Мятежный дом

– Знаешь, – сказал он вслух, сорвав и отбросив пленку, – а я ведь не думал, что если Ты услышишь мои молитвы и поможешь мне попасть в Синдэн, то придется стрелять и в гемов, и в людей, которые всего лишь оказались не в то время не в том месте. Просто в голове не укладывалось. Дурак редкостный, а?

Наверху загудел лифт. Сын Нуарэ привез его сюда лифтом…

«Ты лучше подумай, как сделать так, чтобы тебя не убили в первую же секунду!» – завопила внутренняя сволочь.

А что тут думать? Лежу на полу, весь в кровище. Надо просто глаза закрыть, и прикинуться кофеваркой…

Тут у него как-то резко заболело плечо и бок. Резко и сильно, словно он руку вывихнул. Пришлось даже на бок перевернуться, и скрючиться, чтобы дыхание перевести, а осматривать себя времени уже не было – дверь лифта раскрылась и в коридор шагнули трое: Нуарэ-младший и два охранника.

– Боги, – выдохнул Нуарэ-младший. – Что это было?

– Это синоби, – сдавленно сказал один из его спутников. – Порезал всех и взорвал пульт.

– Кажется, он серьезно ранен.

– Или прикидывается. Может, у него там граната подмышкой. Эй, ты! Руки покажи!

Дик открыл глаза и вытянул руки перед собой. На пол перед ним грохнулись наручники.

– Надень и защелкни.

Ладно…

– А теперь на колени и руки за голову.

Дик встал и честно попробовал выполнить вторую часть приказания, но не смог поднять левую руку выше уровня плеча.

– Я иглу словил, – сказал он. – Не могу.

Нуарэ-младший подошел ближе и наступил на цепь наручников, заставив Дика пригнуться к полу.

– Что ты врешь. У тебя там ни царапины!

И, видимо, чтобы лишний раз убедиться, убрал ногу с наручников и пнул Дика в больное плечо.

По правде говоря, тот даже не почувствовал удара – так его распирало изнутри. Пусть делают что хотят, подумал он. Пусть убивают, хуже не будет.

– Отец, скажи госпоже Джемме, чтобы она вызвала в Озерный Зал Огату. Да, именно она, без шума. У нас тут серьезные проблемы. Кажется, мы взяли синоби. Почему я так решил? Хмм, он сумел в одиночку завалить двух морлоков, двух косов и четырех людей, вскрыл дверь и взорвал пульт. Да, тот самый мальчик-хакобия… Ну, Баккарин могла и не знать, а вот Ройе и Северин знали точно.

Он опустил браслет и скомандовал:

– Ведите его наверх.

– Вставай, – охранник легонько ткнул Дика стволом игольника.

– Не-а, – у того еле хватило силы мотнуть головой.

– Тащите, нет времени! – раздраженно бросил Нуарэ.

Дика взяли под локти и кулем втянули в лифт. Стены шахты дрогнули и поплыли вниз, Дик воспользовался моментом, чтобы снова принять позу зародыша, и очень сожалел, что дыхания не хватает на крик – казалось, что от крика может полегчать. Если я не ранен, подумал он, то что это? Почему все болит так, будто у меня левую руку с корнем выдергивают?

Озерный зал оправдывал свое название – пол в нем был огромным зеркальным витражом, изображавшим буйство всех оттенков зеленого под поверхностью озера. Почему-то вспомнилась поэтическая трава синобугуса – «трава смятенья». Наверное, потому что его приняли за синоби, а трава пишется через тот самый знак…

Дик не смог поднять голову, но в отражении на зеркальных пластинах увидел и Баккарин, и братьев Ройе, и высокую даму в белом (в отражении у нее не было головы, только пустота между платьем и прической), и Дормье. Кроме них, в зале был с десяток охранников, все в полном вооружении.

– Ну, как ты? – спросила Баккарин. Она попыталась подойти к Дику, но охранник перехватил ее за плечи.

– Пар… шиво, – признался Дик. Он сумел поймать ритм, с которым накатывали приливы боли, и делал вдохи в промежутках. Вроде полегчало.

Его подняли с пола и сунули в какое-то кресло.

– Нуарэ, он ранен. Его нужно…

– Заткнись, – Дормье ударил ее по губам. – Надо было думать о его здоровье раньше, когда ты взяла его на дело.

– Он просто ломает комедию, – сказал Нуарэ-младший. – Там какая-то чепуховая царапина на ноге и немножко кровит предплечье.

