Страница 43 из 61
– Как вы наверняка понимаете, в мои намерения не входит снимать вас с крючка. Перспектива оказаться за решеткой должна послужить хорошим стимулом. Не знаю, долго ли еще я смогу спасать вас от ареста. Если не получу ответ…
– На какой вопрос?
– Ну, меня вполне удовлетворит подсказка, где спрятан труп Джонаса.
– Тьфу ты! – в сердцах бросил Гэллегер и вошел в лабораторию.
Там он уселся на диван, налил себе крепкого и с досадой вспомнил о коричневом зверьке.
Потом Гэллегер лежал, поглядывая то на синеглазый генератор, то на Джо. Наконец заговорил:
– Древняя китайская мудрость гласит: кто первым закончил спорить и начал махать кулаками, тот и проиграл в интеллектуальном поединке.
– И это истинная правда, – подтвердил Джо. – Важна аргументация; если для доказательства точки зрения тебе нужен эксперимент, значит ты никудышный философ и логик.
Гэллегер пустился в казуистику:
– Первая стадия: животное. Махание кулаками. Вторая стадия: человек. Чистая логика. Но как насчет третьей стадии?
– А третья стадия – это что?
– Люди способны постичь природу вещей – но ты к людям не относишься. Твое персональное божество даже не антропоморфно. Три уровня: животное, человек и тот, кого удобства ради мы назовем сверхчеловеком… Хотя не обязательно он должен развиться из человека. Мы всегда наделяли теоретическое сверхсущество божественными признаками. Просто для того чтобы как-то обозначить этот третий уровень, назовем его Джо.
– Почему бы и нет? – сказал робот.
– Выходит, две основные логические концепции неприменимы. Человек способен познавать природу как чистым разумом, так и с помощью эксперимента и логики. Но это концепции второго уровня, для Джо они так же примитивны, как для Аристотеля идеи Платона. – Гэллегер скрестил за спиной инструментарий познания третьего уровня.
– Нечто божественное? – спросил робот.
– Как нам известно, у тебя есть особые чувства. Ты можешь варишировать, что бы это ни означало. Нужны ли тебе заурядные логические методы? Предположим…
– Да, – перебил изобретателя Джо, – я действительно умею варишировать. А еще скренировать. Гм…
Гэллегер сорвался с дивана:
– Какой же я идиот! «Выпей меня!» Вот он, ответ. Джо, молчать! Ступай в угол и там варишируй.
– Я сейчас скренирую, – сказал Джо.
– Вот и скренируй. Наконец-то до меня дошло! Вчера утром, проснувшись, я подумал о флакончике с ярлыком «Выпей меня». Алиса, хлебнув из этого флакончика, уменьшилась, верно? Где справочник? Эх, мне бы получше разбираться в науках… Вазоконстриктор… гемостатик… Вот оно: демонстрирует метаболическую регуляцию механизмов вегетативной нервной системы. Метаболизм. Так-так… – Гэллегер подбежал к рабочему столу и принялся перебирать бутылки. – Витализм. Жизнь – это главная реальность, все остальное – ее формы или проявления. Ага… Я получил задание от «Надпочечников». Здесь были Гардинг и Дедуля. Гардинг дал мне час сроку. Заказ: свирепый, но безвредный зверь. Парадокс. Клиенты Гардинга желают разом получить экстрим и безопасность. А я, как назло, не припас лабораторных животных… Джо?
– Что?
– Смотри! – Гэллегер налил в стакан спиртного – и опять не успел даже пригубить. – Ну, что произошло?
– Все выпило мелкое коричневое животное.
– А это мелкое коричневое животное, часом, не Дедуля?
– Он самый, – сказал Джо.
Гэллегер обрушил на прозрачный корпус робота самые злобные проклятия:
– Ах ты!.. Почему сразу не сказал?!
– Ты спрашивал, я ответил, – чопорно проговорил Джо. – Дедуля коричневый, разве не так? И с биологической точки зрения он животное.
– А как же «мелкое»? Я решил, что это тварюшка не крупнее кролика.
– Единственный критерий сравнения – усредненный размер одной из множества особей. Если взять за эту меру средний рост человека, то Дедуля совсем невелик. Мелкое коричневое животное.
– Значит, все-таки Дедуля, – сказал Гэллегер, возвращаясь к рабочему столу. – И он просто-напросто ускорился. Разогнанный метаболизм. Адреналин. Гм… Пожалуй, я теперь знаю, что искать.
