Глазами пришельца

И он оказался прав. Мотоцикл упорно не хотел заводиться. Провозившись до темноты, Рад отложил ремонт на следующий день. Тем более что десятиклассники пригласили его на традиционный костёр, который каждый год устраивали для выпускников на большой поляне за посёлком, на берегу маленькой речушки. На это торжество Рад отправился в джинсовом костюме. Успел как раз к моменту разжигания. Пламя дружно охватило несколько сухих стволов, поставленных шалашом. Снопы искр взмыли в небо и рассыпались над поляной праздничным фейерверком. Собравшиеся восторженно загудели. Народу было много. Сюда пришли выпускники и из соседней школы. Памятуя о прошлогодней драке, кроме учителей в сторонке расположились представители родительских комитетов.

Ребята дружно начали праздновать окончание школы. Организовали несколько потешных эстафет. Поиграли в догонялки вокруг костра. Но ночь постепенно угомонила всех, и, разделившись на отдельные группы, выпускники расселись по поляне. Кто оживлённо беседовал, перебивая друг друга, кто пел под тихие аккорды гитары, кто просто любовался языками огня, сидя в обнимку с любимым или любимой, впервые не стесняясь ни друзей, ни взрослых.

Сергей усердно поглощал вываленные на скатерть продукты, которые родители дали детям так, на всякий случай, чтобы они не оголодали до утра. Взрослые компанией расположились в сторонке, чтобы не смущать ребят.

Рад попытался потихоньку сбежать, но его перехватили Володя с Антоном и усадили в свой кружок. Сергей, подмигнув, достал бутылку водки. Но Рад категорически отказался, и остальные поддержали его. Засопев, Сергей спрятал бутылку и вновь принялся хрустеть печеньем, запивая газировкой. Володя крепко обнимал Свету. Та была не против, но присутствие учителя физкультуры вызывало стеснение, и она постоянно пресекала более смелые попытки неутомимых рук. Антон отложил в сторону гитару и о чём-то спорил с друзьями. А Оля, сидя на подогнутых ногах, не смела поднять глаз на своего любимого. Пламя костра плясало по её лицу, в то время как лицо Рада, сидящего напротив, постоянно оставалось в тени. Эти двое выпадали из общей компании. Никто не разговаривал с учителем, никто не обращался к Оле. Рад подумал, что неплохо было бы встать и увести девушку. Боже, как она красива сейчас! Впрочем, красива была всегда, просто он не позволял самому себе смотреть на неё другими глазами. Постоянно помнил наставления Светланы Алексеевны. И всегда проводил невидимую грань между учителем и учениками. А ведь пройдёт немногим меньше месяца, и она перестанет быть ученицей. Рад вспомнил её нечаянное признание в любви. Как она при этом смутилась! А вот Мадлен не опустила взгляд, полный голубых стрел…

А может, и не было никакого признания? Есть же такое понятие, как любовь к учителю. И Рад помнит своего Учителя из монастыря. И сохраняет до сих пор к нему чувство любви и уважения. Почему же Оленька стесняется сейчас? Прячет серо-зелёные глаза? Надо уходить, здесь он лишний. Молодость правит бал. Но ведь и он не старый. Хотя для них, наверное, старый. Эх, обнять бы эти хрупкие плечи, коснуться лицом пышных волос и сказать все слова, которые он не раз повторял долгими ночами в археологических экспедициях, в палатке, под дружное сопение спящих товарищей. Слова, предназначенные для прекрасной Ученицы. Рад помрачнел. Слова, которые выжгла из сердца проклятая Любава. Сколько ещё её тень будет омрачать чувства? Сжимать душу?

А Оля, не смея поднять глаз, надеялась, ей очень хотелось так думать, что он смотрит на неё. И очень переживала, что в свете костра выглядит бледно. Что длинный жакет собрался складками, что приходится мять брюки, и что тонкая голубая блузка, наверное, не выглядит так нежно при таком освещении. И ещё думала, что делать дальше со своей любовью? Вот уедет он из посёлка и где его искать? И зачем искать? Чтобы второй раз признаться в любви? Хватит ли на это смелости? И почему она должна быть такой навязчивой? А вдруг в первый раз он не понял? Мало ли о какой любви она говорила. Оля решительно посмотрела на учителя и обожглась о его задумчивый взгляд. О чём он думает, глядя на неё? И если сравнивает с кем, то в чью пользу сравнение? Оля медленно поднялась и пошла вокруг костра, с надеждой, что он пойдёт следом? Тогда она уведёт его в темноту, а там будь что будет…

— Родион Родионович, — Сергей наконец-то утолил голод и захотел общения. — А вы знаете, что я стал твёрдым троечником?

