Глазами пришельца

— Пойду работать, — Остап встал. — Как думаешь, что Артём мог натворить?

— Да мало ли чего? — пожал плечами начальник. — Если справка есть, значит в голове, в самом деле, что-то не так. Попадёт в непростую ситуацию, вот там его слабоумие и проявится. Может, зря мы его на работу взяли? Случится что, не дай бог, и не с кого спросить будет: какой спрос с дурачка? Может, выгнать, пока не поздно?

— Натворит, я буду отвечать! — решительно сказал Остап.

— Твои слова к делу не пришьёшь, — заметил начальник.

— А нельзя его справку потерять? Будто и не знаем мы ничего?

— Он же военнообязанный, — развёл руками начальник. — Вот через полгода двадцать семь ему исполнится, тогда и потеряем.

Остап вышел из вагончика, сощурился на солнце и пошёл к строящемуся дому, старательно обходя лужи.

***

В вагончике для строителей было тесно. И хотя обеденный перерыв закончился, никто не спешил покидать помещение. За окном моросил осенний дождь, то заставляя кипеть большую лужу перед вагончиком, то едва будоража её поверхность. Четверо строителей, воспользовавшись вынужденным простоем, резались в карты за столом. Остальные расположились на деревянных диванчиках. Остап разлёгся, подложив руки за голову и уставившись задумчивым взглядом в тёмный от грязи и табачного дыма потолок. Напротив так же лежал Артём, прикрыв глаза. И только по неровному дыханию можно было догадаться, что он не спит. В дверях стоял тридцатитрехлетний Валерий, с досадой разглядывая хмурый пейзаж. Его волновал не затянувшийся перерыв, а то, как он пойдёт домой после работы. Как доберётся до асфальта в новых летних туфлях?

— Валера, как погода? — спросил Остап, вздрогнув от криков играющих, ознаменовавших чью-то победу и чьё-то поражение.

— К лучшему не меняется, — коротко ответил Валерий.

— Ты чего там стоишь? Иди сюда, я подвинусь.

— Мне здесь лучше думается.

— Думай, не думай, сто рублей — не деньги, — вздохнул Остап.

— О деньгах и думаю, братки, — Валера подошёл к диванчику и присел на край, потеснив бригадира. — Сюда ведь за квартирой и деньгами пришёл. С квартирой меня уже раз пробросили. А с деньгами что получается? Сначала двадцать процентов зарплаты заставляли отоваривать, а теперь на всю замахнулись! Как жить? Мне наличные нужны. Жилплощадь арендую. Дети в школе учатся. Там сборы каждый месяц на разные мероприятия. А мне предлагают вместо денег телевизор и ящик сгущёнки! Хорошо, жена — умница. Четыре телевизора уже продала. Но у других тоже такие же проблемы на работе. Всё труднее покупателя найти.

— А я и не ищу, — Остап почесал нос. — Поставил в каждой комнате по телевизору. Удобно. И бегать не надо. Нажимаешь на кнопочки, листаешь каналы. Вот что значит японская техника! Раньше «Радуга» была. Придёшь с работы, устанешь, ляжешь на диван и смотришь один канал, потому что, на другой чтобы переключиться, надо встать, к телевизору подойти.

— А что раньше переключать-то? — загоготал один из играющих. — Два одинаковых канала вещали про политику партии и правительства!

— А с тобой не разговаривают! — сердито осадил Остап. — Играешь и играй!

— Проиграл я, Остап.

— Вот и кукарекай! — Остап зевнул и вернулся к теме разговора. — Да-а, время такое наступило, неопределённое. Никак не пойму, к чему мы движемся: то ли к изобилию, то ли к пропасти?

— Если к изобилию, то для кого? — усмехнулся Валерий. — В магазинах всё появилось только потому, что у народа денег не стало. Дайте вовремя зарплату и вновь пустые прилавки будут. Создали изобилие за счёт дефицита денежной массы. А рассчитываются, чем попало. Вот скажи, браток, на хрена мне ящик сгущёнки?

