Кементарийская орбита

Снилось что-то сумбурное. В небе крутились друг напротив друга Илуватар и Земля, пшеничные нивы плодоносили снегом, превращавшимся в туман, который тут же втягивался в торопливо разжигаемые костры. Крапивник, Тасерг и мастрейн Каскос, упорно превращавшийся в капитана Хейма, привязывали к «Семени» топливные баки веревками, Тасерг при этом очень беспокоился, не перетрутся ли веревки в полете от холода, напоминая о сходных случаях с Мэнханем и Димером. Хейм покосился на айдим, развернул панель и растянул изображение Кементари в натуральную величину, после чего включил сигнал побудки и тряхнул меня за плечо.

Я обреченно открыл глаза, надеясь, что сигнал будильника мне приснился.

– Подъем-подъем, – уверил меня в обратном Тасерг, превратившийся в капитана, который превратился в Геккона – и наяву им и остался.

– Уже утро? – эта фраза обещала стать у нас ходовой.

– Нет. Уже время проливать посевы, – проинформировали меня. – Ничего. Артигас обещал на эту ночь наладить посменное дежурство. Вставайте-вставайте!

Высоко в зените висели редкие облака, почти незаметно для глаза смещающиеся к юго-кей-востоку. Холодные ночи сменились теплыми и слегка – дождливыми, и мы переживали, как скажется на посадках чрезмерный полив сразу после переохлаждения.

Спасти удалось практически все посадки. Лишь виноградная плантация не пережила нежданного похолодания. Впрочем, Исследовательская секция грозилась одомашниванием каких-то к-культур, способных разнообразить витаминами наш рацион.

– Вот такие дела, – сообщил Геккон, рассевшийся в обнимку с гибридом пальмы и кольраби-переростка. Верхняя часть раздутого стебля пестрела ярко-фиолетовым образованием, несведущему глазу способным показаться цветком. На самом деле верхушку растения венчал пучок обоеполых спорангиев. – Полярные области охлаждаются, когда планета проходит афелий, и циркуляция течений приостанавливается. Ток холодной воды мимо нашего побережья замедляется, затем планета снова начинает прогреваться, и восстановившаяся циркуляция поднимает переохлажденные глубинные воды на поверхность, далее – через пролив Форохеля в нашу сторону. В результате формирующиеся над Землей Ыкус континентальные воздушные массы без помех добираются до самого Мэнханя.

– Я рад за метеогруппу. У них блестяще получается объяснять погодные феномены постфактум, – проворчал Корнер. – Я правильно понимаю, что новых заморозков не будет?

– Не должны. По идее, – Оливер прислонился к бочкообразному стеблю дерева. – А вон и Нидлер.

Калитекс неторопливо поднимался по поросшему мягкой порослью молодого игларикса склону, опираясь на округлые стволы фальцифлосов. Через его плечо была перекинута объемистая сумка.

– Добро пожаловать, парни, – он извлек из своего баула завернутый в кукурузный лист ломоть хлеба. – Кто желает перекусить, пока мы ждем остальных?

Я помотал головой – успел, по выражению супруги Эпплсида, «заморить червячка» перед выходом с фермы. Лично я назвал бы это плотным обедом, особенно по меркам поселковых рационов. Корнер же с радостью принял угощение, и они с Нидлером заработали челюстями.

Стерни и Владимир объявились через десять минут. По его скуле тянулась здоровенная царапина.

– Кто тебя так отделал? – с невольным любопытством спросил я.

– Упавшая мотыга, – буркнул Элгарий.

– Что ты хотел нам показать, Джекоб? – перешел к делу Лазарев. Его сапоги покрывал густой слой грязи – сегодня они с Крапивником и Элгарием работали на берегу Ульрики, намечая места для посадок миосои и риса.

– Нечто, что может, как мне сдается, чертовски заинтересовать Артура, – хихикнул Нидлер. – Но, масколон, что мы будем обсуждать посреди поля? Давайте-ка пройдем на ферму, перекусим, а там и перейдем к делу.

Владимир задумался.

– У нас есть свободный час, – решил он.

– Мы уложимся, – заверил его Нидлер, направляясь вниз по склону. На ходу он опирался на свежесрубленную ветвь псевдокордаита – очевидно, одного из тех, что пошли на забор вокруг расположенных под склоном домиков.

