Глазами пришельца

— Выходит, все мечты о вечной жизни так и останутся мечтами?

— Ну, почему? Уже сейчас жизнь можно продлить, принимая различные препараты, правильно питаясь, занимаясь специальными упражнениями. Со временем родные органы человека заменят искусственными. А потом и вовсе откажутся от тела. И настанет эра вечного сознания, или души. Кому как нравится называть сгусток разумной энергии, плавающий во Вселенной.

— Наподобие тебя?

— Вполне возможно.

— Понятно. Так что же мне всё-таки делать с этой ловушкой?

— Охранять от ненужного любопытства, — Солт остановился у кромки воды, такой мирной и ленивой снаружи и такой мрачной и зловещей здесь. — Если кто провалится в неё ненароком, то будешь действовать по обстоятельствам. Нельзя допустить, чтобы поисковые группы начали долбить стены пещер и тем более взрывать их. Неизвестно что может произойти, когда внутреннее пространство горы выплеснется наружу.

— И как я смогу воспрепятствовать этому?

— Просто вернёшь пропавшего человека из ловушки.

— Как?

— Стремительно. Со всей скоростью, на которую способен. Я мог бы сам следить за ловушкой. Но для меня проникать туда то же самое, что просовывать в неизвестность одну из тысячи рук. Рука, к сожалению, теряется. Да и для всего меня она слишком мала. А ты единое целое. Тебе не надо будет совмещаться с другими, так скажем, более молодыми частями тела.

— А как быть с теми, кого спасу? Они же могут рассказать о своих приключениях.

— Рассказывать будет особенно нечего. Только они попадут туда, даже не успеют оглядеться, как появишься ты. Всё приключение сольётся в один стремительный миг. Да им никто и не поверит, — Солт отступил вглубь пещеры и сделал прощальный жест рукой.

— Мы ещё увидимся? — спросил Рад.

— Возможно, нет, — неопределённо пообещал Солт. — Если ты не натворишь глупостей.

— А я могу их натворить?

Всесильный покровитель исчез, оставив вопрос без ответа, а вместе с ним померк и голубоватый свет. Но Рад уже запомнил пещеру и мог ориентироваться в ней с закрытыми глазами. Когда вынырнул на поверхность, яркое летнее солнце ослепило. Но всё-таки успел заметить какое-то шевеление на берегу у кривой берёзы. Опасаясь за свою одежду, быстро поплыл. И когда уже ноги коснулись дна, увидел стелющуюся пыль за мотоциклом, резво убегающим по дороге в Луганово.

***

Василий остановил мотоцикл. Горное озеро, набегая на пологий в этом месте берег маленькой зеленоватой волной, приглашало окунуться в свои изумрудные воды, которые, удаляясь от зелени прибрежных кустарников, становились голубее и прозрачнее, постепенно темнея у противоположного берега, упирающегося в скалы горы Озёрной. Сверху озеро напоминало нахмуренный глаз девушки, невинный снизу и пасмурный у насупленных бровей.

— Хорошо-то как! — воскликнула Надежда и начала снимать кримпленовые брюки. — Сейчас упаду в воду и никаким трактором меня на берег не вытянешь.

— Ага, — Василий уже разделся и стоял в красных плавках, жадным взглядом скользя по стройной фигуре подруги. — У нас всего полчаса. Мне ещё на работе надо появиться.

— Так это тебе, — озорно рассмеялась Надежда. — Поезжай, а вечером заберёшь меня.

— Скажешь тоже, — Василий поспешил за девушкой в воду. — А если тебя кто-нибудь украдёт?

— В самом деле, украл бы кто-нибудь! — крикнула Надежда — А то жизнь ужасно скучная!

— Ты-то хоть в городе развлекаешься, — возразил Василий и попробовал обнять девушку, но та, брызнув на него водой, быстро поплыла прочь.

— Кто развлекается? — рассмеялась, когда Василий настиг её. — Я учусь и работаю. А вот ты здесь чем занимаешься? Смотри, мне муж-пьяница ни к чему! На отца своего насмотрелась.

— А разве он пьяница? — Василий ласково притянул девушку и поцеловал.

— А то нет. Это он на людях себя сдерживает. А дома частенько слюни распускает. И поёт.

— Что делает?

