Страница 11 из 40
Тетя Валя и Аленка пошли к деду Паше и дяде Саше. У тех частный дом в переулке. Дядя Саша – друг погибшего папы Аленки. Он добрый! Всегда детям раздает подарки, конфеты, когда у него зарплата. Мы с Аленкой ждем этот день. Нам он много чего покупал.
Убило стариков в пятиэтажке. Ее ночью обстреляли из танков. Она горела. Люди бежали. Старики не успели.
Полина
21.08.
Буду все писать по порядку. Последние недели самолеты летали кругами. Бросали бомбы. Вертолеты тоже!
Я смотрела на небо и думала, что нам дали 48 часов. Так по радио сказали – потом всех убьют.
Мы сидели в маленьком подвале. Там не укрыться от глубинных бомб – это бомбы, которые стирают в пыль дома и людей. Какая-то сволочь придумала нас убить ими. Мы сидели в темном, душном подвале: я, мама, дедушка Юрий Михайлович и его жена, бабушка Наташа, – и ждали смерти.
Дом частный, тех самых людей, которых мы и не знаем толком. Они в беженцы пошли. Пешком. Дорогу обстреливали. И никто не знает, живы они или нет. Мы ели борщ из капусты. Пекли лепешки на костре, когда стреляли тише.
А еще что случилось! Мы с мамой пошли к нам в квартиру вечером – воды принести для цветов. На улице светло было. Там много соседей у подъезда. Затишье. Тетя Тамара, ее дети, и дядя Адам, и много соседей. Песни пели и семечки грызли. Мы сказали «здрасте» и пошли к себе. Только дверь закрыли – такой взрыв! Меня швырнуло до кухни, через весь коридор. Я полетела на пол! Мама упала. В подъезд снаряд залетел. Откуда-то боевики прибежали. Наверное, из садов – во дворе их давно не было. Они прибежали, стали раненых людей вытаскивать. Гарь, дым в подъезде! Крик ужасный! К нам ворвались, кричат:
– Дайте бинты! Куча людей ранена, соседей ваших!
Мама схватила простыню, стала рвать ее. Потом видит у боевика нож за поясом. Кричит:
– Ножом быстрее!
Они стали резать простыню и соседей перевязывать. Я лежала на полу. В ушах звенело. Потом мама говорит:
– Я еще простыни принесу! И жгут. Сильно течет кровь!
И зашла назад в квартиру. И тут еще один страшный взрыв. Это второй снаряд прилетел в подъезд. Все, кто на помощь прибежали, ранены или убиты стали. А мама чудом уцелела.
Крик стоял страшный. Наша дверь от взрыва перекосилась. Мы же на замок не закрыли. Она не вылетела поэтому совсем. Я поползла в подъезд, а там… Там части тел людей – куски от них и крови много. И кровь густая, темная-темная. Дядя Адам кричит. Под нашей дверью головой бьется в пол. Ему стопу оторвало. Он же в подъезде для соседей на гармошке играл! Выпивший.
Юная Пушинка держится за живот и кричит:
– Ратмир!
Тетю Жанну, соседку, на куски разорвало, а тетя Тамара кричит: ее ранило, а сына ее убило. Ее сын у подъезда сидел. Оказалось, убило Ратмира – в шляпе, того, что нравился Пушинке. Он людям на помощь прибежал. Другие соседи ранены.
Мама дяде Адаму, соседу со второго, из нашей грелки жгут на ноге завязала. Он кричал:
– Лена, убей меня! Убей! Мне больно!
А мама:
– У тебя четвертый ребенок на днях родится. Придется жить. Адам, терпи!
Потом какие-то ополченцы-боевики погрузили наших раненых соседей в машины и повезли в больницы. Конечно, они могли так и не делать. Соседи же обычные люди. Но они не бросили их.
Затем я пошла по ступенькам, и мои ноги были по щиколотку в крови. Я вся была в крови! Вся!
Во дворе несколько боевиков сделали живой щит из себя и всех женщин и детей (меня и маму тоже) вывели со двора. Из зоны обстрела. Они прикрывали нас собой! Причем мы их раньше никогда не видели!
Дедушка-сосед Юрий Михайлович испугался, когда меня увидел – думал, я сильно ранена. Но все мои вещи были в чужой крови.
