Страница 18 из 54
Сделав паузу, я ещё раз оценил реакцию. Пока что нейтральная.
— И вот как-то осенью, в девяносто четвёртом, он проявил инициативу — решил побыстрее к успеху прийти. А то, говорил, слишком много мент стал себе брать. Борзел, типа. И грабанул тогда весьма понтовый коттедж в соседнем районе, татар каких-то. Баксы, пушки, рыжьё... Богато наварился, базара нет. Неделю бухал на радостях. Жизнь удалась, хуль. Даже мне тогда тоже по дружбе перепала пара «Сникерсов» — много ли нужно пятиклашке для счастья... А ещё через пару дней его зарезали как собаку в собственном подъезде. В моём, по совместительству. Я тогда в школу с утра пораньше вышел. С хорошим настроением, надо сказать. Первым уроком физра была. Смотрю, а он под батареей валяется, в луже крови. И вместо глаза — дыра с каким-то фаршем. А вторым — смотрит на меня с такой грустью, какой я у него в жизни никогда не видел.
Игорь никак не комментировал эту историю, очевидно поняв намёк на то, что в городском аду я далеко не новичок. Но его юный тёзка, дежуривший на этом посту, всё же поинтересовался:
— А друзья его чё? На дно залегли?
— На дно... Как бы не так. Пересрались и с повинной к ментам прибежали уже тем же вечером. Думали, что в тюрьме их не достанут. Всё равно потом в колонии всех повесили. Точнее... Типа сами повесились. На собственной одёжке. А участковый тот недавно на пенсию вышел. Полковником. Может, сейчас ещё шляется где-нибудь в Волжских Далях, около дачи своей.
— Слушай, Кир... — Пилот всё-таки решил сменить тему, переварив мой рассказ. — А ты что, правда надеешься найти в Москве сведения о складах Госрезерва?
— А что нам остаётся? — Я пожал плечами, продолжая разглядывать местность через прицел. — Думаешь, детишки смогут наладить натуральное хозяйство до зимы, при этом постоянно отмахиваясь от ульев или очередных степных набегов? Они, конечно стараются... Но вот у них наверняка скоро у самих дети пойдут. В то время, как они сами себя ещё так... На грани голода и авитаминоза прокормить могут.
Оторвавшись от прицела, когда плоскодонка скрылась за углом ближайшего здания, я снова глянул на лётчика и заметил, как он изменился в лице при упоминании возможных подростковых беременностей. У-у-у-у... Да у вас тут, похоже, скоро пополнение... Но не стал задавать неудобных вопросов. Никогда не любил лезть в чужие жизни.
Отрапортовав по рации, что лодка вышла из зоны нашего прикрытия, лётчик негромко заговорил вновь:
— Просто... Там на складах, конечно, куча всего. Говорят, целые подземные гаражи даже есть. От начала конца не видно. И они рассчитаны на то, чтобы всю страну кормить несколько месяцев... Просто... Ты же слышал, что там в Москве. Думаешь, оно того, всё-таки, стоит?
— Пойми меня правильно, пилот. Я всегда думал, что в нашей жизни нет никакого смысла, на самом деле. Кроме того, который мы сами себе придумаем. И раньше меня просто физически тошнило от того, что себе я его никак придумать не мог. Вообще никак. И ты уже знаешь, чем это закончилось. Но теперь... — Я откинулся на мешки с песком и ещё немного полюбовался восходом, пока позволяло неяркое Солнце. Красивый вид как-то сам собой наводил на откровения. — Знаешь, за прошедшие неполные пару месяцев я был по-настоящему счастлив чуть ли не чаще, чем за всю свою предыдущую жизнь. И, как мне кажется, это происходит потому, что у меня, наконец-то есть цель. Миссия. Смысл. Я стал кому-то по-настоящему нужен. Оказалось, что меня даже могут, страшно сказать, любить! Представляешь? Меня!
Ухмыльнувшись, я возвёл руки к собственному лицу.
Покосившись на мои колото-резаные раны, рассечения и ожоги, покрывавшие как лицо, так и руки, Игорь задумчиво пошевелил щетинистым подбородком:
— Что ж... Наверное, могу это понять...
