Глазами пришельца

— Конечно, побуду, — Рад не удивился, что его назвали по имени отчеству. Эту женщину он не знал, но она могла быть мамой кого-нибудь из учеников.

— Сколько раз говорила: хватит отдельно на отшибе жить, переезжай к нам, так нет, упрямишься, — выговаривала Галина, быстро переобувая сапоги на туфли. — Вот скрутит там, что будешь делать? Никого рядом не окажется. Никто не поможет!

— И давно так ломает? — Рад с изумлением рассматривал большую цветную фотографию Оли, висящую между двух окон в красивой деревянной рамке. И как сразу не вспомнил, что именно к этому дому провожал её после неудачного катания на катке!

— Порядочно, — прокряхтел старик и, заметив интерес гостя к фотографии, сказал с нотками гордости в голосе. — Внучка моя, Оленька. Такая умница! Два экзамена уже на пятёрки сдала.

— А где она сейчас?

— Кто ж её знает? По подружкам бегает, наверное, — Тимофеич, кряхтя, уселся на кровати. — Вот доктор придёт, а меня уже почти отпустило. Только лишние хлопоты… Тебя бог силой не обидел. Я хоть и сухой, а килограммов во мне семьдесят будет. Ты же словно пушинку пронёс.

Попытка встать закончилась новым приступом. Старика скрутило, и он сполз на пол, встав на четвереньки.

— Умереть легче, — пролепетал при этом.

— Рано, Тимофеич умирать, — Рад посмотрел в окно. Когда вернётся Галина с доктором? Больно было смотреть на мучения старика. И, не выдержав, решительно положил Тимофеича на живот, и сам опустился на колени. Из-под кровати с любопытством потянулась грязно-белая кошка. Рад задрал рубашку старика и начал быстро и сильно нажимать на определённые точки. Дед Андрей закричал.

— Потерпи, сейчас легче станет, — попросил Рад и положил ладони на больное место.

— Что ты со мной делаешь? — взмолился Тимофеич. — Смерти преждевременной добиваешься!

— Боль убираю, — возразил Рад и вновь повторил манипуляции.

— Убивают! — тихо стонал дед Андрей.

— Вот и всё, — Рад приподнялся с колен. — Вообще-то, ты сейчас должен встать. Боль заблокирована. Вернётся не скоро.

— Ой, — простонал Тимофеич по привычке. Спину слегка покалывало, словно она отходила от долгого онемения.

— Ну, что разлёгся? Вставай! — строго приказал Рад.

— Легко сказать, — дед Андрей удивлённо прислушивался к своим ощущениям. Только что сверло крутилось в пояснице! Не могло же всё так быстро и бесследно пройти? Лежать было хорошо и приятно. И он боялся, что любое шевеление может вернуть боль. Но голос гостя был таким грозным! И старик, кряхтя, начал подъём.

— Да не пыхти, как паровоз! — насмешливо сказал Рад.

— Это я так радикулит пугаю, — Тимофеич осторожно потянулся. Боль не возвращалась. — А нельзя повторить?

— Зачем? Ведь не болит же.

— Для верности. Чтобы ещё глубже её проклятую загнать.

— Повторим, но позже. А сейчас я пойду. Дела у меня.

— Погоди, — засуетился дед Андрей. — Как же так? Без благодарности?

— Ты бы, Тимофеич, пока не делал резких движений. Хотя бы полчасика, — посоветовал Рад и в который уже раз вернулся взглядом к фотографии.

— Нравится? — бесцеремонно спросил старик.

— Нравится, — Рад смутился и быстро сказал: — Рамка красивая.

— А я думал, внучка моя нравится, — разочарованно протянул Тимофеич. — Рамка тоже ничего. Зятева работа. Вот парочка подобралась: дочка моя рукодельница, и зять на все руки мастер. Ты в залу загляни: вся мебель его руками сделана! В магазине такой не купишь. Да и дом этот он, можно сказать, своими руками построил… А может, сядем за стол, выпьем по маленькой? У дочки настойки лечебные. Пьёшь и лечишься. — Вот пить тебе не советую, — Рад украдкой вновь посмотрел на фотографию. — Мне пора. Всего хорошего.

— Ну вот, теперь я у тебя в долгу, — сокрушённо вздохнул дед Андрей.

— По-моему, мы квиты, — Рад пожал старику руку на прощанье.

— Как же квиты? Я тебя только подвёз, а ты меня и поднёс, и подарок помог купить, и поясницу поправил…

Когда Галина с доктором вбежала в дом, то увидела отца, стоящего посреди кухни.

