Страница 23 из 27
2.Те лини, что я ловил, не годны!Ни кого не накормил —Не жирны.Вроде, ладил всё, как мог – к такту такт,Но пошли куда-то вбок,Не на тракт.Брошу ручку, плюну вслед, разотру.Сорок бед – один ответ:Не умру…Лопухи… Средь лопухов трын-трава,Заготовок для стиховВоза два.Я хожу промеж крапив-лопухов…Есть слова и есть мотив.Нет стихов.
«…И вновь стихи. Я слышу их мотив…»
…И вновь стихи. Я слышу их мотив.Так знает автор тайну слов в конверте.Так помнит режиссер все кадры в ленте,Отснятой и запрятанной в архив.Они живут, как дождь, как облака,Как времена, отлитые в века.Я каждый вечер прихожу сюда,Кручу кино, пока всё спит на свете.При лампе в сорок ватт, в ее щадящем свете,Я вынимаю кадры из «тогда» —Из точки на обоях, на стене,Куда дано проникнуть только мне.Я режу ленту, заново крою,Переставляю даты и событья,И воскресает всё, что мог забыть я,И жизнь мою, как будто не мою,Я вижу вновь. Из прошлого огняОна зовет в грядущее меня.Как будто звук, к которому привык,Пройдя по залам меж столов и стенок,Вдруг приобрел неведомый оттенок,Какой и не придумает язык…Чем я, Господь, себя не оправдал —Что слухом наделил и зренье дал?Зачем мне нужно в свете сих свечейСмотреть за горизонт и слушать, слушать,И прежде, чем создать, сто раз разрушить,И, трудно постигая суть вещей,Почувствовать единственное то,Что не умеет чувствовать никто.И всё же я судьбу благодарюЗа все мои страданья и мытарства.Прекрасен конь и хороши полцарства!Но за коня и царство подарю:Но чтобы обязательно гнедой.О двух крылах. И чтобы со звездой!«Сколько дал – значит, столько и дал…»
Сколько дал – значит, столько и дал.Что же дышишь в затылок натужно?Всё, что есть – раздарю, не продам,А чужое и даром не нужно.Я еще поживу! Извини…Эту жизнь я пока не итожу,Хоть до крови изрезал ступниИ спалил до костей свою кожу.Я еще говорю и смотрю,Твоим словом и верой согретый…Ты поймешь, когда всё раздарю,По закрытой тетради. Вот этой.Вот тогда приходи и дыши.И, клонясь над страницею белой,Всё, что я не успел – допиши,Всё, что я не сумел – переделай.«Посветлеет листва, а потом загорится…»
Посветлеет листва, а потом загорится,А потом опадет, а потом загремит.И метель прилетит длиннокрылою птицей,И на озере лед – словно рвут динамит! —Будет гулко звенеть, перемноженный эхом, —Вот тогда и придет та, которую жду,Со свирелью в руке, опушенная мехом,И гнедого коня приведет в поводу.Никогда! никогда вам не видеть той сцены:Это будет в ночи без огней и людей —Я ей царство мое от крыльца до антенныПредложу за коня: проходи и владей!И серебряный хруст под морозной подковой,И точеный каблук на тесовом крыльцеНитью тонкою лягут, незримой основойДля поэмы с хорошею сказкой в конце.Станет Дева играть на печальной свирели,Будет конь гарцевать под высоким седлом,Будут белые крылья широкой метелиШелестеть по ночам за узорным стеклом.Весь январь и февраль это чудо продлится…Но однажды проснусь – никого: ни коня,Ни ее, лишь исписаны густо страницы:То ли всё – обо мне,То ли всё – для меня…«Куплю кота на черном рынке…»
Куплю кота на черном рынке,Куплю двуспальную кровать,И стану я ему у крынкиПо вечерам стихи читать.Он будет очень умный кот.Он эти строчки незаметноПод молочко и посвист ветраНа свой язык переведет.Снега сойдут, прольются ливни,Мы будем с ним супы варить,И он под запахи и рифмыНачнет однажды говорить.И вот тогда мы ночью встанем,И в добрый час в лесу ночномОтыщем дуб и цепь натянем,И сказку новую начнем.«Мой отпечаток зрим. Как след медвежьей лапы…»
Мой отпечаток зрим. Как след медвежьей лапы,Он узловат.Ни каменных дворцов, ни крепко сшитых «в лапу»Резных палат.Я просто шел и пел, марал бумагу кровью,Звенел струной,И, брызжущим в лицо, дышал в ответ любовью,А не слюной.Я возводил свой храм, и, укрепляясь в вере,Я знал: спасет.Я этот храм воздвиг. Я открываю двери.Входите. Вот…Всмотритесь и – увидите воочью:Здесь, в глубине,Слова, пробелы, точки и отточья —Всё обо мне.