– Идиот, – спокойно сказал Максим Ройе. – Посмотри, с него льет ведрами. Даже я знаю, что это признак коллапса.

– Ну и что? Там внизу лежат мои ребята – и все как один с признаками смерти. Так что пусть он хоть подохнет тут…

– А информацию ты из трупов добывать научился? – голос Пауля Ройе звучал несколько менее ровно. – Дай мне его осмотреть, черт побери. Больше я ни о чем не прошу. Брось, Нуарэ, здесь на каждого из нас по два стрелка, и руки у нас скованы! И ты все еще нас боишься?

– Вы что, за дураков нас держите? – Дормье фыркнул. – Это синоби, и никакой информации мы от него не получим. Скорее всего, он принял как раз одну из их чудесных пилюлек, и загибается потихоньку, либо же просто притворяется, чтобы на него не очень внимательно посматривали…

– Нет, – прозвучало от той самой двери, в которую втащили Дика. – Наши препараты, которые выдаются агентам для самоубийства, действуют мгновенно. Ни своих, ни чужих мы не подвергаем бессмысленным мучениям.

Дику настолько полегчало за последние пятнадцать секунд, что он смог даже хрюкнуть от смеха при этих словах.

– А какие мучения являются бессмысленными – вы определяете сами? – поинтересовалась Баккарин.

– В данном случае, – Огата вышел на середину зала и присмотрелся к Дику, – они были бы совершенно бессмысленными. Позвольте сеу Ройе осмотреть юношу. Заодно узнаете для себя много интересного.

– Хорошо, – госпожа Джемма величественно и медленно кивнула. – Но, Рин, объясни мне, что здесь происходит. Ты обещал…

– Я ничего не обещал, матушка.

– …Ты сказал, что синоби будут сохранять нейтралитет – и что же?

– Я единственный синоби в пределах периметра, – сказал Огата, непринужденно занимая свободное кресло. – И я пальцем не шевельнул, чтобы помочь тем, кто выступает на стороне Северина. Можно чашку кофе?

– Так… он не ваш?

– Помилуй. На Картаго и без нас полно убийц. Это вольный стрелок, я бы сказал – самородок…

– Но ты не предупредил меня! – госпожа Джемма Син не то чтобы воскликнула, но интонацией обозначила восклицательный знак.

– Конечно. Это и называется «нейтралитет». В конце концов, я в отпуске. Я не работаю на клан Сога и тем более – на какую-то из сил, раздирающих клан изнутри.

– Дыши глубже, – прошептал в ухо Дику Пауль. – Откинься назад и попробуй расслабиться. Я знаю, как тебе сейчас трудно, но ты попробуй.

Дик попробовал. Ни черта не вышло.

– Северину, – невозмутимо продолжал Рин, – я сообщил то ж самое, что и вам: что синоби не намерены вмешиваться в подковерную борьбу бульдогов. Обе партии не нравятся нам совершенно одинаково, так что пусть победит тот, кто сможет удержать континент в руках. И это, мне очень жаль, матушка – явно не ваша партия.

– Да ну?! – в дверь небольшим торнадо ворвался Нуарэ-старший. – А у меня совершенно другая информация, дорогой мой. Атака на периметр отбита, Ройе, твои оловянные солдатики рассыпались по всему городу. Бегать за ними – зря время терять, возьмем родню в заложники. Атака на энергостанцию тоже обернулась пшиком. Ты, – Нуарэ повернулся к Дику, – зарезал четверых совершенно напрасно. Да, силовой барьер упал – но это вам никак не помогло. И утром вы, друзья мои, все четверо будете висеть рядышком на площади перед судом.

– Чего только не придумают люди, чтобы отвертеться от поединка, – проговорил Дик.

Когда он сумел-таки расслабиться по совету Пауля, ему полегчало совсем. Плечо и бок ныли, конечно, но это уже можно было назвать «неприятно», а не «больно». Правда, накатили слабость и озноб, но это же не причина не дразнить Нуарэ.

– Поединок? – консорт госпожи Джеммы поморщился. – С кем? С наемным убийцей?

– Согласно дуэльному статуту Дэвина, статья двадцать первая, параграф три, – скучным голосом произнес Максим Ройе, – после того, как вызов прозвучал и был принят, ссылки на разницу в статусах теряют всякое значение. Прецедент Игнатия Варро, которому пришлось драться с гемом-телохранителем, так как он не оговорил заранее статус секунданта, сказав, что готов биться с кем угодно. Ты волен повесить тех из нас, кто останется в живых, Мишель – но только после того как поединок закончится.