Страница 7 из 14
Я был омерзительно потным, но мама все равно притянула меня к себе и обняла, хотя поцеловать не решилась.
А вот папа рассмеялся и поцеловал прямо в спутанные волосы.
– Отличная игра, сын. Зеленый тебе идет.
– Спасибо. – Я посмотрел на заляпанные травяным соком шорты и руки, потом поднял глаза на папу. – Может, мне стоит заняться танцами, как рабу-орионцу[3].
– Боюсь, для этого придется поработать над движениями.
– Эй!
– Нет, правда, Дарий. Ты здорово смотрелся на поле. Как будто тебе действительно нравится. – Папа взъерошил мне волосы и задержал руку на плече. – Я очень тобой горжусь.
Я почувствовал, как в груди снова разгорается плазменный реактор, но все-таки смог улыбнуться.
– Спасибо, пап. – Я опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с Лале. – А ты что думаешь? Как я сыграл?
– Хорошо, – ответила она, но потом закашлялась, прикрыв рот сгибом локтя.
– Ни в какую не хотела остаться дома, – покачала головой мама. – Но хоть температуры больше нет.
– Здорово. – Я снова повернулся к Лале. – Рад, что ты пришла.
Лале кивнула, слабо улыбнулась и опять зашлась в кашле.
– Давай-ка отвезем тебя домой. Только мне сначала нужно в душ.
– Мы закинем твой велосипед в багажник, – сказал папа. – Встретимся на парковке?
– Договорились.
– Ты голодный? – спросила мама. – Взять тебе что-нибудь?
– Нет, не нужно, спасибо, мам.
Я побежал к остальным ребятам, чтобы размяться и потянуть мышцы, а потом мы отправились в раздевалку.
Школа «Чейпел-Хилл» могла похвастаться неплохими душевыми, где кабинок хватало на всех, но лейки для душа были явно рассчитаны на более низкорослых атлетов. Мне пришлось нагнуться, чтобы помыть голову, и горячая вода очень быстро закончилась, так что в скором времени я стал не только чистым, но еще замерзшим и слегка несчастным.
Вытершись насухо, я завернулся в полотенце, втянул живот и пошел одеваться. Почти все уже разошлись, только Чип натягивал футболку.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – откликнулся я, направляясь к своему шкафчику в соседнем ряду. Гейб уже ушел, что было просто чудесно, поскольку я терпеть не мог одеваться рядом с ним.
Благодаря ежедневным тренировкам и новому лекарству от депрессии я слегка сбросил вес, но не так много, как мне хотелось. Живот у меня все еще был слишком большим, на мой взгляд, а растяжки стали только заметнее, несмотря на крем, которым я мазался каждый вечер.
Мне совершенно не нравилось то, как я выглядел.
Но это нормально.
Так?
Первым делом я накинул футболку и лишь потом надел трусы: того, что кто-то увидит мой замерзший пенис, я почти не боялся, вот живот – совсем другое дело.
Чип крикнул из-за шкафчиков:
– Ты сейчас домой? Не хочешь зайти куда-нибудь перекусить?
– Меня родители ждут.
– Да? Понятно. Тогда в другой раз.
– Ага.
Чип замолчал, а я принялся укладывать грязную форму в сетчатый мешок.
– То, что ты сказал перед матчем… – вдруг услышал я.
– Да?
– Ты говорил о Тренте?
– А. Да. – Я перекинул сумку с учебниками через плечо, на другое забросил мешок с формой и вышел из-за перегородки.
– Мне жаль, что так вышло.
– Ты ни в чем не виноват, – сказал я.
Я действительно так думал.
Правда.
Я не ждал, что Чип будет извиняться за Трента.
Но мне очень хотелось понять, что их связывает. И как они вообще стали друзьями.
Потому что я до сих пор не знал, что думать о Циприане Кузумано.
Сложив вещи в багажник папиной машины, я открыл пассажирскую дверь.
– Простите, что так долго.
Папа покачал головой.
– Ничего.
Только стоило мне сесть в машину, как я почувствовал себя в ловушке.
Никто ничего не говорил, но в воздухе словно висело невидимое силовое поле – раздражения или гнева, я не мог точно определить. Оно просто давило на уши и отдавалось гулом в груди.
Я чуть опустил окно.
– Нормально?
– У Лале болит ухо, – сказала мама. Она села сзади с Лале, чтобы я мог вытянуть ноги.
