Светлейший князь 2

— Поздравляю. Искренне рад за вас. Если хочешь, я могу поговорить с отцом Филаретом.

— Нет, ваша светлость, пусть Иван. Он мне за отца.

— Лаврентий, я больше не могу задерживаться у тебя. Надо срочно ехать в Усинск.

— Я знаю, Настя рассказала. От них нам будет большая польза, — я вопросительно посмотрел на Лаврентия, не понимая хода его мыслей. — Среди них много мастеровых, для нас это дополнительные рабочие руки, — я про эту сторону вопроса еще даже и не думал. Однако Лаврентий молодец.

По дороге с Усинск мы с Ванчей все обговорили и составили план действий. Ванча вниз по правому берегу Енисея доходил до знаменитой Джимовой горы. Гора была первой крупной вершиной после устья Уса и служила хорошим ориентиром. Скалы в том месте брали реку в тиски. Ванча надеялся после беседы со староверцами понять, где они стали лагерем. Но главным сейчас был вердикт отца Филарета.

К нашему возвращению в Усинск беседа нашего иеромонаха со староверцами закончилась и отец Филарет ожидал меня.

— Когда владыка благословлял меня на моё нынешнее служение, мы долго беседовали, обсуждая раскол нашей церкви, — отец Филарет поднял глаза к небу, мне показалось, что он там видит что-то мне неведомое. — Я изначально знал, что придется много раз с ними столкнуться и мне дано право самому решать, как с ними общаться. Все решения я принял еще до вашего появления, когда у нас случился раскол в отряде.

Отец Филарет замолчал, я знал, что вспоминать происшедшее тогда всем было тяжко, все ушедшие из отряда погибли от рук казаков.

— Тех, кто пожелал, я принял в лоно нашей матери-церкви. Они теперь православные. Не пожелавшие возвращаться, в семьях живут по своему уставу, в храме наш устав. Двуперстие, как и где в храме стоять, как одеваться, бороды носить, четки-лестовки запрещаться им никто не будет. Но никаких отдельных общин, ни церковных, ни мирских, как вы им тоже сказали, — Отец Филарет сделал паузу и посмотрел на меня, ожидая моей реакции. Я молча кивнул. Стопроцентной уверенности, что мое попадание ничего не изменило там за пределами долины, у меня не было, а вдруг? Но в той, покинутой мною жизни или истории, только через пять лет будут первый разговор инока Никодима с Потемкиным и только через двадцать пять лет появится императорский регламент о единоверии. — Мужики у них все грамотные и подпишут согласие на всё это, которое будет храниться у меня. За женский пол и отроков до пятнадцати лет подпишутся главы семей.

Отец Филарет протянул мне уже подписанное Москвиным и Стрельцовым согласие.

— А не согласные? — я был уверен, что не согласных не будет, но вдруг?

— Когда объявятся, тогда и будем говорить.

В канцелярии собрались Ерофей, Леонтий, Ванча, Лонгин, Степан и я. Староверцев мы оправили отдыхать, они бедолаги уже еле стояли на ногах.

— Эх, знать бы, где они стоят? — Леонтий развел руками.

Ванча оторвался от изучения моей карты. Он уже достаточно прилично научился разбираться в этой премудрости и сейчас пытался понять, где лагерь староверцев.

— Я, ваша светлость, думаю они вот здесь, — Ванча показал место на берегу небольшой речки Карачерим. Я не поверил Ванче, дойти по правому берегу Енисея до этих мест, по-моему совершенно не реально. По левому кстати тоже. Неспроста это течение Енисея было во все времена необитаемо.

— Я согласен с Ванчей, — неожиданно алтайца поддержал Ерофей. — Мы вместе допрашивали их. К Енисею они вышли где-то посрединке между Тапселем и Казыр-Суком. Напротив и правее большой горы. Там они перешли Енисей и пошли по правому берегу, — капитан прочертил маршрут до места указанного Ванчей. — Они перешли очередную речку и стали лагерем. Ориентиры такие: напротив гора, немного дальше и левее еще одна гора, слева на восток уходит невысокий хребет. Справа, напротив первой горы, скалы сжимают Енисей как в тисках. И до Уса они шли чуть-чуть, встретив всего одну речушку. Ну, так как-какое это место?

