, ведь раньше мы частенько пересекались на переменах и всегда обедали за одним столом.

— Горячева, все в школе помнят, что он себе позволял по отношению к Эле. — отвечает Лёша.

Я тоже помню…

— Ну так это ничего не значит. — снова возражает подруга.

— Даш, поверь, ко мне у него только ненависть, в которой он неоднократно мне признавался.

Это была единственная истина. Он действительно меня ненавидел. Только вот я до сих пор не могла понять за что. Я знала, как ему было тяжело потерять ее. Но ведь и я потеряла свою самую близкую подругу. Мне тоже было херово, я тоже скучаю. Но я ничем не заслужила такого к себе отношения.

— А если его маме рассказать?

— Что? Ваш сын издевается над дочерью вашей лучшей подруги? — а именно ими они стали с моей мамой. — Ну нет уж. Не маленькие, сами разберёмся.

— Ну да, вижу, как ты разбираешься! Страусом голову в песок прячешь, а не разбираешься! Эль, ты только скажи, я ему быстро нужное направление покажу, будет до школы не ходить, а кататься.

И мы смеемся, зная, что Дашка может. Только вот проблемы это не решит, сталкивать друзей и Яна опасно. Даша просто не знает, на что он способен. И я не допущу, чтобы узнала.

Дома снова пусто. Родители работают переводчиками в одной фирме и часто возвращаются домой далеко за полночь или по несколько дней отсутствуют в командировках. На ходу стягиваю с себя блузку и, оставшись в одном лифчике, прохожу на кухню. Ставлю чайник и чуть ли не выпускаю любимую чашку из рук, услышав леденящий душу голос.

— Что-то ты долго, жалкая, я тебя заждался.

Сразу же скрещиваю руки. На кухне темно, я не включила свет, но по мурашкам точно могу определить, куда он смотрит.

— Какого черта ты здесь делаешь?!

Как он зашел в мою квартиру? Мой дом — единственное место, где я могу хотя бы временно скрыться от него.

— Твои родители давно дали моей маме ключи от вашей квартиры в случае чего.

Почему они не сказали мне об этом?

— Уходи. — и добавляю почему-то такое жалобное, — пожалуйста.

В этот момент я ненавижу себя за слабость, но пусть он просто уйдет.

— Не очень-то гостеприимно.

К черту гостеприимство! Паника удавом обвивается вокруг моей шеи, пока я смотрю, как он встает со стула и направляется ко мне. Когда его присутствие стало для меня таким тяжелым?

Когда он пустил ложный слух, что у меня грибок на ногтях и меня не пускали в школьный бассейн, хотя все справки были чистыми, но одноклассники предпочитали доверять ему? Когда он на заднем дворе похоронил мышку и на могиле из двух досок написал мое имя? Или когда публично унизил меня и сказал, что я таскаюсь за ним в школу, потому что влюблена? У меня было много причин остерегаться Яна.

Сейчас я чувствовала себя еще более уязвимой. Он на моей территории, и мне не спрятаться в домик, а рядом никого нет. Я не знала, чего от него ожидать. Что ему от меня надо? Зачем он здесь?

Он подходит почти вплотную, между моими и его бедрами несколько сантиметров от силы. Вжимаюсь в столешницу.

— Твоя мама просила вам с гаража картошку поднять.

Смотрю на открытый балкон и замечаю мешок. Дура! Он просто принес картошку.

— С..спасибо, Ян.

— Не называй моё имя. И не вертись рядом с моими друзьями. Я думал, мы это уже прошли. — припоминает мне недавнюю встречу в столовой с Вадимом

Он смотрит сверху вниз еще мгновение, всматриваясь в мое лицо. Что он хочет увидеть? Затем отступает и выходит из кухни. Не провожаю. Выхожу в коридор лишь спустя несколько минут, чтобы закрыть дверь.

К чаю я даже не притронулась.

Глава 5. Эля

В один из таких вечеров, когда мои родители были в трехдневной командировке где-то на побережье Мраморного моря, я впервые за многие годы снова побывала у него дома.

Это был один из тех вечеров, когда думаешь, что вот сейчас вылезешь из остывшей ванны, схватишь со стола крупное зеленое яблоко, с ногами заберешься в кресло и, доделав домашнее задание на следующий день, ляжешь спать. Но когда я села в кресло и откусила яблоко, из коридора между нашими квартирами раздался громкий смех. Смеялся не один и даже не два человека, это был дружный хохот минимум пяти человек и, по всей видимости, не совсем трезвых. А вскоре из-за стены послышались первые звуки громкой музыки.

Ян устроил вписку. Что ж, это был лишь вопрос времени. До отъезда Ян частенько созывал к себе народ, поэтому я была готова к этому. Видимо его родители сегодня решили остаться на ночь на даче. Только вот в любой другой день я бы просто через стену назвала его козлом, зная, что мои возмущения никто не услышит, и успокоилась. Но не сейчас. У Яна всегда получалось филигранно портить мне жизнь в самый неподходящий момент. Завтра первым уроком у меня будет тест, важный тест по профильному предмету, и я должна к нему подготовиться. Только теперь это стало практически невозможно.