Страница 1 из 2
Анна Мезенцева
Книжный клуб на цокольном этаже
– Я вчера подходила к Надежде Палне. Ну, на счёт нашей идеи. Она сказала написать план занятий и прислать на вотсап, – Тося выгнула спину и запрокинула голову с уложенной в рогульку косой, пытаясь уравновесить тяжесть книг. Высоченная стопка загораживала обзор, из-за чего однокурснице приходилось высовывать круглое, порозовевшее от натуги лицо то слева, то справа, словно в игре «Любопытные суслики».
Шедшая рядом Ульяна, вооружённая десятком томов «Основ растениеводства», закатила глаза к потолку. Суслик прямо напрашивался получить молотком в румяное табло. Сто раз она говорила Тосе, сначала вежливо, а потом и не очень, что не желает заниматься никаким книжным клубом. Ей надо покончить с практикой, сдать экзамены и защитить диплом. Всё. Чтобы мать, наконец, перестала попрекать утекающими на образование деньгами, начиная с неизменного: «Младшенькая-то у нас умница, сама поступила…».
– Мне и помещение подходящее показали, за архивом. Там, правда, пылища и мебели никакой. Но я начала прибираться, а стулья можно натаскать из столовой. Или из читального зала. Нет, лучше из столовой.
– Лучше под ноги смотри, – буркнула Ульяна, поправляя съехавший учебник.
Они свернули из коридора на лестницу, ведущую в библиотеку на цокольном этаже. Ступеньки здесь были неудобными, слишком короткими для стопы, с истёршимися за полтора столетия кромками. Однажды Ульяна брякнулась посередине и так и съехала на заднице до следующего пролёта. Повезло, что дело ограничилось синяком.
Тося притихла и принялась осторожно спускаться, сначала нащупывая ступеньку ногой, обутой в похожую на калошу туфлю, и только потом перенося вес. С каждым шагом накатывал запах сырости и затхлости. Облезлые трубы источали отдающее мокрой ржавчиной тепло. Поверх бурых кирпичей змеилась проводка, развешенная на гнутых гвоздях. «Однажды здесь точно что-нибудь коротнёт, – подумала Ульяна, с подозрением прислушиваясь к звуку, очень похожему на капающую воду. – Нашёлся же умник, устроивший библиотеку в подвале».
Вязниковский сельскохозяйственный техникум, где им выпало отрабатывать практику, располагался в дореволюционном здании в три этажа. При союзе в нём находился рабфак местного института, а до революции – духовное училище, или семинария, или где там обитают молодые попы. Теперь в техникуме готовили будущих агрономов, ветеринаров, трактористов-машинистов и егерей. Оказывается, на егерей тоже надо было учиться. Ульяна почему-то считала, что их ряды пополняются автоматически, за счёт каких-нибудь перегоревших менеджеров или экономистов, которые просыпаются однажды с мыслью «Да вертись оно всё конём!», кидают в рюкзак носки с тушёнкой и уходят в лес. А вот поди ж ты.
– Ой! – Тосина нога улетела вперёд, книги попадали из рук и запрыгали по ступенькам, шелестя страницами. От двух отвалились обложки, третья угодила в грязь, самая толстая и вовсе рассыпалась на отдельные блоки, прежде подклеенные марлей.
Ульяна вовремя ухватила однокурсницу за плечо, умудрившись при этом не выпустить «Растениеводства».
– Спа… – Тося, запыхавшаяся от страха, положила ладонь на пышную грудь. Очки в пятнистой оправе свесились на бок. – Спасибо! Я бы точно шею свернула. Постоянно падаю и всё цепляю. Мама меня медвежонком называет. Так и говорит: медвежонок, иди кушать.
– Собирай давай.
– Ага! Я быстро… Я сейчас…
Ульяна прислонилась плечом к стене, наблюдая, как Тося ползает по полу и поднимает растерзанные учебники. Рогулька на голове растрепалась, шерстяная юбка задралась, обтянув крепкие бёдра. Вот ведь нормальная девка: здоровая, фигуристая, волосы шикарные, а брови вообще… Но одевается так, будто это она, а не Надежда Пална тридцать лет руководит библиотекой. Впрочем, то была не Тосина вина…
Однокурсницу воспитывала мать, родившая «для себя», и деспотичного склада бабка, почти не выходившая из дома. Обо всех этих подробностях Ульяна узнала, когда на первом курсе Тося попросила зайти на чай, застенчиво промямлив, что бабушка хочет познакомиться с её подругами, а предъявить ей некого и отказать нельзя. Ульяна по глупости согласилась. И провела отвратительный вечер в обществе двух калош. Калоша помладше жаловалась блеющим голоском, как тяжело растить ребёнка без отца, что денег мало, а помощи ни от кого не дождёшься. Калоша постарше, одутловатая, с заметными чёрными усиками над верхней губой, молча пила чай, уставясь на броский макияж «подруги» – розовые тени и фиолетовую помаду.