– А. – Я тут же поднял окно и убавил кондиционер. – Так лучше?
– Спасибо, милый.
Когда папа выруливал с парковки, я заметил, как Чип выходит из раздевалки и направляется к своему велосипеду. Я помахал ему, но, кажется, он не увидел, потому что никак не отреагировал.
Мы ехали в тишине – папа не включил радио, все молчали, – и напряжение в груди нарастало.
Я не понимал, что происходит с моей семьей, но мне это не нравилось.
И я сказал:
– Спасибо, что пришли. Это очень много для меня значит.
– Разве мы могли не прийти? – откликнулась мама.
– Я бы не пропустил этот матч ни за что на свете. – Папа коротко улыбнулся мне, а потом снова перевел взгляд на дорогу. Мама погладила по волосам Лале, которая уснула, привалившись к окну. Машиной снова завладела тишина. Я вытащил телефон, чтобы написать Лэндону об игре, изо всех сил стараясь не обращать внимание на тревожное покалывание в животе.
Что случилось?
Когда мы вернулись домой, мама сразу повела Лале спать, а я решил разогреть остатки куриной лапши, которую приготовил Лэндон. Послематчевый адреналин наконец выветрился, и на меня напал жуткий голод.
Пока я ставил кастрюлю на плиту, папа подошел к раковине, чтобы помыть посуду.
– Я помою, – сказал я. – Все равно сейчас еще будет.
– Да все в порядке. Я собирался днем помыть, просто не успел.
Попыхтев, папа погрузил руку в мыльную воду, чтобы выловить чашку.
Стивен Келлнер любил наполнять раковину водой, чтобы дать посуде отмокнуть. Я не был сторонником этого метода, поскольку мне жутко не нравилось совать руки в грязную воду с хлопьями пены – еще неизвестно, что ждало меня в глубине.
Но именно так мыли посуду папины родители, и, верно, этот способ был заложен у нас в генах.
А еще они пользовались губкой на палочке, в которую наливалось средство для мытья посуды, но тут мама стояла намертво, поскольку считала, что они не промывают в уголках, и для нашей кухни она покупала обычные мочалки.
Ширин Келлнер придерживалась строгих взглядов на мытье посуды – и, судя по всему, я унаследовал эти взгляды, поскольку мыл посуду скорее как мама, чем как папа.
Неловкое Молчание Девятого Уровня последовало за нами в дом, как укрытый маскировочным полем воин Джем’Хадар, который таится в тени, выжидая, когда противник проявит слабость.
Вся радость от победы в первой игре испарилась, и мною овладело то же неуютное беспокойство, что и другими членами семьи.
– Как работа? – спросил я, откашлявшись.
– Сегодня почти ничего не сделал, – ответил папа. – Нужно было присматривать за Лале.
– А.
– Ричард говорит, что мы можем получить проект в Калифорнии. Общественный центр возле Лос-Анджелеса.
– Круто.
Ричард Ньютон был партнером в «Келлнер и Ньютон» – архитектурной фирме, где работал папа.
Кажется, фирма ему принадлежала.
Честно говоря, я слабо представлял, как устроен папин бизнес. Знал только, что он больше не может так часто работать из дома, как раньше. А еще что он теперь устает не меньше мамы.
– На следующей неделе поеду смотреть, что там и как. Привезти тебе что-нибудь из Тегеранджелеса[4]?
И ездить по работе папа стал гораздо больше.
– Нет, не надо. Лучше маму спроси.
– Она уже дала мне целый список, – хмыкнул папа.
– Понятно.
Я перелил суп в миску.
– Посмотрим «Глубокий космос 9»?
– Конечно. Подожди только, я сейчас домою.
– Я пока чай сделаю.
Набрав воды в электрический чайник, я выставил температуру в семьдесят четыре градуса.
– Хочешь, заварю кое-что новое?
– Что именно?
– Кабусэтя. Мне мистер Эдвардс дал попробовать.
3
Орионцы – раса зеленокожих гуманоидов с планеты Орион из сериала «Звездный путь». Известны своими соблазняющими танцами, которым практически неспособны противостоять человеческие мужчины.
4
Тегеранджелес – исторический район Лос-Анджелеса, где проживает одна из крупнейших иранских диаспор за пределами Ирана. Территория Тегеранджелеса соответствует официальному району Вествуд.