Страница 9 из 14
Стивена Келлнера раздражает все, что нравится мне.
В России для подогрева воды используют самовар, миниатюрную версию Смауга Вместительного. Потом эту воду подливают к сверхкрепкому чаю, который заваривают в небольшом чайничке. Персы тоже переняли этот метод, хотя большинство из них берут большой чайник, сверху ставят заварочный, что поменьше, и получается что-то вроде пароварки.
Когда вода закипела, я взял наш заварочный чайник (он был сделан из нержавеющей стали и шел как подарок к большому чайнику для кипячения воды) и положил в него три ложки персидской чайной смеси и один пакетик «Эрл Грея» из «Роуз Сити». Мама называла его своим секретным ингредиентом: в нем было столько бергамота, что хватило бы на чайник в два раза больше нашего, так что каждый раз, когда к нам в гости приходили персы, они восхищались, какой у нее ароматный чай.
Я вынул жестяную банку с кардамоном, достал из нее пять стручков и подоткнул их под банку.
Бац, бац, бац!
Возможно, я переборщил с энтузиазмом, когда выколачивал из них «ад» после ссоры с папой.
Скорее всего.
Я опустил размятые стручки в чайник, наполнил его кипяченой водой и стал ждать, пока чай заварится.
Мама забрала Лале из школы по пути с работы. Она отправилась наверх собирать вещи, пока мы с Лале пили чай. Есть у нас такая традиция, когда после школы мне не нужно идти на работу.
Лале всегда пьет чай с тремя кусочками сахара и одним кубиком льда и, помешивая чай, всегда стучит ложечкой по стенкам чашки. Каким-то образом ей удается делать так, что, как бы сильно она ни размешивала его, чай не переливается через край, и Лале всегда остается сухой и чистой. Не понимаю, как она это делает.
Я проливаю на себя чай как минимум раз в неделю.
Лале сделала пробный глоток, держа чашку обеими руками.
– Горячо?
– Нет, – сказала сестра и причмокнула губами.
Не понимаю, как она может пить чуть теплый чай.
– Вкусно?
– Ага. – Она отхлебнула из чашки еще раз.
Пить чай с Лале было здорово. Я не часто ее видел в рабочие дни, но, как я уже сказал, мистер Апатан дал мне неделю отпуска. Если не считать, что у него напрочь отсутствует фантазия, мистер Апатан вполне отличный босс.
– Ты в первый раз едешь на родину? – спросил он.
– Э…
Я подумал, как интересно, что он использовал слово «родина».
Почему он так сказал? Что заставило его назвать Иран моей родиной, если он прекрасно знает, что я родился и вырос в Портленде?
– Я в первый раз еду в Иран.
– Знаешь, это очень важно. Увидеть место, откуда ты родом. – Мистер Апатан родился в Маниле и ездит туда раз в год. – У тебя там много родственников?
– Да. Двое маминых братьев. И ее родители.
– Это хорошо. – Мистер Апатан посмотрел на меня поверх стекол своих очков. – Счастливого пути, Дарий.
– Спасибо.
Мама заказала на ужин пиццу, чтобы перед отъездом не мыть много посуды. Тонкое тесто, половина с пепперони, половина с ананасом.
Лале обожает пиццу с ананасом.
Обычно я с восторгом отношусь к пицце (самый лучший изъян моего рациона из всех возможных), но сегодня, откусывая каждый кусочек, я чувствовал на себе взгляд отца.
Сначала отказался стричься, а теперь ем пиццу.
А ведь в ней даже овощей нет.
Лале рассказала, что ее учитель показывал классу картинки Ирана, найденные в гугле, чтобы все видели, куда она уезжает, и мне это показалось очень классной идеей.
– А как прошел твой день, Дарий? – спросила мама.
– Нормально.
– Как занятия?
– Э-э… Экономика нормально. Физкультура тоже. – Не хотел вдаваться в подробности того, как меня обозвали террористом. – О рюкзаке ты уже знаешь.
– А что случилось с рюкзаком? – спросила Лале.
– Ну… Он порвался.
– Как?
– Его порвал Чип Кузумано, он слишком сильно за него дернул.
– Как грубо!
Отец сердито пыхтел. Мама пристально на него смотрела.
– Да, – согласился я.
