Страница 18 из 34
Выйдя на улицу, молодой человек сел в машину. Внимание его четко фиксировало все происходящее вокруг, но сознание ему сейчас не принадлежало. Он хотел отъехать поскорее от здания администрации, чтобы больше не встретить никого из знакомых. Он понимал, что сейчас способен наговорить гадостей кому угодно, и как-то интуитивно решил ехать к Волге.
К самой реке близко подъехать нельзя. Гриша оставил машину на ближайшей свободной парковке и пошел вдоль набережной. Ему хотелось успокоиться. Он думал о том, что зря выказал неуважение к начальнику. Зря, потому что, в сущности, тот здесь вообще ни при чем. «Понятно, что Анатолий Валентинович ядом дышит. Но ведь злит меня не это…» – размышлял мужчина.
Тучи плыли над Волгой хороводом. Дождь готов был пролиться в любую минуту. И Гриша присел за столик в ближайшем кафе, у которого был навес. Он заказал кофе и стал смотреть на воду. По Волге плыли баржи и теплоходы, с которых доносилась музыка. В кафе не было никого, кроме него и девушки за барной стойкой, которая любезно готовила ему напиток.
Он тщетно пытался привести мысли и чувства в порядок. Все было сумбурным…
Полил дождь. Волга померкла за его струями. Григорий вспоминал прошедшую ночь. Обстановку в доме Софьи Ильиничны. Танцующее пламя свечи в руках женщины и ее серые добрые глаза. На душе стало тепло и спокойно, но ныло где-то в глубине горла… Он глотнул кофе. Закурил. Дождь все усиливался. Тент навеса вибрировал от потоков воды. Гриша сидел неподвижно, уставившись на струи дождя, уже совсем скрывшие реку. Он не мог понять, что делать дальше? Память все прокручивала обстановку купеческого дома, каждую мелочь, которую он видел там.
Вдруг он услышал знакомый звук саксофона: «Не может быть… – подумал Гриша. – Где он? Как он может играть под таким дождем?» Мужчина стал искать музыканта, нетерпеливо вертя головой. Но дождь лил сплошной стеной, сквозь которую неслись только звуки мелодии…
И вдруг из непроглядной завесы воды вышла странная фигура. Это был он – тот же самый музыкант. Он играл уверенно и спокойно, и дождь не смущал его ничуть. Григорий заулыбался, оценив изобретательность музыканта: над саксофонистом был раскрыт зонт, который он как-то закрепил у себя за спиной. Это был зонт-трость огромных размеров. С него струями стекала вода, но музыкант был сух и чист. Там же, за спиной, болтался ящик от инструмента. Он был раскрыт и словно приклеен к спине мужчины. Правда, в нем не было ни копейки.
Саксофонист, тоже улыбаясь, подошел к единственному гостю кафе под навесом. Сменил мелодию. Гриша узнал ее, но не мог вспомнить названия. Он, слегка обалдев, смотрел на музыканта, похожего на гору. Мужчина поиграл еще и остановился.
– Привет! – поздоровался он с Гришей, словно был с ним давно знаком, и, повернувшись к стойке, за которой скучала девушка – работница кафе, прохрипел:
– Ирка, чего ты клиентов в такую погоду одним кофе поишь? С ума сошла? Кофе в такой дождь должен быть как минимум с коньяком… – он улыбнулся и обнажил рот с отсутствующими почти симметрично передними зубами: одним сверху и одним снизу. Подошел к Грише и нарочито вежливо спросил: – Разрешите присесть, сударь?
Гриша и без коньяка находился в состоянии какого-то опьянения. На секунду он задумался, что последние три дня с ним происходят странные вещи. И даже вот эта вторая встреча с саксофонистом казалась ему сейчас очень необычной. И это обращение…
Он охотно ответил:
– Весьма рад, сударь! Прошу!
Музыкант, не особо рассчитывавший на такую любезность, радостно снял с себя свое хитрое сооружение вместе с плащом и присел рядом с Гришей. В этот момент Ирина, официантка, принесла кофе и коньяк в маленькой рюмочке для музыканта. Было ясно, что он здесь постоянный клиент. Безмолвно она повернулась и пошла к стойке обратно.
– Ирэн, а гостю?.. – снова довольно фамильярно окликнул ее музыкант и тут же опять очень вежливо обратился к Григорию: – Или вы, сударь, за рулем?