Мы последовали за Нидлером. Стайка зеленых вивернид с ослепительно голубыми пятнами на крыльях, похожих с виду на гигантских бабочек, с писком вырвалась из кустов, заметалась вокруг нас. Должно быть, пытаясь отогнать нас от укрытых в кустарнике гнездовий. Сквозь редколесье из молодых псевдокордаитов и фальцифлосов виднелась речная гладь – ферма Восемнадцатой располагалась дальше всех прочих к кей-востоку, неподалеку от берега Мэнханя. Отсюда было ближе до песчаного карьера, чем до Поселка.

Ферма Ольвера представляла собой наполовину обнесенное забором скопище времянок, парусиновых полотнищ, натянутых на деревянные каркасы, и пластикатовых листов. Возводить что-то надежнее смысла не имело – близился сезон бурь. С началом которых ферма будет разобрана, а жители укроются в надежных убежищах, заготовленных в Поселке. Вообще это обещало стать основной схемой строительства в нашем регионе – легкие времянки на большую часть года, надежные и вместительные здания для бурь и холодных эру.

Работавший во дворе фермы Тодос, масколон Восемнадцатой, разогнулся, увидев нас. Отложил униключ, набросил на плечи накидку.

– Колоны, рад! – бодро крикнул он. – Оперколон Нидлер, ведите гостей на кухню, я присоединюсь к вам минут через двадцать! Надо закончить с этим трайком до обеда!

Бригада Тодоса состояла в массе своей из католиков, разбавленных горсткой пацификов, включая его супругу – миниатюрную, в отличие от самого плечистого Тодоса, улыбчивую уроженку метрополии. Йоко засуетилась вокруг нас, и не успели мы глазом моргнуть, как очутились за накрытым столом. Даже я, твердо намеревавшийся отказаться от обеда – кому, как не нам, было знать, что львиная доля бригадного урожая уходила на снабжение Поселка – ощутил, как урчит в желудке, стоило запахам готовящейся пищи достигнуть моего носа. Что до Элгария и Лазарева, не успевших пообедать, они и подавно отдали кушаньям должное.

Стоило мискам с бобовой похлебкой опустеть, как Йоко и умывшийся Тодос подали на стол сковороду с дымящейся яичницей. На каждого из восьмерых пришлась довольно скромная порция, но в моем животе и так не осталось свободного места. Яичница к тому же сильно отдавала рыбой.

Лазарев, Нидлер и Тодос завели беседу о грядущих посадках риса. Изначальный план предусматривал размещение плантаций вдоль правого берега, но Владимир от лица Артигаса высказал обоснованные сомнения – не смоет ли их в сезон дождей. Если директор Аграрной секции подтвердил бы перепланировку, новые плантации очутились бы как раз на участке Тодоса. Мы с ребятами помалкивали, отдавая должное кей-отвару. Не знаю, то ли повара в поселковой столовой были на редкость криворуки, то ли наоборот, секрет таился в кулинарных талантах Йоко, но сделав первый глоток, я понял, что до этого дня вместо нормального кей-отвара пил какую-то бурду.

– Хорошо, – Лазарев опустил кружку. – Мы с Артуром обсудим ваши рекомендации, Тодос, я тоже склоняюсь к мнению, что рисовые плантации мы повесим на вас. Теперь ты, Нидлер. Ты хотел что-то со мной обсудить?

– Хе, – Нидлер подмигнул. – Не только господин Иитиро умеет наводить тень на плетень. А ну-ка, вспомните, что вы только что съели.

– Бобовую похлебку, – Лазарев выглядел озадаченным.

– А еще? – Тодос расплылся в ухмылке.

– Яичницу, хлеб, кей-отвар, – добросовестно перечислил Владимир. – Оперколон Ольвера, кстати говоря, вы – чудесная повариха.

Йоко, сгребавшая посуду со стола, поклонилась, порозовев.

– Теплее, – заметил Нидлер. – Какую именно яичницу?

– Глазунью из восьми яиц… черт! – Лазарев резко выпрямился. – Тодос, вы что, протащили куриц с Земли контрабандой или ограбили амниотанки?!