Лаборантка

В этот миг я ощутил себя беспомощно жалко. Будто всё, о чём мы только не помышляли, словно было написано огромными буквами на моём лбу. Берите и читайте, Дана Евгеньевна. Я считал себя таким несокрушимым и неприступным прежде, но лаборантке слишком легко удавалось щекотать мои нервы… Момент слабости настиг меня так не кстати, когда я даже не мог привести доводы «против» замерзшим заплетающимся языком: казалось, можно было предугадать каждый наш шаг. Каждый мой шаг.

Окольными путями я свернул во дворы. Шумный проспект, перекрикивающийся сигналами машин и ревом моторов, отголосками слышался между пролетов жилых многоэтажек. Как она могла запомнить адрес… Как? Я всё не прекращал убиваться за свои неосторожные слова, только сейчас осознав, чем это может грозить. Но ведь она ночью названивала в дверь… Она могла разбудить соседей. Точнее, и разбудила, но я видел, что мы успели закрыться и стихнуть прежде, чем старуха поняла, к кому так поздно наведались гости. Не пустить её я не мог, значит… И жалеть о вчерашнем не было смысла.

Да мало ли девушек по пьяни прыгают в койку к парням, даже не зная их имён? Чем эта ситуация отличалась от нынешней?.. Тем, что не тронь я Дану пальцем сегодня утром… Она бы не считала меня бабником — получается, девушка искренне и по-настоящему не помнила, как приходила ночью. Как же такое возможно?..

Значит, я ошибся, когда счёл её пробудившейся. Дана, которая убеждала меня, что прекрасно доберётся домой из лаборатории самостоятельно, может, и выглядела слегка потеряно после случившегося, но выражалась внятно. Она хотя бы выражалась — у меня дома девушка не проронила ни слова. Разве это не показалось мне странным? Вообще, бывает такое, чтобы без повторной дозы сознание сначала опьянело, потом протрезвело и снова затуманилось? Что это вообще за вещество такое… А ведь Максим тоже вдыхал из колбы.

Я потянулся к карману замёрзшими дрожащими пальцами и потуже вдавил пробку в горлышко. Вспомнив про конфискованную у друга жидкость, я ощутил, будто несу с собой гранату с надломленной чекой: вот-вот эксперимент выйдет за пределы нашей лаборатории, и теперь мне вовсе не хотелось ускорять этот процесс. Что если Максим уйдет на ночь из дома? Я знаю лишь одну навязчивую идею, овладевающую им всецело и беспрестанно…

Прогуливаясь в сторону своего дома под так и не разразившийся моросящий дождь, сквозь нервные рассуждения я наблюдал за плавно успокаивающимися улицами. Спальный район укладывался спать перед новым рабочим днём, а мне в очередной раз уснуть не представлялось возможным. Я усердно думал над тем, стоит ли проследить за парнем, пока недоброе предчувствие не только поутихло, но и уступило место приятному неподдельному самодовольству. Максим ведь сказал, нужно наблюдать, какие у лаборантки проявятся навязчивые идеи…

Получается, Дана Евгеньевна меня хотела.

И, несмотря на устрашающие мысли, я не сдержал улыбки, подходя к подъезду. Это завершение прогулки, к концу которой я оказался уже практически трезв, перечеркнуло все предосторожности, о которых я успел подумать прежде. Лаборантка — всего лишь молоденькая, самая обыкновенная студентка, позарившаяся на красивого статного директора. Всё было на своих местах, что же в этом страшного…

Максим по-прежнему принимал — как и вчера, как и сегодня — и препятствовать этому было бесполезно и совершенно ненужно для дела. Эксперимент удался с первой попытки, а в скором времени нас ждали первые покупатели, деньги. Бизнес по производству отдушек развивался — буквально цвёл и пах, всё ещё оставаясь прекрасным прикрытием. И, ко всему прочему, без излишних пересудов и почти без выяснения отношений, в которых я сам оказался виноват, меня посетила прекрасная девушка.

Напоследок обернувшись, оценив проделанный в темноте путь, я рассудил, что все не так уж и плохо. Просто иногда я поддавался страху, и реальность тут же приобретала иное значение.