— О чём это говорит? — улыбнулся Рад.

— Я к тому, что вы обещали, что если в моём мозге останется место, то поможете освоить другие науки. Знаете, мне кажется, время пришло.

— Так учёба уже закончилась.

— Учёба только начинается! Первого июня мы пишем сочинение. И если другие предметы я кое-как освоил, то с литературой что-то туго получается. А я уже полюбил учебный процесс. И собираюсь его продолжить. Буду поступать в военное училище. Даже с военкомом поговорил на эту тему.

— Не уверен в себе? — спросил Рад.

— Не очень, — вздохнул Сергей. — Даже, очень не очень.

— Родион Родионович, — к учителю подсел Антон. — А мне не поможете? Я, конечно, более в себе уверен, но, как бы это сказать…

— Да что тут говорить? Если есть халява, то грех ею не воспользоваться, — откровенно выразился Сергей.

— Другие называют это запрещёнными экспериментами над детьми, — сказал Рад.

— Ну и пусть называют! — воскликнул Антон. — Мы никому не расскажем. А там вы уедете, и всё забудется.

— Хорошо, — неожиданно быстро согласился Рад. Неужели обстановка так расслабила? — Я вселю в вас уверенность. Приходите завтра.

— Во сколько? — обрадовался Сергей.

— После занятий. У меня четыре урока. Успеете выспаться?

— Успеем!

— Захватите с собой все учебники по литературе и русскому языку.

— Само собой.

— И ещё, Оля тоже должна быть с вами.

— Понимаю, — серьёзно ответил Антон.

Что он понимает? Раду стало не по себе. Он встал и пошёл домой. На краю поляны догнал Володя.

— Я всё слышал, Родион Родионович, — возбуждённо заговорил он. — Можно мне тоже к вам подойти?

— Подходи.

— И Свету приведу?

— Ещё кого?

— Больше никого.

— Хорошо.

— Спасибо, Родион Родионович.

— Спасибо после экзамена говорить будешь.

— И потом скажу!

Рад шёл по тёмной улице посёлка. Оля, трепеща душой, кралась за ним. Вдруг под ногой что-то громко хрустнуло. Учитель остановился и оглянулся. Оля замерла в тени отцветающей черемухи.

— Кто там? — спросил Рад, смутно угадывая чей-то силуэт под деревом.

Оля задохнулась от волнения. Сейчас выйдет и скажет… Ничего не скажет, просто прижмётся к груди. Но почему ноги приросли к земле? Почему сердце замерло, и дрожь сковала всё тело?! А он пошёл дальше. Он уходит! Вот стукнула калитка. Всё!.. Оля заплакала. А ещё говорят, что она смелая девочка. А когда понадобилось эта смелость, превратилась в кроткую овечку. И чтобы высушить слёзы, Оля свернула в боковую улочку, выбрав более длинный путь к костру.

Рад зашёл в дом. Тихо, чтобы не разбудить хозяев, прошёл в свою комнату. Начал раздеваться. Снял куртку. Интересно, кто был под деревом? Или ему показалось? Нет, определённо кто-то был. И до этого он чувствовал, что кто-то смотрит в спину. От самой поляны. Рад замер. От поляны?! А что если это Оля? Да нет, зачем ей ходить за ним. И она бы отозвалась на его вопрос. Или не смогла отозваться? Сердце бешено забилось. Схватив куртку, Рад выбежал на улицу. Быстрым шагом проделал обратный путь, внимательно всматриваясь в окружающую темноту. Остановился так, чтобы никто не увидел его возвращения. Но напрасно вглядывался в лица веселящихся выпускников. Оли среди них не было. И когда уже совсем отчаялся, она вынырнула из темноты. Прошла, не заметив, всего метрах в пяти. Хотел окликнуть, но слова застряли в горле. А что если там, на улице, была не она? Что он скажет? Мало ли куда она ходила. Нет, надо идти домой. Не стоит принимать желаемое за действительность. И Рад медленно пошёл назад. На этот раз никто не смотрел в спину, никто не прятался в тени деревьев…