– За рулем, – смеясь ответил Гриша.
– Ир, не надо! Он за рулем, – прохрипел саксофонист.
Музыкант поднялся и начал разбирать свое хитрое устройство: как-то ловко выкрутил зонт, а потом отсоединил от него футляр. Бережно убрал в него саксофон и отнес все за соседний стол, а плащ, вернувшись, накинул на плечи.
– В такой ливень не идет мое дело, – начал он разговор, – так… играю больше для души, – он капнул две капли коньяка из рюмки в черный кофе и оставшийся намахнул одним глотком. Улыбнулся.
Григорий следил за ним внимательно, как ребенок за сказочным героем. Раньше бы он не обратил никакого внимания на этого человека. Подумаешь, спивающийся музыкант… А сейчас он казался ему каким-то безумно интересным экземпляром.
Музыкант был рад поговорить со случайным знакомым, тем более что Гриша производил на него приятное впечатление.
– Я люблю играть в дождь… Вот и приспособы все у меня сделаны!.. – похвалился он.
Гриша кивнул, что оценил их.
– Интересный выдался август: вроде солнечный, а то и дело ливень! Да еще какой… Бабка моя всегда говорила: «Дожди души очищают… Они к переменам в душе…» – и он поднял указательный палец, словно собирался пригрозить кому-то. – Ведьма была. Все соседи ее боялись. Вот что ни скажет – все сбудется! Давно уж померла, – он глотнул кофе.
– Почему? – спросил Григорий.
– Что почему?.. – переспросил саксофонист.
– Ну, почему перемены в душе? Не стране? Не в жизни?.. А в душе?
– А! – усмехнулся музыкант. – Да пес ее знает, старую, почему в душе… – он закашлялся и громко прохрипел: – Ирэн, тащи вторую! Что-то тошно сегодня от этого дождя, не простыть бы…
Ира зазвенела посудой и через минуту молча принесла вторую рюмку с коньяком.
– Одно могу сказать: в дождь все иначе… Вот вы заметили, сударь, что, когда идет дождь, все как будто меняется? Ну, вокруг… – он развел руками. – Краски, люди, обстановка, настроение… В такую погоду даже музыка звучит по-особому… Заметили, а?..
Гриша посмотрел вдаль, откуда бежала Волга…
– Заметил… – в задумчивости ответил он.
– Во-о-о-т… – протяжно сказал музыкант. – И она меняется…
– Кто? Волга? – так же задумчиво спросил Григорий.
– Не-е-е, – махнул рукой саксофонист, – душа…
Гриша уставился на саксофониста, а тот деловито поднял и намахнул вторую рюмку. Поморщился и растянулся в улыбке, отхлебнул кофе…
– Душа, брат… Душа… – он потянулся на стуле и вдруг почти проорал: – А хороша она, а?! Волга-то?..
Гриша слегка опешил и отшатнулся от него:
– Хороша… – и он засмеялся.
– Во-о-о-т, – снова протянул музыкант. – Великая русская река…
Дождь затихал. Реку становилось видно все отчетливей. В пасмурную погоду в ней была особая красота: вода стала густого сизого оттенка, а над поверхностью ее повисла серая полупрозрачная дымка.
Где-то вдалеке раздался гудок теплохода…
Гриша закурил и предложил сигарету музыканту. Тот с радостью принял предложение. Так они долго сидели молча, курили, пили кофе и смотрели на Волгу, которая была хороша…
Глава 10. Реванш
Это был десятый, выпускной, класс. Начало года в школе было ознаменовано годом литературы, и объявлен конкурс на лучшую научную работу по классическим произведениям русских поэтов и писателей. И даже на первом осеннем балу для старшеклассников все было украшено бумажными кленовыми листьями, раскрашенными желтыми, красными и бордовыми красками, а на оборотной стороне каждого такого листа был написан отрывок из романа, поэмы или стихотворения русских классиков.
Громко звучал вальс, и девушки в красивых разноцветных платьях мелькали перед лицом Анатолия, кружась с его одноклассниками или парнями из параллели.
Толя стоял, прислонившись к стене, заложив руки за спину и больно придавливая их собственным грузным не по годам телом. Он улыбался и периодически подмигивал кому-то невидимому в толпе. Иногда он озирался с вопросительным выражением лица, испугавшись, что кто-то смотрит на него и давно уличил в обманном этом подмигивании.