– Может, если бы ты… – начал отец, но мама его прервала:
– Мы купим тебе новый, когда вернемся домой. Но папа на время даст тебе свою сумку, правда же?
Отец посмотрел на маму. Казалось, они обменивались сообщениями посредством телепатии.
– Правда. Конечно.
Я не был уверен, что хочу что-то брать на время у Стивена Келлнера.
Но выбора у меня не оставалось.
Тем вечером мы не смотрели «Следующее поколение». Вообще не было возможности со всеми этими сборами.
К тому же во время просмотра «Звездного пути» мы вели себя как настоящие отец и сын.
Тем вечером ни мне, ни ему не хотелось играть эти роли и притворяться.
Я складывал свои трусы, когда мама прокричала, что по скайпу звонят Маму и Бабу.
– Маму, Бабу, – сказала мама. – Тут рядом Дариуш.
Мама так иногда делает: называет меня Дариушем вместо Дария.
Дариуш – это оригинальная персидская версия моего имени.
Я сделал Целью Номер Один в своей жизни никогда не позволить Тренту Болджеру или его свите Бездушных Приверженцев Господствующих Взглядов узнать, что мое имя на самом деле произносится именно так.
Теперь, когда я превратился в Чайное Даше, эта необходимость стала еще насущнее.
Я даже думать не мог обо всех изуверских рифмах, которые можно было подобрать к этой версии моего имени.
Я влез в окошко видеочата, встав за маминым плечом. Маму и Бабу сидели на стульях у экрана, тесно прижавшись друг к другу. Бабу располагался немного позади и смотрел в монитор поверх оправы своих очков.
– Привет, дорогой! – сказала Маму. Ее улыбка, казалось, вот-вот пробьет экран насквозь. – Как же я рада, что скоро тебя увижу.
– Я тоже. М-м. Привезти вам что-нибудь из Портленда?
– Нет, спасибо. Просто приезжайте.
– Хорошо. Здравствуй, Бабу.
– Здравствуй, маман, – сказал дедушка. Его голос был немного сиплым, а акцент гораздо сильнее, чем у Маму. – Скоро ты уже будешь здесь.
– Да. Э… Да.
Бабу подмигнул мне. Он не улыбался, но и хмурым назвать его было нельзя.
Примерно так проходили все мои разговоры с Бабу.
Мы не знали, как друг с другом разговаривать.
Я внимательно рассматривал дедушку на экране. Он совсем не изменился: те же суровые брови, усы, которые дрожали, когда он говорил, выдающаяся Лысина Пикарда (хотя у него оставались еще пышные участки по бокам, потому что, как и у меня, у деда вились волосы).
Но, по словам мамы и папы, скоро его не станет.
Я не знал, как об этом говорить. О том, как мне грустно. Как тяжело у меня на душе.
И еще я не знал, как сказать ему, как я рад, что вскоре мы наконец увидимся.
Невозможно же просто взять и сказать своему дедушке: «Приятно познакомиться».
Во мне течет его кровь. Его и Маму. Они не чужие люди.
Но мне предстояло увидеть их впервые.
Грудь начала сжиматься.
– Э… – Я сглотнул. – Мне надо собрать чемодан.
Бабу прочистил горло. А потом сказал:
– До скорого, Дариуш.
Гора Олимп
Важно помнить: нельзя никого будить в три часа ночи.
На будильник в телефоне я установил сигнал «ПОВЫШЕННАЯ БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ», как на «Энтерпрайзе», но даже когда сирена перестала орать, мне все еще хотелось укрыться с головой одеялом и заснуть.
Однако подъем в три часа ночи – это даже не самое плохое, что со мной случилось. Худшее ждало меня в зеркале, когда я туда заглянул.
На моем лбу поселился инопланетный паразит: самый здоровенный прыщ, который видало мое лицо за всю жизнь.
Он зловеще горел красным светом между бровями, как Глаз Саурона, лишенный века и увенчанный пламенем. Он был так огромен, что создавал вокруг себя собственное гравитационное поле.
Не было сомнений: стоит мне его выдавить, как направленный внутрь взрыв засосет меня, мою семью и весь наш дом в сингулярность, из которой не будет выхода.
Но все-таки я его выдавил. Не мог же я отправляться в путешествие с инопланетным организмом, расположившимся прямо у меня на лице.