Я забывал иногда, ради чего согласился… Ради забавы. И лишь немного ради Максима, в чудесную смену мышления которого на самом-то деле не верил. Пока мы продолжали эксперименты, наша дружба оставалась по-прежнему предсказуемой. Люди, которых в последствии можно считать друзьями, заслуживают так называться после совершенных ими поступков по отношению к тебе… Но их привычки ведь — их собственное дело. Поэтому- то друзей и не выбирают…

Начатую пачку сигарет я швырнул в мусорное ведро и принялся выуживать магнитный ключ, запутавшийся в связке. Простоял у подъезда с несколько минут, а потом все-таки занёс его над домофоном и скользнул внутрь. За дверью оказалось прохладно и тускло от ослабевающего света перегорающей лампочки. Я обреченно свернул в сторону лифта и вызвал его, недовольно убедившись, что он поднимается на шестнадцатый этаж.

— Мне снова повезло.

Какая-то гуляка сверху вечно уводила лифт из-под моего уставшего носа. И самым удачным стечением обстоятельств было бы столкнуться сейчас с болтливым мужиком из первой квартиры… Только не это.

— Привет, сосед! — не сразу поверив в свои ожившие опасения, я осторожно обернулся на громкое заманчивое приветствие из-за приоткрытой слева двери и выдавил из себя подобие дружелюбия. В его квартире горел яркий желтый свет.

— Привет, — багровое лицо мужчины расплылось в довольной, едва ли не коварной улыбке, а брови лукаво приподнялись. Прежде, чем он принялся наседать на мои бедные уши, я уже понял, что попался надолго.

— Чего опаздываешь? — сосед многозначительно взглянул на меня исподлобья. Опаздываю… Совсем сбрендил, алкаш.

— Куда, Дим? — я покосился на маленький экранчик над лифтом, на котором все ещё горело число «16».

— Да че… Я знаю всё, можешь не скрывать, — он одобрительно подмигнул, не переставая своим присутствием вводить меня во все больший ступор. — Девушка у тебя появилась.

От последней фразы мое сердце гулко и мерзко ухнуло, рассыпая в груди болезненные иголки коварного страха, вонзающиеся до онемения. Сосед вынудил меня полностью обернуться и уделить ему чуточку больше внешне непринужденного любопытства.

— Не, ну ты долго, Антох. Совсем ее заморозил. Пришлось впустить, а то смотрю, она стоит, стоит, ждёт…

Я сразу понял, о ком идёт речь, отчаянно стараясь придумать, как откреститься от нежелательных сплетен. Но вдруг догадался…

— Дима… Это ты ее впустил в прошлый раз?

— Ну, я, кто же ещё… Она в домофон позвонила мне, назвала твоё имя… А я ж не сплю часов до двух, там по телеку такую мясистую щуку ловили на спиннинг, я как увидел, вперился в экран — сна ни в одном глазу. Думал, уж все спят, один я выходной себе продлеваю перед сменой. Потом из этой щуки прямо на берегу уху и сварили. Но костей в этой заразе… Ужас какой-то! Как они только их вытаскивали… Щука — это хорошо, конечно, но знаешь, с судаком зато не надо так возиться. Это ж надо, столько костей… — я тяжело молчал.

Добродушный сосед Димка сказал номер моей квартиры первой встречной. Не удержавшись от того, чтобы сглотнуть тугой ком, я постарался вдохнуть полной грудью. Кончатся ли на сегодня ненавистные мне сюрпризы…

— Ты чего, Антох? — он вдруг прервал свой временами неразборчивый рассказ, который уже успел зайти о его двоюродном брате, уехавшем к бабке в село. Я, видимо, выглядел совсем раздавлено, раз мужчина даже сумел остановить этот извергающийся поток неисчерпаемых тем. — Антох, а… Я не так сделал чего? Не надо было ее пускать?

Мне показалось, Дима чуточку побледнел, и его улыбка до ушей медленно-медленно начала сползать, давая мне время предотвратить это недоразумение.

— Нет, ты молодец. Спасибо… — придя в себя, я лукаво улыбнулся ему в ответ, слегка замешкавшись, но сосед быстро вернул себе радостное выражение лица. — Ты, Дим, только в следующий раз не говори никому, где я живу, если будут спрашивать.

— А чего? Прячешься от кого-то что ли? — мужчина с наигранным подозрением хохотнул, вышептывая мне свои доводы из-за двери.

— Ага, — я рассмеялся. Лучше всего было спрятать правду на поверхности. — От ментов. Назовёшь мой адрес — считай, что подельник.