— Поёт песни. Солист театра оперетты! Когда была маленькая, всё меня хотел к своему пению приобщить. Так я его щипала изо всех сил. Он по пьяни не чувствовал, а потом удивлялся, откуда синяки на руках? Совсем недавно его ночные концерты прекратились. И то, потому что сам за здоровье своё забеспокоился, — Надежда ойкнула и возмущённо оттолкнула парня. — Ты что себе позволяешь?! Мы сюда купаться приехали или как?

— Так никто же не видит, — стал оправдываться Василий.

— Вот поженимся, тогда и будешь руки распускать, — строго сказала Надежда.

— С твоей политикой мы никогда не поженимся, — сокрушённо вздохнул Василий, выходя из воды следом за рассерженной подругой. — А я считаю, что любовь должна быть на первом месте. Всё остальное потом. И твой институт тоже.

— Вот смотри, — Надежда указала в сторону берега. — Видишь, кусты какие пышные раскидистые. А вон кустик среди них зачах совсем. Это потому, что он вовремя не рванулся к свету. Не выполнил своё предназначение.

— И что? — не понял Василий.

— Это я про смысл жизни, — рассмеялась Надежда. — Надо упорно идти к заветной цели, не откладывая на потом ни учёбу, ни другие важные дела. Надо вырваться на свет, как эти большие кусты, и потом жить себе спокойно. А если не получилось, то всю жизнь будешь что-нибудь или кого-нибудь догонять.

— Намёк понял, — вздохнул Василий.

— И что ты понял? — озорно улыбнулась Надежда.

— Я чего-то в жизни не догнал. Только зря ты так. Сама знаешь, в прошлом году меня к награде представили за ударный труд. И в этом я не на последнем месте.

— Это пока тебя на рабочем месте пьяного не застукали.

— Зачем ты со мной ходишь тогда? — вдруг вскипел Василий. — Как начала в институте учиться, так только и читаешь мне лекции! А как насчёт свадьбы, так всё потом. Вот станешь моей женой, тогда и занимайся воспитанием.

— Тогда, Васенька, уже поздно будет, — вновь рассмеялась Надежда, аккуратно отжимая мокрые волосы. — И запомни: пока институт не закончу, никакой свадьбы!

— А закончишь, останешься в городе. Найдёшь себе городского жениха и станешь городской дамой, — продолжал хмуриться Василий.

— Хоть бы и так! — решила подразнить друга Надежда. — Я всегда говорила маме, что жить в деревне не буду. И почему люди липнут к земле? К хозяйству? Родители света белого не видят. Всё в делах, всё в заботах. В городе отработал и гуляй, не хочу! На улицах под ноги смотреть не надо. И люди всюду новые, незнакомые. Не то что у нас, одни и те же. Примелькались.

— Деревня город кормит, — напомнил Василий.

— Плохо кормит: в магазинах шаром покати, — Надежда протянула руки навстречу солнцу и закрыла глаза. — Скажи, что тебе мешает перебраться в город?

— Город меня пугает, — серьёзно ответил Василий и прилёг на траву. — Здесь я спокойно дышу. Знаю, что будет завтра и послезавтра. Крепко стою на ногах. А в городе потеряюсь.

— Рассуждаешь, как старик, — Надежда прилегла рядом, но твёрдо отстранила потянувшуюся к ней руку. — В жизни должна быть цель. Вот у меня цель — вырваться из деревенского омута. Не хочу погрязнуть в домашнем хозяйстве, превратиться в бабу с кучей сопливых ребятишек!

— Как без детей-то? — удивился Василий.

— Нет, конечно, дети должны быть, но не орава. Один, два от силы. Мальчик и девочка. А лучше два мальчика. Девочки такие вредные! По себе знаю.

— Это точно, — подтвердил Василий.

— Что точно? — строго спросила Надежда.

— Сама же сказала, — начал оправдываться Василий.

— Мало ли, что я сказала! И, вообще, я ему про город, а он всё за деревню цепляется!

— Учителям, между прочим, и в деревне неплохо живётся, — возразил Василий.

— Васенька, — Надежда снисходительно улыбнулась. — Знаешь, сколько деревенских девушек учится со мной? Больше половины группы. А сколько в нашем посёлке учителей с высшим образованием? Раз, два и обчёлся. И текучка какая! Спрашивается: почему девушки после окончания института в деревни не возвращаются?

— На всех в городе работы не напасёшься.