Стальные сети

«Этот лес напоён любовью», – подумала Вильма, закрывая глаза.

Амадей припал к её губам, заставляя на краткий миг сначала окаменеть, а потом почувствовать себя такой свободной и лёгкой, как никогда раньше.

Правой рукой принц обнимал Вильму за талию, левую положил ей на затылок так уверенно, будто не сомневался в своём праве сделать это. Сам по себе момент казался сказочным. Хотелось, чтобы он продолжался вечно, но, к её разочарованию, принц отпустил её.

Тело всё ещё трепетало, а поцелуй горел на губах.

– Вам не следовало целовать меня, ваше высочество, – с упрёком произнесла она.

– Но вы проиграли, леди Чарис, так что я был в своём праве.

– И всё же…

– Вам же понравилось.

– Я…

– Понравилось – признайте это.

– Для вас это всего лишь игра.

– А для вас – нет? – с некоторой долей язвительности спросил принц. – Просто поцелуи не способны порадовать вас, юная леди? Вы жаждете чего-то большего? Может быть, трона?.. – с издёвкой спросил он.

Вильма несколько коротких секунд смотрела в красивое лицо принца, а потом, резко вырвав из его ладоней руку, направилась к лошадке, мирно щиплющей травку на лужайке.

Было обидно.

– Леди Чарис!..

Но Вильма, легко взлетев в седло без всякой помощи, вновь ударила пятками лошади по бокам, пуская ту рысью. К счастью, принц настиг её до того, как они вернулись к сопровождающему их отряду. Если люди и заметили ссору молодых людей, никто не посмел задавать вопросов.

Вильма решила, что будет проявлять холодность и безразличие. Она прилагала старания, чтобы в течении дня держаться от принца подальше – даже не смотрела в его сторону. Когда ей передали приглашение разделить с принцем ужин, Вильма, сославшись на крайнюю степень усталости и прошлую бессонную ночь, отказалась, к великой радости Констанс и не скрываемому одобрению Хаймэ.

Сердце жгло как угольком. Обидой? Горечью?

Это так тяжело, хотеть чего-то столь сильно… и не иметь возможности получить.

***

– Доброе утро, леди Чарис, – вежливо приветствовал принц девушку на следующее утро. – Хотелось бы загладить неловкость, проявленную мной накануне и в знак примирения преподнести вам этот скромный букет.

С этими словами Его Высочество протянуло действительно небольшой букетик тех самых цветов, что покрывали Орлиные холмы.

– Надеюсь, вы примите его? Чтобы заслужить ваше прощение, мне пришлось навестить место моего позора и убрать всех свидетелей. Теперь лишь в вашей воле казнить их, выбросив вон, или помиловать, пригрев в своей нежной руке?

У Вильмы невольно сильнее забилось сердце.

– Вы правда возвращались ради меня назад?

– Вы сомневаетесь в моём слове?

– Мне кажется это чистой воды безумием, но оно мне нравится!

– Так я прощён?

– Конечно, – улыбнулась Вильма, зарываясь лицом в букет полевых цветов.

– Значит, мы снова друзья?

– Друзья? – многозначительно протянула она, а потом, скромно потупив очи, добавила. – О, да!

Принц, вложив в тонкие изящные пальчики девушки дикие цветы, легко, с рыцарской галантностью коснулся губами её руки

– И чему только вы так обрадовались, госпожа, не понимаю, – вновь принялась ворчать её нянька, как только они остались одни. – Разве ж это достойный букет для леди? С виду – чистый веник. Им только полы подметать. Хотя, нет. Запах слишком резкий. У меня от такого всегда чих открывается. Даже на это он не годится.

– Много ты понимаешь! – рассердилась на неё Вильма. – Дело же вовсе не в цветах, глупая твоя голова, а в том, какой смысл Его Высочество вложили в свой подарок.

– Да один там смысл. Один! Этот перец мечтает залезть к тебе под юбку, а мне – держи ухо востро, а то потом ваш батюшка из меня живое чучело сделает! Вот уж не думала, что вы так легко поведётесь на пустые слова, пусть и сказанные с лаской. Я считала вас умной девушкой. А вы дурёха дурёхой на мою погибель. Ведь принц и даже не притворяется, прямым текстом говорит, что намерен вас использовать. Да будь на его месте кто другой, без этого «ваше высочество», вы бы его недостатки вперёд моего сообразили. А тут – поглядите-ка на неё? Глядеть тошно! Тьфу!