Но уже свечерело, когда Гэллегер перелил содержимое пузырька в стакан, качнул туда виски из органа и увидел, как смесь исчезла.
Зато появилось мерцающее пятно, оно металось по лаборатории из угла в угол. Постепенно к мерцанию добавились коричневые разводы, и наконец окончательно проявился Дедуля. Он стоял перед Гэллегером и трясся как безумец – из организма выветривались остатки разгоняющего снадобья.
– Здорово, Дедуля, – сказал Гэллегер.
На ореховой физиономии запечатлелась лютая ярость. Впервые пожилой джентльмен напился досыта. Гэллегер взирал на него в кромешном изумлении.
– Я возвращаюсь в Мэн! – возопил дедуля и опрокинулся навзничь.
– В жизни не видал столько копуш, – сообщил Дедуля, пожирая стейк. – Черт, до чего же проголодался! В следующий раз крепко подумаю, прежде чем позволю тебе тыкать в меня шприцем. И сколько месяцев я так прожил?
– Два дня, – ответил Гэллегер, тщательно смешивая ингредиенты. – Это был ускоритель метаболизма. Ты просто жил быстрее, только и всего.
– Только и всего? Проклятие! Я не мог ничего съесть. Пища была тверда как камень. Одно лишь спиртное лезло в глотку.
– Сочувствую.
– Виски ее обжигало. А стейк я даже вставными челюстями не мог жевать.
– Ты жил ускоренно, – повторил Гэллегер и глянул на робота, который тихо скренировал, стоя в углу. – Так, есть мыслишка… Антитезис разгону – торможение. Дедуля, где Джонас Гардинг?
– Здесь, – указал Дедуля на синеглазый генератор и тем самым подтвердил догадку Гэллегера.
– Ага! Вот, значит, для чего я заказал такую уйму «Витаплазма» пару дней назад. Гм…
Гэллегер снова занялся синеглазым псевдогенератором. Но теперь уже не пытался продырявить гладкую оболочку, а изготовил новую смесь из содержимого стоявших на рабочем столе бутылок.
Там, где упала капля полученной жидкости, корпус моментально размягчился. Гэллегер сделал инъекцию через это место, а потом с восторгом наблюдал, как от него распространяется волна меняющегося цвета. И вот уже вся глыба стала бледной и мягкой.
– «Витаплазм»! – воскликнул изобретатель. – Самые обыкновенные клетки искусственного белка. Теперь понятно, откуда такая твердость – я подверг их тормозящему воздействию, довел практически до молекулярного стазиса. Любая живая материя с настолько замедленным метаболизмом уподобится стали.
Он снимал суррогатную протоплазму большими горстями и бросал в подходящий по объему чан. Вскоре начало формироваться нечто: череп, широкие плечи, торс… Наконец целиком появился сидящий на корточках Гардинг, безмолвный, как статуя. Он не дышал, и сердце не билось. Стазис держал его мертвой хваткой.
Ну не такой уж и мертвой. Гэллегер поднес было шприц, но задержался и посмотрел на Джо, а затем на Дедулю.
– Ну и зачем я это сделал? – спросил он. И сам же ответил: – Лимит времени. Гардинг отмерил мне час на решение его проблемы. А время – категория относительная, особенно когда у тебя заторможен метаболизм. Пришлось вколоть Гардингу замедляющее вещество, чтобы он не мог смотреть на часы.
Гэллегер капнул на непробиваемую кожу и опять полюбовался ее размягчением и сменой цвета.
– Вот так-то. «Затормозив» Гардинга, я получил вдоволь времени на работу, а ему по пробуждении покажется, что прошло всего ничего. Но для чего мне понадобился «Витаплазм»?
Дедуля оторвался от пивной бутылки.
– Ты, когда пьян, горазд на всякие штучки-дрючки, – заявил он и занялся новым стейком.
– Истинная правда. Но Гэллегер-Штрих рационален. У него очень странная логика, вывихнутая-перевывихнутая, но все же это логика. Давайте подумаем. Я вколол Гардингу замедляющее вещество, и вот он перед нами – не дышит и даже не моргает. Не мог же я оставить его в таком виде, верно? Кто-нибудь зайдет и решит, что я держу в лаборатории мертвеца.
– А он что, не мертв? – спросил Дедуля.