— Значит, можешь понять, почему я всё-таки хочу отплатить этим ребятам. Алине. Лани. Егору. Да и всем остальным, конечно. Они, фактически, подарили мне вторую жизнь. А я хочу попытаться подарить им будущее. То, в котором они смогут строить какие-то далёкие планы. А не просто жить от одного скудного урожая до другого — в вечном страхе голодной смерти на полуосадном положении. Даже если нам каким-то чудом удастся предоставить Славе Гробышевскому содержимое вашего контейнера для исследований. И он поймёт, что с этим можно сделать.
Видимо, лётчик по достоинству оценил мою искренность, не высказав больше никаких возражений. Что ж, похоже, теперь можно подсекать...
— Поэтому я надеюсь, что и ты нам в этом поможешь.
Он приподнял бровь и покачал головой, догадавшись, к чему я клоню:
— До Москвы не долетим. Максимум — до Рязани. И то, это, скорее всего, будет билет в один конец.
— Спокуха, чудеса на виражах... В Рязани нам ловить нечего. Если перебросишь нас хотя бы через Жигулёвскую ГЭС, до Ульяновска — дальше мы сами. Чтобы мимо Самары крюк не делать и в шлюзах там не застрять. Сэкономишь нам неделю-две, не меньше. Горючки тебе на обратную дорогу хватит. А яхта со всей поклажей — меньше полутонны. Подцепим, долетим, отцепим. Приключение на полдня. К обеду уже вернёшься к своей ненаглядной...
На лице пилота всё равно оставалось сомнение.
Я вспомнил, как Саня вчера уговаривал Лизу заняться выпечкой — не смотря на поздний вечер. И легко ткнул лётчика локтем, протянув с улыбкой точно так же, как и весёлый электрик:
— Давай, Игорёк... Веди-и-ись!
Он улыбнулся, услышав знакомую интонацию. Но тут же снова нахмурился и покачал головой:
— Дело не в расстоянии или времени. Если отсюда лететь напрямки до Ульяновска, то крюк Волги на Самару облететь, конечно, можно. Но тогда на пути будет Сызрань.
— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое.
— Именно. — Лётчик переглянулся со своим юным тёзкой. Тот явно понимал, о чём речь — в отличие от меня. И ещё складывалось впечатление, что он не особо горел желанием делиться подробностями о том, чем нынче так страшна невзрачная Сызрань.
— Слушай... — Наморщившись, я наклонил голову. — Мы толком не знаем, что творится в полусотне километров от Саратова. А что там в Сызрани — вообще никто ни сном ни духом. Выкладывай, не томи. Что там? Радиация-мутанты-кровь-кишки-распидарасило?
— Самогонщики. — Выдохнул Игорь.
— Чего-о?
— Самогонщики. Группировка, которая там почти весь город держит.
— И-и? — Я, конечно, подозревал, что другие города на нашем пути вовсе не такие пустые, как Балаково. И в них тоже каждый выживает, как может. Но пока что не видел ничего опасного в том, что мы пролетим мимо них в десяти-пятнадцати километрах.
Однако, мой новый приятель сейчас явно что-то недоговаривал.
— У нас с ними соглашение. Мы не суёмся в их сторону, а они не суются к нам.
Я ответил не сразу, продолжая неотрывно присматриваться к лицу своего собеседника. Он всё ещё от меня что-то скрывал. И я с сомнением заметил:
— Что-то я не особо верю, что пацаны, которые, судя по названию, сидят на производстве крепкой алкашки, такие договороспособные... Прямо вот так просто и не суются, не смотря на все ваши удобства? — Мои подозрения усилились, когда я увидел, как изменялось выражение лица Игоря. — Не пойми меня неправильно... Но даже эта голожопая орда имела за пазухой метод, которым могла на вас надавить. Неужто сызранские такие прямо все из себя няшки? Договорились и не лезут? Да у них там по пять раз в месяц власть меняется, небось.
Пилот вздохнул и проговорил еле слышно:
— Мы снабжаем их электричеством.
— О как... — Я улыбнулся и скрестил руки на груди. — И почём нынче киловатт в час?
Заметив, что меня эта новость отнюдь не огорчила, Игорь тоже усмехнулся и заговорил свободнее:
— На правом берегу линия до них почти целая была. Паводков там не было. На морозе только полопалось кое-где. Саня там чё-то подкрутил, и теперь у них от наших турбин все базы питаются без проблем. А у нас зато север чист. Мимо них вниз по течению никто не суётся. И по берегам тоже. Но и мы туда не лезем в ответ.