Пока Констанс трясла букет, из него с лёгким звоном выкатилось кольцо. Девушка с проворством газели опустилась на корточки, подхватилая кольцо с пола прежде, чем это сделает назойливая наставница.

– Что это такое? – грозно насупилась Констанс. – Что это такое, я вас спрашиваю?!

Впрочем, Констанс могла пыхтеть, сколь угодно грозно – настроение Вильме этим не испортить. Принц подарил ей фамильную реликвию. Когда мужчина дарит женщине кольцо – это всегда что-нибудь, да значит. Сердце её птицей летело в небо, а сама Вильма радостно засмеялась.

– Чему радуешься-то, глупая? – вздыхала Констанс.

Не отвечая, Вильма надела кольцо на палец. Чтобы то не соскальзывало, ей пришлось натянуть его не на безымянный, как принято, а на указательный. Чтобы не слушать причитания Констан, подхватив юбки, она выбежала из шатра.

Принц ждал её, держа в поводу двух лошадей. Рядом с ним стоял верный оруженосец Лэйд, а остальные воины из отряда уважительно держали дистанцию.

– Готовы, сударыня? Позвольте помочь вам подняться в седло?

– Как вашему высочеству будет угодно.

Вильма залилась краской смущения, когда сильная рука воина легко, словно пёрышко, подбросила её вверх.

– Благодарю вас.

– Не за что, – прозвучало в ответ.

Протрубил рожок, оповещая, что отряд снимается с места. Они двинулись вперёд лёгкой рысью, чтобы не утомлять коней.

Констанс осталась вместе с обозом и теми, кто должен был догнать их позже, собрав палатки и шалаши.

Глухие, мрачные леса остались позади, теперь по обе стороны от дороги бежали поля. Ветер шевелил волосы. Пели птицы. Мир снова казался сладким и увлекательным. Дорога была хорошо укатанной и ровной – купцы, доставляющие по ней товар в столицу, старались держать её в порядке.

Не сразу Вильма поняла, что, в отличие от неё, принц не выглядит воодушевлённым.

– Вы не в духе, ваше высочество? Что вас огорчает?

– Взгляните туда, сударыня.

– Куда? – не сразу поняла Вильма.

– На пустынные нивы.

–А что с ними не так?

– Вороньё.

– И?.. В чем дело, не понимаю. Это обычная стая птиц.

– Жаль вас разочаровывать, но «обычная стая птиц» кружит прямиком над виселицей, что стоит чуть дальше, у перекрёстка. И полагаю, не пустует. Трупы привлекает птиц.

– Виселицы? Никогда не видела их. Мой отец никогда никого не вешал.

– Да, я в курсе, что он предпочитает другие способы наказания.

Вильма сделала вид, что не заметила прохладу в голосе принца.

– Это виселицы заставляют вас грустить, ваше высочество? Конечно, печально, но ведь на виселицах вешают преступников?

– Или тех, кого объявляют таковыми. Чаще всего это простонародье, укравшее корочку хлеба или крестьянин, осмелившийся вытащить фазана из силков своего господина. Наши законы несовершенны и виселицы никогда не пустуют, увы.

– Если законы вам не по душе, почему не изменить их? Прикажите вашим министрам, пусть сделают их более милосердными. Или просто подпишите указ о помиловании. Ведь вы почти король!

Принц Амадей взглянул на Вильму с весёлым недоумением:

– Вы сейчас говорите серьёзно, сударыня? Какое милое представление о мире. Хотя, чему тут удивляться? Вы ведь ещё почти дитя. С вами сложно не попасть впросак. Порой вы кажетесь умудрённой опытом, а порой, как сейчас…

– Глупой?..

– Наивной. Неопытной. Увы, нет, я могу отменить чью-то казнь росчерком пера при желании, но о скольких казнях в моём королевстве я не имеют ни малейшего понятия? Вельможи чинят закон на своих землях по своему усмотрению, иногда творя произвол…

– Возможно, что я действительно наивна, но человеческий фактор не отменит и самый совершенный свод законов.

– Возможно, вы правы. Не будем о политике. Вам ведь наверняка скучно?

– Вовсе нет, – соврала Вильма.