Кровавая плата

– Так и знала, что ты снова заведешь эту тему. – Она выплюнула слова, скрежеща зубами, но гневный голос Майка Челлучи перекрыл тираду, которую она собиралась произнести, а горечь его интонаций заставила ее заткнуться.

– …но нет, ты не могла вынести того факта, что больше не будешь крутым следователем, светловолосой девчонкой, у которой есть ответы на все вопросы, что ты станешь просто частью команды. Ты ушла, потому что не могла смириться с тем, что больше не самая лучшая. А если так, если ты не можешь быть на самом верху, то ты не готова играть! Ты сбежала. Собрала свои игрушки и, мать твою, ушла! Ты не просто ушла с работы – ты меня бросила, Нельсон!

Он хотел сказать это в каждом из тех споров, что разражались между ними после ее диагноза и увольнения. Своего рода финальная точка в бесконечных препирательствах, оре друг на друга, хлопанье дверями. Вики знала об этом точно так же, как знала, когда находила ключ к разгадке дела – на первый взгляд маленькую, незначительную деталь, которая решала все. По всем параметрам последняя фраза Челлучи была именно таким ключом.

– Ты бы поступил точно так же, Челлучи, – тихо сказала она.

Хотя костяшки пальцев, сжимавших трубку, побелели, Вики аккуратно положила ее на место, после чего запустила маркер через всю комнату.

С ним полетела и ее злость.

Он действительно беспокоится о тебе, Вики. В чем проблема?

В том, что любовников найти просто, а вот друзей, на которых можно кричать, гораздо сложнее.

Она запустила обе руки в волосы и вздохнула. Он был прав, и своей реакцией Вики только подтвердила его слова. Как только Майк поймет, что она тоже права, они смогут начать выстраивать новые параметры отношений. Разве что, до нее вдруг дошло, вчерашняя ночь могла быть прощальной и позволила ему говорить начистоту.

Вики поправила очки на носу. Если так, что ж, последнее слово осталось за ней. Однако большого облегчения эта мысль не принесла.

– Кого я вижу! Норман, старина, как поживаешь? Не возражаешь, если мы присядем?

Не дожидаясь ответа, парень поддел стул, вытащил его из-под стола и уселся. Четверо из его компании последовали примеру.

Когда борьба за места закончилась, Норман оказался зажат между двумя широкоплечими качками, которых он знал как Роджера и Билла. Втроем они уставились на трех девушек, расположившихся напротив них за круглым столом. Он узнал блондинку: как правило, она висела на Роджере. А судя по тому, насколько приветливо вела себя девушка, сидевшая подле Билла, она была с ним. Оставалась лишь одна свободная. Норман плотоядно посмотрел на нее. Он практиковал эту ухмылку перед зеркалом в ванной.

Девушка озадаченно взглянула на него, фыркнула и отвернулась.

– Мило с твоей стороны занять для нас этот столик, Норман, старина. Верно, Билл?

– Точно. – Билл наклонился к нему, и Норман стал хватать ртом воздух, поскольку доступное ему пространство вдруг резко уменьшилось. – Если бы не старина Норман, сидеть нам на полу.

Норман осмотрелся. Толпа народу в пятницу вечером заполнила все подвальное помещение паба «Небылицы».

– Ну, я, эмм… – Он пожал плечами. – Я, эммм… знал, что вы придете.

– Конечно, знал. – Билл ухмыльнулся, хотя его несколько беспокоило то, что гик Бедуэлл был практически одного с ним роста. – Я как раз сказал Роджеру перед тем, как мы вошли, что пятница будет не пятницей, если мы не проведем немного времени со стариной Норманом.

Роджер рассмеялся, и все три девушки заулыбались. Норман шутки не понял, но нахохлился от оказанного ему внимания.

Он купил всем пива.

– В конце концов, это мой столик.

– И единственный свободный во всем пабе, – пробормотала блондинка.

Он проставился по второму кругу.

– У меня полно денег. – Он вытащил из кармана ветровки пачку двадцаток – его третьим желанием были пять тысяч долларов мелкими непомеченными купюрами, – отчего у всех сидящих за столом отвисла челюсть.

– Бог мой, Норман, ты что, банк ограбил?