— Мне жена говорит: бери всё, что дают. Инфляция страшная! Сегодня ящик возьмёшь, а раздумывать будешь — завтра этих денег на одну банку только и хватит, — Остап вновь зевнул и, чтобы разогнать дремоту, сел. — А сгущёнку я с детства обожаю. Раньше, когда ещё в школе учился, она пирамидами в магазинах стояла. Одна пирамида сгущёнки, другая сливки сгущённые и третья — какао сгущённое. На перемене побежишь в магазин, купишь баночку на деньги, которые родители на обед дали, пробьёшь дырочку гвоздиком и стоишь, сосёшь, наслаждаешься. Если быстро надо, вторую дырочку пробиваешь, тогда сгущёнка, как река, в рот вливается. Чуть желудок этой страстью не испортил. А теперь она снова появилась. Пожалуйста, соси, вспоминай детство!

— Вот и вспоминаю, — помрачнел Валерий. — Где я жил, всё было. И тушёнка, и сгущёнка.

— А где ты жил? — открыл глаза Артём.

— На Кавказе! — ответил за Валерия Остап. — Строил светлое будущее для братьев наших, а они же его и пропёрли. Да так, что только то, что в руках унёс и осталось на память о прожитых годах.

— Родители там жили? — Артём внимательно посмотрел на Валерия. Что-то в его облике было смутно знакомым.

— Невеста, — неохотно ответил Валерий и уже мягче, посветлев лицом от воспоминаний, добавил: — Я на флоте, братки, служил. С будущей женой по переписке познакомились. Фантастическая девушка. Такая — одна на миллион встречается. Поехал к ней после армии. Поженились. Её родители уговорили там остаться. Квартиру выхлопотали трёхкомнатную, на хорошую работу устроили. Не такая денежная, правда, как у местных, но на уровне. Простых русских там к большим деньгам не подпускали. Все хлебные места распределялись между лицами кавказской национальности, их родственниками и знакомыми.

— Кем же ты устроиться смог? — поинтересовался Артём.

— На заводе. Почему-то они считают, что работа на конвейере — не для настоящего мужчины. Баранов считать и то престижнее. Там все отношения на деньгах построены. А какие деньги, по их меркам, на конвейере? Так, на карманные расходы. А я пошёл. Работал и радовался. Природа кругом изумительная. Горы! Воздух целебный! И с местными отношения вроде неплохие складывались. Сколько раз вместе шашлыками баловались. А потом они словно взбесились. В общем, устроили гонения на русских. И заступиться за нас некому. Вовремя оттуда сорвался. Приехал сюда. На родине, в Минусинске, работы нет. Все предприятия разваливаются. В Красноярске повезло. И работу нашёл, и квартиру обещают, — Валерий неожиданно зло сплюнул. — И что самое обидное, куда ни взглянешь, эти, с Кавказа, процветают! Следом за нами едут и наши рабочие места занимают. А мы добренькие! Всех накормить стараемся!

— Ты тут национальную рознь не проповедуй! — остановил распалившегося работника Остап. — Досталось тебе, понятное дело. Но всех под одну гребёнку нельзя! И, между прочим, твоё рабочее место ещё никто не занял.

— Займут со временем! — Валерий безнадёжно махнул рукой. — Коттеджи кто новым русским строит? То-то и оно: дешёвая рабочая сила!

— Правильно он говорит! — зашумели сидящие за столом. — Гнать надо этих… Пусть у себя на Кавказе да в Средней Азии живут!

— Кончай митинговать! — повысил голос Остап. — А кто вам мешает коттеджи строить? Вы готовы работать круглые сутки?

— Мы-то готовы, да только что-то никто не предлагает!

— Между прочим, тут один армянин ко мне подкатывал, — Остап окинул строителей испытывающим взглядом. — Бригаду собирает. Эти самые коттеджи строить! Расчёт деньгами и чуть ли не за каждый день.

— Что же ты молчишь?!

— А я ему так и сказал: поговорю с ребятами, но ничего не обещаю. Очень уж они против нацменов настроены.

— Да брось, Остап! Мало ли что мы болтаем! Вся страна сейчас, как флаг на ветру, треплется! Это же всё от гнилой головы идёт! А нам внизу чего делить? Давай, записывай! Работать когда?

— Да хоть завтра! — Остап не ожидал такой готовности от своих товарищей. — Только подумайте хорошенько. С работы сорваться легко. А вот найти её потом очень даже не просто. К тому же конкуренты наши гастарбайтеры всех мастей своей работоспособностью поражают. Их понять можно: деньги приехали зарабатывать. И ничего у них здесь, кроме работы, нет. А у нас семьи, дела домашние.

— Наша профессия всегда востребована. В случае чего вернёмся. И кончай нас отговаривать!