Страница 4 из 4
Вашему приятелю, который похож на Петю Бачея из повести Катаева «Белеет парус одинокий», я при встрече, возможно, дам подзатыльник, потому что Хлоя мне рассказал, что когда этот сизый почтовый голубь передал ему записку от Вас, то смотрел с жалостью и сочувствием. Мне это не понравилось.
А теперь серьезно. Вы категорически просите не писать Вам больше и не звонить. Я не буду делать ни того, ни другого. Но происходит какая-то чертовщина. Я все время думаю о Вас. И вспоминаю каждую мелочь, с Вами связанную. Я писал, что полюбил Вас. Мне бы очень не хотелось употреблять этого слова, но со мной действительно ничего подобного давно уже не было. Просто не знаю, что и делать. Я очень не хочу Вас терять. Если б Вы только знали, как Вы мне нужны. Не пропадайте, Тамара. Может быть, именно этот грустный медведь Вам на роду написан. А потом, грустный медведь иногда бывает очень веселым.
Ну почему бы нам не быть хорошими приятелями, это я Вам предлагаю, как вьетнамский школьник пионерке из ГДР.
Пишите, Тамара, славная, умненькая, смешнейшее существо!
Я буду ждать, я согласен даже быть «случайным объектом, на который выливается Ваше настроение».
Крепко жму лапу.
Сергей Довлатов
12/VII
P.S. 19-го числа я ложусь в окружной госпиталь кромсать ногу, но если Вы не будете жестокой свиньей и напишете, мне приятели немедленно притащат Ваше письмо.
До свидания, воробей.
С. Д.
Тамара, я воспринимаю Вашу просьбу отозваться о «Дачниках» как снятие запрета с переписки и телефонных звонков. Согласитесь, что это не назойливость, а обыкновенная логика.
«Дачников» у меня под рукой нет, и библиотеки у нас нет, но в субботу я непременно раздобуду их, прочту и отзовусь.
Только я, откровенно говоря, ни черта не понимаю в театральном деле. И зритель я плохой. Балет еще кое-как могу смотреть, а в драматическом театре шибко скучаю.
А играть Вы будете вовсе не мышь, Вам надо ринуться в классическую драматургию.
У нас есть дюжина сносных Гамлетов, но нет ни одной путевой Офелии! А между тем в образе Офелии заключена важнейшая шекспировская идея: Великие души, умирая, отрешаются от личной любви и приобщаются к Любви общечеловеческой, так сказать, вселенской. Если помните, эта дама уходит из жизни с охапкой верб в руках. Примерно та же дребедень происходит с Дездемоной, которая перед смертью поет об иве. В общем, это довольно сложная вещь, я Вам потом подробнее растолкую.
Я не очень верю в существование обособленного актерского дарования. Оно должно складываться из целого комплекса качеств. Скажем: музыкальность, голос, грация, темперамент.
Мне не нравится нарочитая естественность Смоктуновского и Ефремова. То, за что их хвалят, меня как раз и не устраивает. Эта холера идет от западного кинематографа и угрожает русскому театру, точно так же, как влияние гениального Хемингуэя губит русскую прозу и появляются писатели вроде В. Аксенова.
Из буржуев мне очень нравятся Жерар Филипп, Анна Маньяни, Мазина, Бурвиль, меньше Габэн.
Из наших хороши: Толубеев, Н. Гриценко, Андр. Попов, Симонов.
Послушайте, а кто такая Эдит Пиаф? И еще меня интересует, кто такой Юра Красовский.
Голос у Вас непременно появится. Вы будете жить в нашей коммунальной квартире и участвовать в кухонных склоках и баталиях. Через месяц появится, как миленький.
Между прочим, я недавно объелся халвой. В моей суровой биографии это очень неуместный штрих, более подходящий к биографии оптимиста и балагура. Я понимаю, что об этом факте, может, не стоит рассказывать девушке, которой хочешь понравиться, но если б Вы знали, какие муки я испытал.
Тетя Хлоя уехал в Выборг по делам. Передавал Вам поклон.
Я теперь совсем одинокий, как бегемотиха в Ленинградском зоопарке. Ее зовут Красавица, и она весьма недурна собой, но, можете себе представить, все время одна. Потому что она единственная бегемотиха в Ленинграде, а выходить замуж за страуса или козла ни в какую не согласна.
Вам ее жалко?
Меня очень тронуло Ваше сочувствие моей ноге. Я и сам отношусь к ней не без симпатии. Но кромсать раньше или позже придется. Кажется, это дело опять откладывается. А жаль. К Вашему приезду она была бы уже заштопана и блестела бы, как новенькая. Не беспокойтесь, совсем ее не оттяпают. Только обстругают.
Мне очень многое нужно Вам рассказать. Но мы отложим серьезные разговоры до встречи. Я возьму Вас за лапку и поведу в Александровский сад. И мы будем разговаривать 10 часов.
Договорились?
Вы мне кажетесь, Тамара, очень настороженным, легко ранимым, уязвимым человеком. И чуточку беспомощным. Этим, кажется, и объясняются Ваши «странные» поступки.
Уверен, что будем хорошими приятелями. Я маленьких не обижаю.
До свидания, жабинька.
Пишите сразу.
И еще вот что: поскорее возвращайтесь. Пожалуйста, как можно скорее.
С. Довлатов
18 июля
Р.S. Скучаю, как паровозик на свалке.
Это не совсем удачное полотно повествует о том, как я про Вас все время думаю и какой я при этом грустный.
1. Милая Тамара, у меня все эти дни было туго со временем и я не прочел «Дачников», но постараюсь сделать это как можно скорее.
2. В Ленинграде несколько дней стояла жара, и я проклинал жару, теперь вдруг стало очень холодно, и я проклинаю холод. Сегодня ночью был ураган.
3. Хлою распределили в забытые богом места, отвратительное захолустье, около Лодейного Поля. Он склоняется к мысли пойти на конфликт с советской властью и не являться к месту работы.
4. Завтра в 12 часов я поеду в окружной госпиталь, и мне точно объявят, когда явиться на операцию.
5. Недавно у нас произошла довольно многолюдная драка. Но я в ней не участвовал, а только подбадривал дерущихся энергичными выкриками. И вообще я понял, что лучшая позиция в драке у наблюдающего: с одной стороны, он получает свою долю приятного возбуждения, а с другой — избавлен от болевых ощущений, которые я всегда недолюбливал.
6. Моя мама Вам очень дружелюбно кланяется.
7. Хотел Вам позвонить в воскресенье, но позорно забыл номер телефона.
Крепко жму лапу. Пишите.
Возвращайтесь скорее.
С. Д.
22 июля
9 августа
Милая Тамара,
Джером Сэлинджер, безусловно, отличный писатель. Рассказ «Посвящается Эсме» намного лучше трех остальных. Но дело в том, что все, написанное Сэлинджером, и даже все им прочитанное, не стоит для меня одной строчки, написанной Вашей худенькой лапочкой. Последнее Ваше письмо получил ровно две недели назад. Когда думаете быть в Ленинграде? Почему молчите?
Скучаю, беспокоюсь.
С. Довлатов