– Не было нужды, – беспечно сказал Норман. – Там, откуда я взял, еще много осталось.

Он настоял на том, чтобы купить всем пива в третий и четвертый раз, и даже переключился на иностранные марки.

– Привозное пиво более престижно, – сообщил он кожаному плечу Роджера, поскольку ранее тот отодвинулся и его ухо было вне досягаемости. – Цыпочки на него падки.

– Цыпочки? – В голосе послышались опасные нотки.

– Не забывай, от кого ты это слышишь, Хелен.

Билл поспешно забрал у нее бокал, потому как и бокал, и рука угрожающе взмыли в воздух, и опустошил его.

– Пустая трата пива.

Все пятеро снова рассмеялись. Норман, не понимая, в чем соль, присоединился к ним. Пусть никто не думает, что он не с ними.

Когда они повставали с мест, Норман тоже поднялся. Комната закружилась. Прежде он не опрокидывал в себя четыре пива за столь короткий промежуток времени. Если честно, то он не был уверен, что когда-либо выпивал четыре пива подряд.

– Куда мы идем?

– Мы идем на частную вечеринку, – ответил ему Билл, мясистой рукой толкнув его обратно на стул.

– А ты остаешься здесь, Норман. – Роджер похлопал его по плечу.

Сконфуженный Норман переводил взгляд с одного на другого. Они уходили без него?

– Боже, это все равно что пинать щенка, – пробормотал Билл.

Роджер кивнул, соглашаясь.

– Эмм… Норман, там вход только по приглашениям. Мы бы взяли тебя с собой, если б могли…

Они действительно уходили без него. Норман указал пальцем через стол и с укоризной прохныкал:

– Но она была предназначена для меня.

Вина и симпатия на лицах сменились отвращением, и в мгновение ока Норман оказался один. Голос Хелен донесся от дверей, хорошо различимый, несмотря на шум в пабе:

– Я бы вернула ему пиво, но я терпеть не могу блевать.

Безуспешно пытаясь подозвать официантку, Норман сердито смотрел на пивные круги на столе. Она была предназначена для него. Он знал это. Они его надули. Кончиком трясущегося пальца он нарисовал пятиконечную звезду в разлитой по столу жидкости, забывая о своих вчерашних обещаниях. Он им еще покажет.

Желудок внезапно скрутило, и, зажимая рот рукой, Норман рванул в туалет.

Я им еще покажу, думал он, нависая над унитазом. Но, наверное, не сегодня.

Генри вручил двадцатку молодому человеку, сидевшему у дверей.

– Что сегодня в программе?

Ему не приходилось особо надрываться, чтобы перекричать музыку, но ночь только начиналась.

– Как обычно.

Мужчина вытащил три рулона билетов из объемного левого кармана пиджака оверсайз, а деньги спрятал в правом.

Ряд клубов, работающих допоздна, перешли на билеты на тот случай, если (а лучше сказать – когда) будет облава. Тогда они скажут, что продавали билеты, а не алкоголь.

– Что ж, полагаю, придется довольствоваться обычным.

– Хорошо. Две модные газировки. – Пара билетов сменила руки. – Знаешь, Генри, за эту мочу с пузырьками ты платишь огромные деньги.

Генри улыбнулся и обвел рукой лофт.

– Я плачу за атмосферу, Томас.

– В гробу я видал эту атмосферу. – Томас весело фыркнул. – Эй, я только что вспомнил: Алекс раздобыл ящик более-менее приличного бургундского…

Особой силы воли, чтобы отказаться, тут не требовалось.

– Нет, спасибо, Томас. Я не пью… вино.

Он обернулся и окинул помещение взглядом. На мгновение пред ним предстало совершенно иное сборище.

По-павлиньи яркие одежды из бархата, сатина и кружев превращали комнату в блестящий калейдоскоп цветов. Он терпеть не мог появляться при дворе и делал это только тогда, когда отец требовал. Притворная лесть, постоянная борьба за положение и власть, разрушающее душу балансирование на грани, дабы избежать плахи и костра, – от всего этого у герцога Ричмондского сводило зубы.

Он шел через салон, и поворачивающиеся в приветствии лица носили идентичное выражение – хрупкая маска веселости, под которой скрывались в равной пропорции апатия, подозрительность и страх.