— Извинения просим, — виновато обратился он к доктору — пожилой женщине в белом халате. — Болезнь отступила, понимаешь ли.

— Раз уж я сюда пришла, то должна вас осмотреть, — решительно сказала доктор.

— Нечего смотреть, — насупился Тимофеич. — Что увидишь при радикулите?

— Дедуля, не капризничай, — в дом вошла Оля. — Пусть доктор тебе укол поставит.

— Укола мне только не хватало! — сурово свёл брови дед Андрей. — Задницу оголять при такой симпатичной медичке.

— Ну, мне вас уговаривать некогда, — никак не отреагировала на оригинальный комплимент докторша и, подхватив небольшой чемоданчик, пошла прочь.

— Ты уж извини, — догнала её на крыльце Галина.

— Со стариками всегда морока, — махнула рукой та. — Ваш-то ещё ничего. А вот некоторые страсть как лечиться любят. С малейшей болячкой в поликлинику бегут. Привередливые, как дети малые!.. А когда мне, Галочка, на примерку приходить? Уж извелась вся в ожидании.

— Аннушка, мы же договорились, пока с платьем для Оленьки не закончу, никаких примерок. Выпускной бал всё-таки. Хочется, чтобы доченька самой красивой была. И счастливой.

— Непременно будет. А молочка не одолжишь? Моя-то корова только отелилась. Сама понимаешь.

— Конечно, — торопливо закивала Галина. — У меня в холодильнике утреннее стоит. В летней кухне.

Дед Андрей между тем важно расхаживал между кроватью и печкой, чутко прислушиваясь к своей спине.

— Волшебные руки. Волшебные! — приговаривал он. — И ведь знает, куда надавить. Сыграл на моей спине, как на гармошке.

— Да кто сыграл-то, деда? — допытывалась внучка, сидя за столом, поджав одну ногу под себя и болтая другой.

— Родион, кто же ещё.

— Какой Родион? — замерла Оля.

— Всё тебе расскажи, — хитро улыбнулся Тимофеич. — Такой завидный жених! Богатырь, хотя по виду и не скажешь. Меня, как котёнка, по улице пронёс. Не зря учителем физкультуры работает.

— Родион Родионович был здесь?! — ахнула Оля.

— Был.

— А давно ушёл? — и соскочила со стула.

— Да перед твоим приходом и ушёл, — махнул рукой Тимофеич. — Всё на портрет твой смотрел. Нравится, говорит.

— Так и сказал? — затрепетала Оля.

— Ага, красивая, говорит, рамка, — Тимофеич не заметил смущения внучки. — Я ему объяснил, что это зять мой — мастер-краснодеревщик. И рамку сделал, и всё остальное.

— А фотография ему не понравилась? — Оля схватила дедушку за руку. — Ну, ежели по поведению судить, — Тимофеич подозрительно посмотрел на внучку. — То думаю, что понравилась.

— А как он себя вёл? — нетерпеливо теребила любимого дедушку Оля.

— Ты меня не дёргай, — предупредил Тимофеич. — Мне резкие движения противопоказаны.

— Ну, дедуля! — взмолилась Оля. — Не тяни резину, рассказывай!

— Что-то не пойму твоего поведения, — подбоченился Тимофеич. — Можно подумать, тебе его фотография тоже нравится.

— Не выдумывай, дедуля, — Оля ласково прижалась к его плечу. — Так как он себя вёл?

— Рамка, конечно, красивая, — Тимофеич растроганно погладил внучку по волосам. — Посмотреть на неё можно. Один раз. Ну, два от силы. А Родион всё время взглядом стену буравил. Только отвернётся и тут же возвращается. Может, хотел запомнить особенности резьбы? Или ты ему приглянулась? Он в вашей школе работает?

— В нашей.

— Ну, тогда, точно, рамка ему понравилась, — сделал вывод Тимофеич.

— Это почему? — удивлённо вскинула ресницы Оля.

— На тебя он и в школе насмотреться мог.

— Кто на кого смотрит? — в дом вошла Галина.

— Да я тут прикидываю, Родион — пара нашей Оленьке, или нет? — шутливо сказал Тимофеич.

— Такой пары нам не надо, — покачала головой Галина. — Про него чудные вещи рассказывают.

— Интересно, и что конкретно? — озадаченно посмотрел на дочь Тимофеич.

— Всякое, — мать строго взглянула на Олю. — Эксперименты он у себя в школе устраивает. Гипнозом на ребят воздействует.