Под конец ужина запиликал городской телефон. Бабка ушаркала в соседнюю комнату и принялась там орать: «Алё! Алё! Это ты? А? Нет, завтра нельзя. По кочану, пятнадцатый лунный день. В среду приходи. И нательный крест не забудь», после чего бухнула трубкой. Ульяна решила, что с неё хватит, и засобиралась домой.
На следующий день Тося, опустив глаза, сообщила, что Ульяна семье не понравилась и общаться им больше нельзя. С тех пор однокурсницы толком не разговаривали, пока воля случая не свела их на практике перед самым окончанием института.
– Всё! Ой, а тут порвалось… Я подклею!
Тося оправила юбку, вернула на место сползшие колготки и подняла заново отстроенную башню из книг. После чего пихнула входную дверь бедром.
Библиотека техникума занимала весь цокольный этаж. Помимо читального зала в ней имелась отдельная комнатка с бумажной картотекой и допотопным компьютером, зал периодики, закуток для выдачи материала на дом, кабинет заведующей, комната отдыха с чайником и микроволновкой, а также поистине огромный архив. Где, по слухам, хранились не только учебники по агрономии, но и доставшиеся от семинарии старинные рукописи в дорогих окладах, спрятанные в гражданскую войну. После перестройки в Вязники даже приезжал заграничный миллионер за каким-то раритетом. Но купил или нет, никто не знал.
Ульяна разговорам не верила. Во-первых, неизвестно, как там до революции, но сейчас подобные ценности провинциальному техникуму никто бы не доверил. Обнесут на раз-два, не успеешь чихнуть. Во-вторых, библиотека остро нуждалась в финансировании. В холле стоял один-единственный принтер на всех, над которым висело объявление «Только для персонала! Бумагу приносить с собой!». Стены покрывала бледно-жёлтая краска со следами плесени в углах. На полу вспучился линолеум с узором под паркет, и раз в день кто-нибудь обязательно спотыкался о его волны и бугры. А единственным украшением читального зала являлись развешанные по шкафам пластиковые лианы, такие же пыльные и унылые, как выставка «Творчество наших земляков» в витрине по соседству. Короче, непохоже, чтобы здесь имелось хоть что-то дороже подшивки журнала «Лесная новь».
Дверь кабинета Надежды Палны приоткрылась.
– Доброе утро, девочки.
– Здрасьте!
– Вы в архив?
– Да, книжки чинить! – радостно отрапортовала Тося.
– Молодцы! Вот, захватите к чаю, – Надежда Пална протянула ополовиненный пакет сушек. Ульяна изобразила благодарность и сунула гостинец под мышку. Заведующая благосклонно склонила голову с обесцвеченным начёсом. Про неё тоже болтали всякое. Например, что сын её стал бизнесменом и отчалил в Москву, подарив перед отъездом матери шикарный коттедж. Вот в это можно было поверить, учитывая любовь заведующей к золотым перстням и крупным серьгам, некрасиво оттягивающим уши.
На пороге архива пришлось задержаться – очень неудобно искать выключатель, когда в одной руке стопка учебников, а локтем другой прижимаешь чёртовы сушки. Тося сунулась вперёд, через пару шагов запнулась и с сочным хрустом приложилась обо что-то в темноте.
– Да что б тебя! – Ульяна наконец-то нашарила выключатель.
Однокурсница растянулась на полу лицом вниз и не шевелилась. Ближний угол стола, заваленного бумагой, испачкала кровь.
– Ты как? – спросила Ульяна, с ужасом начиная понимать, что не дождётся ответа. Из-под вывернутой на бок головы торчала сломанная дужка очков. Оттуда же вытекал бордовый ручеёк, следуя причудливым извилинам старого линолеума.