— Ерофей, это невозможно, по таким местам, с женщинами, детьми, с обозом! Не верю, не может этого быть, — логика Ерофея была железной, но весь мой многолетний опыт жизни в этих краях, просто моё знание Саян, не давали мне поверить в это.

— А как они дошли до Телецкого озера, а потом до Енисея, как они переправились через Енисей? — Ерофей привел еще один железный аргумент.

— А ты уверен, что это было Телецкое озеро? — я тоже не сдавался.

— А чем спор, господа? — Леонтий недоуменно посмотрел на нас. — Нам какая разница, где и как они шли. Лагерь их где-то тут. До Уса-то мужички шли всего ничего. Или я не прав?

Леонтий естественно был прав на все сто и мы занялись обсуждением какими силами и средствами осуществить спасательную экспедици.

Заседание продолжалось до глубокой ночи, идти было решено Ванче, пяти гвардейским следопытам, пяти гвардейцам Мирского острога, сержанту Леонову, Лонгину, Осипу, Анфисе и мне естественно с моими камердинерами. Двое староверцев идут налегке. Два десятка вьючных лошадей решили нагрузить двухметровыми досками, три десятка решили нагрузить одеждой, орехами, копчеными рыбой, мясом и вареными яйцами. Лукерья по какой-то ей неведомой причине придерживала их последние две недели. Также ей было поручено срочно напечь три десятка караваев и из неприкосновенных запасов выделить немного сыра, масла. На заводе Яков должен подготовить спасательную экспедицию номер два.

Когда я вернулся с нашего заседания, Машенька не спала. Она хоть и пыталась не подать вида, но я видел её недовольство и обиду. На дворе конечно век восемнадцатой, но мозги и некоторые житейские понятия у меня из двадцатого, да и ханжой я никогда не был. Поэтому оставшиеся до рассвета часы я превратил в ночь любви.

Утомленная любовными утехами моя супруга, засыпая прошептала:

— Если ты, мой милый, всегда будешь так отрабатывать свои прегрешения, то я согласна.

Ранним утром Степан разослал гонцов во все концы с подробнейшими инструкциями и приказами. Озадачив своих докторов, я поспешил к Лукерье. На месте я её не застал, она была где-то в своих нижних подвалах. Но все работы были под контролем Агрипины. Среди уже приготовленного снаряжения я заметил несколько тюков с одеждой.

— Мы, ваша светлость, решили, что запас одежды не помешает, — объяснила Агрипина, заметив мой вопросительный взгляд. — На дворе уже зима, мало ли что. Зимнего правда у нас не особенно много, одно старьё отремонтированное, — резонное предложение, пришлось признать наше упущение.

Под вечер я вернулся в канцелярию. Измучившийся Степан, которому пришлось не разгибаясь корпеть над бумагами всю ночь и почти весь день, выговаривал своим сотрудникам за плохое качество перьев. И тут мне в голову пришла просто гениальная идея, странно что она не пришла раньше. Идея, как всё гениальное была простой. Нам надо делать для себя настоящие карандаши и металлические перья!

Поздним вечером всё было готово к походу на Енисей. Всё и все были проверены трижды: Ерофеем, Леонтием и мною.

Ночью мне не спалось, повертевшись в постели около часа, я встал и решил воплотить в жизнь свою идеюи и написать Степану инструкцию по производству карандашей. Стержни надо будет делать из смеси графита, глины и воды, можно добавлять сажу и крахмал. А потом нагревать. Должны получиться твердые стержни для которых оставалось сделать деревянное обрамление. А сделать несколько металлических перьев я попрошу Петра Сергеевича, когда завтра будем идти через завод.

На рассвете второго октября мы выступили в поход. Идти решили по левому берегу Уса, где до его устья усилиями наших гвардейцев и следопытов образовалась хорошо наезженная тропа. По моим расчетам до Енисея нам идти около шестидесяти километров, потом надо будет соорудить переправу через Ус и спуститься вниз по Енисею километров на двенадцать.

До Золотой реки мы спустились быстро. Дозорная тропа, гвардейцами и шахтерами, а именно по ней мы вывозили добытый уголь, была превращена в проселочную дорогу и местами мы смело пускали лошадей легкой рысью. В устье Золотой дорога уходила вверх по её течению в Гагульскую котловину, а нам надо было дальше двигаться вниз по дозорной тропе к Енисею.