Не могла писать сразу. Я просто лежала и смотрела в потолок.
А тут 48 часов объявили власти России. И все. Вот и все. Нам конец.
Боевики на следующий день, после того как разорвались снаряды и в нашем дворе убило много мирного народа, постучали в дом. Тут, где мы живем, частный. Мама пошла открывать. Они не зашли. Просто сказали:
– Мы знаем, ребенок у вас (это я-то ребенок!) и старики. Мы молока принесли.
Поставили две пластиковых бутылки с молоком на землю и ушли. У них еще ящик молока был – они всюду, где дети и старики, разносили молоко.
Мы добрели до Аленки и тети Вали. Они у деда Паши и дяди Саши. Дядю Сашу хотели расстрелять. Он вел дневник, как и я. Писал матом ругательства про военных. Боевики дневник нашли, про себя прочитали и хотели его пристрелить. А он им сказал:
– А вы про русских военных почитайте!
И перевернул страницу. Те почитали и давай хохотать – такие там ругательства. Отпустили дядю Сашу. Но дневник не отдали. Себе забрали. На память!
Тетя Валя дала нам вареников с картошкой.
Поля
23.08.
Рассказывают, что некоторые русские солдаты перешли на сторону боевиков. И воюют за Чечню. Когда нас перестанут бомбить самолеты? Когда?! Когда нам перестанут давать по 48 часов перед тем, как убить?
Подумала и написала стихи России:
Мне бы росту поболе,
Мне б потверже шаги.
Поле, русское поле,
Мы с тобой не враги!
От твоих колоколен
Так чиста благодать.
Кто-то сыт и доволен,
А кому – умирать.
Но цветы здесь не хуже!
Небо – даже синей!
Почему мы не дружим?
Вся земля – для людей!
Эту боль, эту память,
Эти роскошь и хлам
Я терзать не позволю
И топтать не отдам!
Мне бы плечи пошире,
Мне бы руки сильней,
Я для друга могилу
Отыщу средь камней.
И с его автоматом
Через лес уходя,
Я лесным стану братом.
Я забуду тебя!
28.08.
У нас живет девочка Кристина. Ее сильно ранило. Танки стреляли снарядами. Ей сделали операцию. Другого ребенка не спасли. Мы знаем маму Кристины, тетю Оксану. Она на базаре картошкой торгует. Кристина у нас пока живет. Ей 7 лет. У них в квартиру прямое попадание. Их дом на остановке «Ташкала».
Мы дверь свою починили.
Сосед Адам в больнице. Ему ногу оторвало снарядом. У Пушинки осколки в животе, а у тети Тамары в коленке. Еще соседей ранило – кого в голову, кого в ноги. Стреляли с русской части, говорят. Остальных похоронили, кто не выжил.
Поля
02.09.
Хочу учиться. У нас будет школа?
Мама узнала, что ее знакомого убили в августе. Он в своем дворе был. Его звали Алауди. Меня нянчил, когда я была маленькая. Мама расстроилась.
Кто-то убил котят, что жили под лестницей. Расстреляли по одному на глазах у кошки. Я видела их трупики. Тетя Фатима и мама хоронили котят.
11.09.
У моих друзей, Сашки и Эрика, убило папу. Их папа был азербайджанец, а мама русская. Его убило в доме. Когда стреляли и русские, и боевики.
Эрику – 14 лет, а Сашке – 10 лет. Эрик побежал в госпиталь и в него стрелял снайпер. Но он добежал. А его папа все равно умер. Теперь у них только мама и бабушка остались.
Сашка боится стрельбы. Если стреляют, он лежит в коридоре и голову закрывает руками.
Поля
01.10.
Дети меня ненавидят в школе. Камни бросали в меня и Аленку, когда мы шли домой. Я даже их не знаю. Просто они узнали, что у нас русские фамилии, и кричат: «Русские свиньи». Это новая школа – мой шестой класс.
Один мальчик из десятого класса подошел и при всех меня ударил. Мы стояли в зале – мой класс и учителя. Я от удара упала на пол. На мне белая кофточка вся испачкалась. Он сказал: «Ты русская сука!» – и ушел. А все отвернулись. Никто мне не помог подняться. Даже учительница ничего ему не сказала.